Содержание
Содержание
Введение2
І.Общая характеристика русской философии 19-20 века3
ІІ.Славянофильство и западничество как главные направления XIX века6
ІІІ. Сущность философии В.С .Соловьева10
Заключение18
Список литературы19
Введение
Своеобразие российской истории философии связывают с несколькими факторами. В первую очередь, надо заметить, что географическое положение нашей родины на протяжении всей нашей истории бытия находилось на пересечении Западной и Восточной цивилизаций. Создание самобытной культуры проистекало не только в обстоятельствах благотворного обогащения национальных принципов идеологическими и материальными достижениями других народов, но и через насильственное приживление иностранных стандартов и идеологии, директивами и воспрещениями, разгромами и карами. Тем не менее русская культура смогла сформировать свой неповторимый тип мышления и самочувствия, который воплотился в целом народе, который нельзя однозначно отнести ни к восточному, ни к западному вариантам.
Как раз эта «загадочная русская душа» дала силу выстоять в беспредельных исторических проверках, подпитывала национальные чувства гордости, чести, достоинства и патриотизма, оберегала самобытность русского человека на чужбине (как принадлежность к России, независимо от национальности). значительным считается следующий момент: Русь (а затем и Россия) все время была многонациональным и поликультурным социальным организмом. Эта масса в на протяжении столетий сложилось в особый культурно-национальный феномен.
В данной работе будет рассмотрена русская философия 19- 20 века.
І.Общая характеристика русской философии 19-20 века
Формирование независимой и своеобразной философской мысли в России началось в 30-ые годы XIX века — пессимистичную пору реакционного царствования Николая 1-го. Это правление ознаменовалось растерзанием декабристами, в обществе полиции и бюрократов, преследованиями вольнодумства (так, в этот период даже был наложен запрет на преподавание философии в русских университетах, по причине того, что по словам царского министра просвещения, «полезность философии не доказана, а вред от нее возможен». Это период — время неограниченной коррупции и изуверского крепостнического произвола, период расцвета казенного патриотизма, когда всюду провозглашалась популярная теория «официальной народности», теория национальной незаурядности и имперского ли России. Наиболее насыщенно этот, как его называли, «квасной» патриотизм, сформулировал не кто иной, как шеф жандармов А.Х. Бенкендорф, в таких красноречивых выражениях: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно лучше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение».
Тем не менее 30-ые годы — это, согласно выражению А.И.Герцена, «время наружного рабства и внутреннего освобождения», период, когда в маленьких товарищеских кружках, в студенческих аудиториях и в нескольких московских салонах бурлила яркая духовная жизнь, непринужденно поднимались темы о значении русской истории и о подлинном вкладе России в мировую культуру.
На широкое публичное обсуждение эти проблемы осмелился вынести Петр Яковлевич Чаадаев, неповторимый и абсолютный мыслитель, друг декабристов и Пушкина.
В 1830-ые годы, впрочем, Чаадаев уже давно оставил «оковы службы царской». Еще ранее, в начале 1820-ых годов как раз он, по всей вероятности, послужил прообразом образа Чацкого в комедии Грибоедова «Горе от ума». В 1836 году Чаадаев издал в журнале «Телескоп» основную статью под заголовком «Философическое письмо» (в общей сложности этих «писем» было восемь, тем не менее семь последующих так и не нашли в тот период своего читателя), в которой остро и резко поставил проблемы того, что такое Россия и что такое подлинная любовь к родине.
Выход в свет чаадаевской статьи А.И.Герцен назвал «выстрелом пушки в ночи», а ее написание — «подвигом честного человека». Издание первого «Философического письма» имело совершенно предсказуемые в николаевскую эпоху результаты: журнал «Телескоп» был закрыт, его автор сослан в ссылку, а Чаадаева по приказу царя… провозгласили помешанным. (Так судьбу Чацкого нежданно воспроизвел тот, кто, может быть, был его прототипом — театральная постановка повторилась в реальной жизни). На Петра Яковлевича сразу же свалился шквал клеветы, угроз и обвинений. Чт же стало толчком столь сильного порицания? Какие мысли Чаадаева стали причиной такого раздражения царских властей и повергли в шок всю читающую публику?
Вот что пишет Чаадаев о России: «прошлое России — пусто, настоящее — невыносимо, а будущего у нее — нет». «Мы — пробел в нравственном миропорядке», «враждебный всякому истинному прогрессу» и, раз уж Бог создал Россию, то, как пример того, чего не должно быть — «чтобы преподать миру какой-нибудь важный урок». «Присмотритесь хорошенько, и вы увидите, что каждый важный факт нашей истории был нам навязан, каждая новая идея почти всегда была заимствована». Если на католическом Западе Чаадаев отыскивает динамизм и единство исторического процесса, то для России, которая усвоила православный вариант христианства из Византии, а потому оказалась на задворках христианского мира, и на долгое время очутилась под монгольским игом, по мнению мыслителя, свойственны замкнутость, невежество, пассивность, рабство. Чаадаев выступил за сближение России с Европой на почве универсальной идеи христианства.
Как уже было сказано, «Философическое письмо» Чаадаева вызвало бешеное озлобление среди читающей публики. По словам современника, все говорили про «чаадаевскую статью» и «чаадаевскую историю» — чиновники, барыни, священники — «все соединились в одном общем вопле проклятия и презрения человеку, дерзнувшему оскорбить Россию». По поводу этих негодующих отзывов весьма верно и точно выразился выдающийся литературный критик В.Г.Белинский: «Что за обидчивость такая! Палками бьют — не обижаемся, в Сибирь посылают — не обижаемся, а тут Чаадаев, видите, задел народную честь — не смей: говорить речь — дерзость, лакей никогда не должен говорить!»
Выдержка из текста работы
Философия порой понимается как некое абстрактное знание, предельно удаленное от реальностей повседневной жизни. Нет ничего более далекого от истины, чем такое суждение. Напротив, именно здесь находится главное поле ее интересов; все же остальное, вплоть до самых отвлеченных понятий и категорий, до самых хитроумных мыслительных построений – в конечном счете не более чем средства для уразумения жизненных реальностей в их взаимосвязи, во всей полноте, глубине, противоречивости. При этом важно иметь ввиду, что с точки зрения философии уразуметь действительность вовсе не значит просто примириться и во всем согласиться с нею. Философия предполагает критическое отношение к действительности, к тому, что устаревает и отживает, и одновременно – поиск в самой реальной действительности, в ее противоречиях, а не в мышлении о ней, возможностей, средств и направлений ее изменения и развития. Преобразование реальности, практика и является той сферой, где только и могут получить разрешение философские проблемы, где выявляется действительность и мощь человеческого мышления.
Философские представления на Руси как выражение общего взгляда на природу, человека и общество зарождаются еще в глубокой древности. Первые достоверные свидетельства об этом относятся примерно к Х– ХI в.в.; т.е. к тому времени, когда на территории нашей страны сложились достаточно развитые общественные отношения и возникло государство, а культура и образованность достигли относительного высокого уровня. Но русская философия превратилась в самостоятельную науку и утвердила свой собственный предмет и проблематику лишь в начале XVII века, когда философия окончательно обособилась от религии. [3]
Православная догматика, святоотеческая литература определяли основные грани в пути размышлений, богатая философская литература Западной Европы создавала возможность выбора между тем или иным философским направлениями при построении христианской философии.
Религиозный опыт дает нам наиболее важные данные для решения этой задачи. В русской философии влияние православия оказывает решающую роль. Она глубинным образом связана с ним как корневым основанием русской культуры. Только благодаря ему, мы можем придать нашему миросозерцанию окончательную завершенность и раскрыть сокровеннейший смысл вселенского существования. Философия, принимающая во внимание этот опыт, неизбежно становится религиозной.
РУССКАЯ КУЛЬТУРА И ЕЕ ВСЕМИРНОЕ ЗНАЧЕНИЕ
Русская культура имеет всемирное значение. Следует отметить, что национальная культура приобретает известность во всем мире только тогда, когда ценности, развитые в ней, становятся достоянием всего человечества.
Прежде всемирное значение имело культура древней Греции и древнего Рима. В настоящее время такое значение имеет культура в том виде, в каком она существовала до большевистской революции, несомненно, также имеет всемирное значение. Чтобы убедиться в справедливости этих слов, достаточно обратиться к именам Пушкина, Гоголя, Тургенева, Толстого, Достоевского или Глинки, Чайковского, Мусорского, Римского-Корсакова, а также остановиться на достижениях русского театрального искусства в области драмы, оперы и балета.
В области науки достаточно упомянуть имена Лобачевского, Менделеева и Мечникова. Красота, богатство и выразительность русского языка дают ему неоспоримое право быть одним из международных языков. [9]
В области политической культуры (например, сельское и городское самоуправление, законодательство и исполнительная власть) императорская Россия создала ценности, которые приобретут всемирную известность тогда, когда их достаточно изучат и осознают, и прежде всего при их возрождении в процессе послереволюционного развития русского государства. Люди, признающие религиозный опыт не станут оспаривать того факта, что православие в его русской форме содержит исключительно высокие ценности. Эти достоинства нетрудно обнаружить в эстетической стороне культа русской православной церкви. Было бы странно, если бы такая высокая культура не породила ни чего оригинального в области философии.
Правда, меткое замечание о том, что сова Минервы не вылетает, пока не наступят вечерние сумерки, относятся и к развитию русской мысли. [12]
РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ЕЕ ОСОБЕННОСТИ
По общепринятому мнению, русская философия в основном занимается проблемами этики. Это мнение неверно. Во всех областях философии – гносеология, логика, этика, эстетика и история философии – велись исследования в России до большевистской революции. В более позднее время действительно русские философы особенно интересовались вопросами этики. Начнем с гносеологии – науки, имеющей жизненно важное значение для решения всех других философских вопросов, так как она рассматривает их характер и пути их исследования.
В русской философии широко распространен взгляд о познаваемости внешнего мира. Этот взгляд часто выражался в своей крайне форме, а именно в форме учения об интуитивном непосредственном созерцании объектов как таковых в себе. По–видимому, русской философии свойственно острое чувство реальности и чуждо стремление рассматривать содержание внешних перцепций как нечто психическое или субъективное.
Русские философы отличаются такой же высокой способностью к спекулятивному мышлению, как и немецкие. Как позитивизм, так и механический материализм нашли в России широкое распространение. Однако в России, как и в других странах, без сомнения, все еще продолжает существовать тенденция к таким взглядам среди инженеров, врачей, адвокатов и других образованных людей, не сделавших философию своей профессией. Следует отметить, что эти люди всегда составляют большинство. Но лишь немногие из русских философов – профессионалов были позитивистами и материалистами.
В русской философии стремление к цельному познанию и острое чувство реальности тесно сочетается с верой во все многообразие опыта как чувственного так и более утонченного, дающего возможность глубже проникнуть в строение бытия. Русские философы доверяют интеллектуальной интуиции, нравственному и эстетическому опытам, раскрывающим нам высочайшие ценности, но, прежде всего, они доверяют религиозному мистическому опыту, который устанавливает связь человека с богом и его царством.
Ряд русских мыслителей посвятил свою жизнь разработке всеобъемлющего христианского мироздания. В этом состоит характерная черта русской философии. То что развитие русской философии нацелено на истолкование мира в духе христианства, говорит о многом: русская философия, несомненно, окажет большое влияние на судьбы всей цивилизации. В общественной жизни любое идеологическое движение развивается со своей противоположностью.
Русская философия, прежде всего, резко и безоговорочно онтологична. Русскому уму совершенно чужд всякий субъективизм, и русский человека меньше всего интересуется своим собственным узколичным и внутренним субъектом. Этот онтологизм однако (в противоположность Западу), заостряется в материи, что характерно для него еще со времен мистической архаики. Самая идея божества, как они развивались в русской церкви выдвигает на первый план элементы телесности, в чем П.Флоренский находил специфику русского православия в отличии от византийского. В дальнейшем в связи с вырождением мистики эта «софийская» философия постепенно теряет свою религиозную сущность. Еще в самом конце XIX века русский философ В.Соловьев указал на «религиозный материализм», «идею святой телесности», дающей возможность утверждать не только всемирное божество, но и максимальную энергию всего материального и, в частности, чисто человеческой воли и действия. Поэтому нет ничего удивительного или непонятного в словах Писарева о том, что «ни одна философия в мире не привьется к русскому уму так прочно и так легко, как современный здоровый и свежий материализм».
Второй чертой русской философии, тоже восходящей к мистической архаике, является идея соборности. Соборность – это свободное единство основ церкви в деле совместного понимания ими правды и совместного отыскания ими пути к спасению, единство, основанное на единодушной любви к Христу и божественной праведности. Так как верующие вместе любят Христа как носителя совершенной истины и праведности, то церковь есть не только единство многих людей, но и единство, в котором каждая личность сохраняет свою свободу. Это возможно только в том случае, если такое единство зиждется на бескорыстной, самоотверженной любви. Любящие Христа и его церковь отказываются от всяческого тщеславия, личной гордости и усваивают разумную проницательность веры, раскрывающей значение великих истин откровения. Соборность – это есть единение Духа (по Хомякову). Человеку не испытавшему этого единения в Духе невозможно понять и уразуметь в чем же отличие соборности от коллективности и общинность азиатский обществ или солидарности обществ западных. [9]
Отсюда вытекает, что как только русская философская мысль начинала касаться отдельной личности, то есть ставить этические вопросы, то они сразу превращались в идеологию этого общественного подвижничества и героизма. Проблема личности — одна из главных теоретических проблем в истории русской философии. Всестороннее её исследование является важной национальной особенностью философской мысли. Проблема личности концентрирует в себе основные вопросы политической, правовой, нравственной, религиозной, социальной и эстетической жизни и мысли. Место личности в обществе, условия её свободы, структура личности, её творческая реализация представляет собой целостный процесс развития идей. Тема проблемы личности проходит в тех или иных формах через многие этапы истории русской философской мысли. Однако наиболее интенсивно эта проблема разрабатывалась в XIX — начале XX века в различных изданиях, которые отличались богатством содержания.
Славянофилы утверждали, что подлинная свобода личности возможна лишь на основе признания религии высшей ступенью духовной жизни. Отвергая, рационализм и материализм, они отстаивали Бога в человеке. Постановка вопроса о внутренней духовной свободе человека была несомненной заслугой философов-славянофилов. Славянофилы выступали против личной собственности правового государства. Они считали, что род, семья, община, социальные связи, являются наилучшей средой для существования личности. Всем формам внешней свободы — политической, правовой, экономической, они противопоставляли внутреннюю свободу личности, основанную на ценностях внутреннего мира, освящённых религией.
Чернышевский и Добролюбов в своих трудах развили идею «разумного эгоизма». От абстрактной человеческой природы они перешли к пониманию личности как субъекта социально-политической деятельности. Они утверждали социальную активность, утверждали единство слова и дела. Человек превращается в личность в процессе борьбы против сил, препятствующих прогрессу, против рабства и пустой мечтательности. Чернышевский разработал идею “Разумного эгоизма”. Его суть: протест против фальши и лицемерия, против индивидуального эгоизма, против насилия над личностью, но “за” разумное сочетание интересов личности и общества, за единство сознания и поведения. [2]
Иначе к разработке проблемы личности подошёл Владимир Соловьев. Он анализировал человека в масштабах глобальных, космических, его понимание вносило гуманистический характер. Его исследования сущности добра, стыда, единства познания, нравственности, эстетики, обогатили мировую философскую мысль. [7]
Проблема свободы личности, которой русские философы посвятили столько ярких страниц, приобрела в современном мире особое значение, она становится объектом не только политических деклараций, но и теоретических изысканий. Одним из них является либерализм. Российский либерализм выражается социальным строем, который многие люди представляли себе как движение общества к гражданскому и правовому государству, где все равны перед законом, где интересы личности выше интересов государства, где хорошие условия труда и жизни. Глубину идеи русского либерализма демонстрирует работа одного из ведущих представителей русской социально-философской мысли Петра Струве. Струве считал, что главная сущность тех или иных учений — это отношение “к двум основным проблемам культурного и государственного развития России: проблеме свободы и власти”. Таким образом, сплетаются две тенденции — полная свобода личности и в тоже время поиск границ этой свободы. Классическим выражением либерального консерватизма Струве считал творчество А.С. Пушкина, в котором Струве увидел сочетание как любви к свободе, так и любви к власти.
Таким образом, мыслители XIX — начала XX века стремились утвердить в российском обществе идеи просвещения и уважения к правовым нормам, уважение к личности.
Сюда входят несколько идей. Во-первых, русские писатели испытывали жгучую потребность очищения, чистоты перед народом, острое чувство не только честного, справедливого, человеческого отношения к народу, но именно внутренней чистоты перед ним, обнаженной и очищенной совести. Были многочисленные «кающиеся дворяне» и «активные народники 70-х годов». Во-вторых, эта жажда внутренней чистоты перед народом превращается далее в подлинный героизм и самоотверженное подвижничество. Тема о «героическом характере» русской литературы была давно популярна, еще задолго до революции. У первой русской интеллигенции честным считалось вести революционную борьбу или, по крайней мере, быть в оппозиции к правительству, и бесчестным и подлым – уклоняться от борьбы и оппозиции. Стремление к чистоте становилось стремлением отдать и самому жизнь свою за дело революции. Правда, сюда не подойдут славянофилы, бывшие либералами или даже реакционерами. Но они продолжали культивировать старые идеи подвижничества, т.е. понимали его как духовную практику, а значит, тем самым все же и они не расставались с общерусской идеей подвижничества.
РОЛЬ ПРАВОСЛАВИЯ В КУЛЬТУРЕ И РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ
Традиции русской религиозно-философской мысли, идущая от славянофилов и Владимира Соловьева, узнавшая свой расцвет в первое десятилетие нашего века, «возрождением», сейчас никак не может считаться покрытой мраком забвения. Разнообразные труды от академических штудий до популярных статей посвящаются ей в немалом числе и в различных странах – даже в России. Что еще важнее, она, несомненно, служит одним из основных духовных влияний, определяющих идейные процессы в современном русском самосознании. Интерес к ней велик и продолжает расти. Но при всем этом несомненно и другое – едва ли сегодня думают, что эта традиция еще жива и продолжается. Скорее ее рассматривают как явление, связанное с определенным кругом лиц определенным периодом, а нынче сполна завершившие свой путь и принадлежащие истории.
Вполне ли оправдано это общепринятое восприятие? Невозможно всерьез судить о состоянии и судьбе русской религиозно-философской традиции, не задаваясь вопросами о ее внутренней истории и внутренней логике, как-то: какие здания имела перед собой традиция? Сумела ли их исполнить? Все ли сказала, что имела сказать?
Чтобы ответить на них, необходимо понять, в чем было существо и смысл осуждаемой традиции как духовного феномена, состоящего в контексте национального, культурного развития, с одной стороны, и европейского философского с другой. Эта работа интроспекции, самосознания философской традиции – и в этой работе наша традиция, не долго жившая, успела продвинуться не очень значительно. Чаще всего выражался взгляд, по которому общее значение религиозно-философского движения заключалось в отходе интеллигенции от материалистического и позитивистского мировоззрения и возвращения ее в церковь. Такое суждение справедливо, но, вместе с тем, и существенно неполно. Оно выражает не столько внутренний смысл традиции, сколько ее прикладной, социальный аспект, если бы значение русской философии, действительно, ограничивалось лишь этим, пришлось бы ее отнести в разряд средств социальной терапии, отвращающих нигилистическую интеллигенцию от других наклонностей и занятий. Выяснить же значение и смысл традиции на более глубоком уровне, затрагивающим ее истинное существо возможно лишь на основе определенной философской позиции или модели, описывающей соответствующие духовные феномены. Будет естественным, если такую модель мы попытаемся отнести к той самой традиции, путь которой желаем осветить. Как нетрудно увидеть, общие принципы и установки традиции имплицируют вполне определенное понимание ее особенной природы, и шире – природы философского процесса в России. Это понимание можно резюмировать в виде ряда основных положений.
1.Философский процесс в России, становление и жизнь самобытного российского философствования, не есть отдельный и автономный процесс, но один из аспектов (моментов, «качествований», если употребить термин Л.П.Карсавина) процесс исторического существования российской культуры, в котором последняя выступает как единый субъект, наделенный способностью к изменению и само отнесению.
2.Существо исторического процесса включает в себя раскрытие, развертывание, актуализацию некоторого исходного содержания, и сточных начал исторического существования культурного субъекта. В каждом из аспектов раскрытие источных начал совершается своим специфическим образом. В частности, философский аспект процесса (если таковой присутствует) имеет своим содержанием философское освоение (осмысление, претворение, препарирование) его истоков, выступающих здесь как опытный материал, как феноменальная основа и почва философствования.
3. В случае субъекта российской культуры духовным истоком цельного процесса является Православие, во всей своей совокупности своих сторон: как вера и как Церковь, как учение и как институт, как жизненный и духовный уклад.
4. В итоге, существо отмеченного содержание философского процесса в России с необходимостью включает в себя освоение, проработку Православия средствами и в формах философского разума. Российская философская традиция не может не исходить из опытной почвы Православия.
Мы не станем входить в анализ темы. Она эскизна, ее можно усовершенствовать, дополнять; но наша главная цель не построение схемы, а ее приложение. И при всех недостатках, это – работающая схема. Она дает единичную картину философского процесса и вносит структуру в его течение. Она рисует этот процесс включающим в себя две основных стороны: «Философию» как форму выражения, как язык, как необходимую ступень уяснения и осознания, и «Православие» как содержание, как материал, ищущий себя, осознать себя и уяснить себе. Сам же процесс как таковой – не что иное, как «история отношения» этих фундаментальных факторов, как плод их встречи, их взаимодействие между собой. Существо его состоит тогда в том, что мысль о православие, делается мыслью философии. При таком взгляде возникают естественные характеристики, «параметры», посредством которых можно членить процесс на фазы или этапы и можно сравнивать, различать между собой всевозможные элементы процесса. Именно, эти фазы и элементы различаются по степени охвата, степени присутствия каждого из двух определяющих факторов, то есть по «мере православности» (показывающей, сколь полно мысль мыслит православие, вбирает в себя его опыт и материал) и «мере философичности» (показывающей, сколь совершенная мысль претворила свой материал в философию, организовала в себя философское знание).
Любые членения процесса условны, и выбор их зависит от цели и угла зрения. На базе нашей схемы также возможны различные членения, и мы выберем простейшее, выделяющее в философском процессе всего три крупных этапа. Прежде всего, выделяется начальный, предфилософский этап, когда российское духовное только стояло на пороге создания собственной философии. На этом этапе сама возможность аутентичной русской философии, идущей неким своим особым путем, служила еще предметом дискуссии, а элементы оригинального философского содержания, рождавшимися в русской мысли, выражались не в форме профессиональной философии, но по преимуществу в форме богословия, затем наступает этап более зрелый. Здесь русская философия уже сформировалась в профессиональном отношении: в ней выдвигаются самостоятельные концепции и решения кардинальных проблем, строятся цельные философские системы. В центре последних стоят, как правило фундаментальные проблемы религиозной мысли, темы о Боге как абсолютном, о связи Бога и мира – так что на лицо и тесна я связь философии с религиозным содержанием. Однако специфической чертой данного этапа является то, что эта связь носит нестрогий, произвольный характер.
В своем отношении к религиозному содержанию философия не следует какой-то продуманной методологии – она использует его. Все философское построение этого этапа опирается на то или иное религиозное содержание; однако оно заведомо не совпадает со всей цельностью, всем «корпусом» православного опыта – а что именно из этого корпуса философия делает своим достоянием и что оставляет без внимания – решается субъективно по вкусу философа. Однако в религии ему одно близко, другое чуждо, одно вдохновляет, другое отталкивает… И характерным образом среди этих близких и вдохновляющих элементов почти никогда не присутствует специфические особенности православия – подробности по догматике, конкретные типологические черты… Они наиболее далеки от привычного религиозного материала европейской философии. Итак, на одном этапе русская мысль преимущественно осваивает в сфере религиозного опыта не собственно православие, а более общие горизонты – от чего мы и дадим этому этапу название «этап общей религиозной философии». Именно он составляет основу содержания нашей религиозно-философской традиции; к нему принадлежит львиная доля всех построений, начиная с философии В.Соловьева, являющей собой и самый яркий и самый значительный образец того, что мы называем обще религиозной философией. Однако философия такого рода все же не останется последним словом традиции и целиком не исчерпывает ее. [7]
Ближе всматриваясь в наследие русского религиозно-философского возрождения, мы замечаем, что на его поздних опытах уже зарождался, начинал складываться следующий этап развития, сперва еще малоотличимый от предыдущего и однако обладающий уже иными характеристиками, иным отношением между «философией» и «православием». Связь философской мысли с опытной религиозной основой принимает более строгий, отрефлектированный характер. От построений, заимствующих лишь отдельные часто разложенные элементы религиозного содержания, она приходит постепенно к тому, чтобы вобрать в орбиту философского разума феномен Православия в его цельности. Конечно, речь не идет об утопической (и антифилософской) цели без остатка погрузить философию в море деталей церковного бытия. Существенны две черты: философия задумывается именно о цельном феномене Православия, и она осуществляет свое продумывание этого феномена на базе строгого и адекватного метода. И эти черты обозначились, хотя и не успели достичь зрелого развития к тому времени, когда российская мысль силой обстоятельств оставила пределы российской,а затем и земной действительности.
РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПРИЧИНЫ ДУХОВНОГО
КРИЗИСА В РОССИИ
В истории русской мысли, сыздавна обозначались и борются два течения. Первые – это те, кто остались духовно с народом в его православной церкви и во всяком случае не отделялись от него в его верованиях в живого Бога. Это: Жуковский, Алексей Толстой, Пушкин, Тютчев, Соловьев, Достоевский, Пирогов, Лев Толстой. Второе противоречивое идейное течение, считающее в своих рядах большинство прогрессивных публицистов и общественных деятелей, усвоило себе рационалистически-атеистическое мировоззрение, господскую веру русской интеллигенции. Это неверие есть действительно вера в научность, в рационализм, в неверие. Наше русское неверие обычно остается на уровне слепой наивной веры. Особенность русского духовного развития, имеющую свои исторические и бытовые причины, с обычной своей проницательностью указал Достоевский, сделавший русский и мировой атеизм как бы своей специальностью «атеистом все же легко сделаться русскому человеку, легче чем всем остальным во всем мире». И наши не просто становятся атеистами, а непременно уверуют в атеизм, как бы в новую веру, никак не замечая, что уверовали в нуль. Происходит это не все ведь от одних скверных, тщеславных чувств, а из боли духовной, их жажды духовной, из тоски по высшему делу, по крепкому берегу.
Россия отражает идеи и настроение, религиозной веры решительнее и прямолинейнее, чем даже Запад, отражает на себе и ту мировую духовность, духовную драму богоборчества и богоотступления, составляющую нерв новой истории, перед чем бледнеют и отступают на передний план все великие и политические и социальные интересы.
Почему это драма? Духовная борьба определяется усилиями человечества «устроиться без Бога навсегда и окончательно» или по словам Достоевского «умертвить Бога». В мысля, в чувствах, в интимной жизни во внешнем его устроении, в науке, в философии идет эта борьба. Хороня Бога в своем сознании, они вынуждаются хоронить и божественное в своей душе, а божественное есть действительная, реальная природа человеческой души. Жить во времени для вечности, переживать в относительном абсолютное и стремиться дальше всякой данности, дальше всякого данного содержания сознания, этому признан человек, и это стремление есть живое богооткровение в нас. Человек сознает в себе силу и волю вмещать абсолютное содержание, расти и расширяться, становясь живым образом абсолютного, образом и подобием Божьим. Эта жажда высшего содержания жизни рождала и рождает религиозную веру.
Упразднив религию Бога, человечество старается изобрести новую религию, при чем ищет божеств для нее в себе и кругом себя, внутри и вне; пробуются поочередно: религия разума, религия человечества Канта и Фейербаха, религия социализма, религия чистой человечности, религия сверх человечного и т.д. В душе человечества, теряющего Бога, должна непременно образоваться страшная пустота, ибо она может принять ту или иную доктрину, но не может заглушить в себе голоса вечности, жажду абсолютного содержания жизни.
Одно из двух: или человек действительно есть такое ничтожество, ком грязи, каким его изображает материалистическая философия. Но тогда непонятны эти притязания на разум, науку; или же человек есть богоподобное существо, сны вечности, носитель божественного духа и возможность всякого в том числе и научного, познания объясниться именно этой природой человека. Другими словами, это значит, что достоинство науки и ее права не ограничиваются, а только утверждаются религиозным учением о человеке, а вместе с устранением последнего подрывается и первое. Наука опирается на религию.
Предположение, что наука действительно разрешает все вопросы может быть основано практически только на суммарной вере в силу науки вообще, в научный метод, научный разум. Следовательно, говорить и думать о постройке целостного научного мировоззрения, из которого вовсе была исключена вера, невозможно. Итак, наука не в состоянии ни заменить, ни упразднить религиозной веры, ни даже не может сама защитить свое существование против набегов бесшабашного скептизма, без молчаливого или открытого признания религиозных предпосылок, именно веры в объективный разум.
Но если даже наука остается беззащитной против скептицизма, то тем беззащитнее оказываются современные суррогаты религии, в которых роль божества отводится человечеству, и основной догмат которых состоит в учении, в прогрессе.
Религиозный кризис личности и мировоззрения нигде не переживается с такой трагической мучительностью и роковой силою, как у нас, хотя, может быть, он и слабо еще сознается. Это объясняется, отчасти общими свойствами русской души и той особенной жгучестью, с которой она относится к вопросам религиозного сознания, затем специфическими чертами интеллигентской психологии с ее слабостью традиций и исторических связей, ее теоретичностью и доктринамизмом. Если духовная анемия имела скрытый или хронический характер в обычное время, то они обострятся в эпохи исключительные.
Историческое будущее России ее процветание или разложение, рост или гниение – в руках и на ответственности интеллигенции. Отсутствие духовного здоровья отражается во всех проявлениях жизни, во всем ее тоне. Вообще в новое время умоляется историческое значение нравственной личности и ее здоровья. В самоопределение личности необходимо вводить и то, что она думает о себе, во что верует, все ее вероучения. Нельзя даже представить себе, как изменилась вся жизнь, на сколько иначе сложились бы и протекли минувшие события, как осветилось бы и темное настоящее, если бы мы сами стали другие. В этом смысле философско-религиозное чело русской интеллигенции, объединяющее большинство ее молодых и старых представителей без различия политических оттенков, именно ее атеистический нигилизм можно признать одним из важнейших факторов русской истории и одной из основных причин, определивших течение событий последних лет в России. Объинтеллигенчивание народа начинается разрушением религиозной веры и прививкой догматов материализма и философского нигилизма. Конечно, необразованный простолюдин совершенно бессилен отнестись критически и безоружен, как ребенок, перед наплывом новых учений. И с той же легкостью, с какой уверовали в неверии некогда его просветители, принимает и он безрадостную мертвящую веру в неверие. Конечно это детская, наивная вера, но ведь все-таки она давала ему различие между добром и злом, учила жить по правде, по долгу, по-божески. Благодаря ей, народ вынес и выносит на плечах своих крест своего исторического существования и свой идеал, свое представление о праведной жизни, выразил, дав себе наименование «святая Русь», т.е. конечно, не почитывая себя святым, но в святости видя идеал жизни.
С крещения Руси началась история России, Христианское семя пало здесь на совершенно девственную почву, на не возделанную целину, с раскрещиванием с помощью интеллигенции начинается новая эпоха истории. Чем же заменяется старая вера, какими правилами жизни, какими нормами? Преследование своих интересов отдельно или последовательно тех же интересов сообща с другими, как классовых или групповых или же свобода самоутверждающейся личности, анархическое «все дозволено». Но для интеллигенции все эти понятия интереса чистая идеология, псевдоним этических и даже религиозных настроений, она берется не за свой, а за чужой интерес, интерес угнетаемых классов. Людям, изболевшим и исстрадавшимся и без того в силу своего классового положения склонным к враждебности по отношению к привилегированному меньшинству, людям, не имеющим ни умственной подготовки, ни цивилизованных навыков, вообще, стоящим в самых не благоприятных культурных условиях, сообщают в качестве догматов для жизненного руководства – положения, которые являлись, во всяком случае, продуктом длинного культурного и философского развития, выросли на культурно-богатой и насыщенной почве.
Результаты этого не замедлили себя ждать, что выразилось в сумятице в народной душе, всех отношений в сокровищнице его веры, которые внесла доктрина атеизма, в связи с тяжелыми событиями и испытаниями нашего времени. Развитие преступности, и притом в паралогической обстановке своеобразной идейности, есть симптом болезни народной души, острая реакция духовного организма на ту нездоровую пищу, которая была введена в него в виде новых учений, объединявшихся отрицанием религиозных ценностей и абсолютной морали. Духовны кризис имел еще и другое, хотя и побочное, но очень важное последствие: создал и обострил междоусобицу, придав ей оттенок религиозного фанатизма, сделав ее борьбой не только разных политических мнений, но и разных вер. Народ наш нуждается в знаниях, нуждается в просвещении однако таком, которое не делало его бедным духовно, чем он был, а не разлагало бы его нравственную личность, христианское просвещение, развивающее и воспитывающее личность, а не случайное усвоение обрывков знаний, как средства агитации, вот в чем нуждается народ наш. Историческое будущее России, возрождение и восстановление мощи нашей родины или окончательное разложение, быть может политическая смерть находятся в зависимости от того, разрешим ли мы эту культурно-педагогическую задачу: просветить народ, не разлогая его нравственной личности. И судьбы эти история вверяет в руки интеллигенции. В сердце и голове русской интеллигенции происходит борьба добра и зла, животворящего и смертоносного, жизнедеятельного и разрушительного начала в России, а поскольку происходящее и для нас имеет несомненно мировое значение, то и борьба эта мировая. Но это понимание своей исторической миссии и своего значения должно удесятерять чувство ответственности за свои действия. Ведь нигде больше нет такого положения, что великий народ, беспомощный, беззащитный духовно, как ребенок, находящийся на уровне просвещения почти, что эпохи св. Владимира, и интеллигенция, которая несет просвещение запада, и которая, ее ничем ни удерживают и ни отстраняют, находит и, конечно, будет находить дорогу этому ребенку. [5]
Если мировоззрение самой интеллигенции, которое она несет народу, останется тем же, что и теперь, то и влияние ее на народ сохранит тот же характер. Но нельзя думать, чтобы интеллигенции удалось обратить в свою веру всю народную массу, часть ее во всяком случае останется верна религии. И на почве этого разноверия неизбежно должна возникнуть внутренняя религиозная война. При этом духовная и государственная сила народа будет таять, и жизнеспособность государственного организма уменьшаться до первого удара из вне надо начать что-то новое, учесть исторический опыт, познать в нем самих себя и свои ошибки, ибо иначе, если мы будем видеть их только у других, то мы останемся загипнотизированными своей враждой к ней и ничему не научимся. Потребно само углубление само исследование, потребно накопление духовных сил творчества культуры.
Разных сторон должно коснуться это самообновление, но если спуститься в глубину души, то это создание новой личности и новой жизни должно начаться религиозным самоопределением, сознательным самоопределением… Новый человек, новый тип общественного деятеля может родиться лишь на почве этого само углубления, это будет то новое той русской жизни, о чем, умирая, мечтал Достоевский в последнем своем романе, то новое, чего не было в русской жизни, Россия еще не видела христианской интеллигенции, которая пыл своей души, жажду своего служения людям и крестного подвига вложила бы в христианский подвиг деятельной любви и победила ту тяжелую атмосферу вражды и человеконенавистничества, в которой мы задыхаемся. В нашей интеллигенции так много потенциальной религиозной энергии, она так недоступно приносит жертвы на своем алтаре «неведомому богу» – нежели навсегда это неведение?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Русская философия содержит много ценных идей не только в области религии, но и в области гносеологии, метафизики и этики. Основные проблемы, по моему мнению, которые рассматриваются в отечественной философии – это проблемы нравственности, совести, счастья, смысла жизни.
Интерес к истории отечественной мысли пробудился в России еще в первой половине XIX века. Устойчивым и все более нарастающим он становится с конца XIX – начала XX веков. Все сколько-нибудь крупные представители русской философии XX века были вместе с тем и ее историками. В целом это отражает высокую степень зрелости отечественной мысли, внутреннюю потребность философов в рефлексии, в «оглядке» на свои собственные национально-историческое традиции и идейные корни.
Отечественная философия долгое время оставалась для нас «белым пятном», не признавалась и осуждалась как «белоэмигрантская». Долгое время в нашей стране официально признавалась только марксиско-ленинская философия, как единственно правильная и верная. И поэтому работы советских философов по сути дела утратили философскую преемственность, ибо как правило не касались целых пластов отечественной религиозной философской мысли. Были существенно ограничены и историко-философские изыскания больших периодов в развитии русской философии, замалчивались и забывались имена очень многих мыслителей. Но сейчас мы имеем доступ к трудам русских философов без предварительной цензуры. Знакомство с их идеями будет полезным для развития нашей национальной культуры, для восстановления преемственности философской традиции.
Будем надеяться, что в скором времени появятся на свет другие работы по исследованию разных проблем русской философии современных авторов. Такие работы позволят углубить и обогатить нашу национальную культуру.
Дальнейшие исследования философского дореволюционного наследия, будем надеяться, позволит прояснить и некоторые сложные проблемы нынешнего социального развития, будет способствовать духовному возрождению современной России.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. 1990.
2. Бердяев Н.А. Русская идея. Вопросы философии. 1991 № 12.
3. Галактионов А.А. Нипандров П.Ф. Русская философия IX-XIX в.1989
4. Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет.– Т.1. 1970.
5. Зеньковский В.В. История русской философии. В 2 т. 1991
6. Ильин И.А. Наши задачи. – М. 1992
7. Кувакин В.А. Философия Вл. Соловьева М. 1988 (Новое в жизни науки и технике) Философия: № 8
8. Лосев А.Ф. Русская философия. Страсть к диалектике. — М., 1990.
9. Лосский Н.О. История русской философии. – М., 1991.
9. О России и русской философской культуре. – М., 1990.
10. Франк С.Л. Сущность и ведущие мотивы русской философии. Вопросы философии, № 6. 1990
11. Философия. Мифология. Культура. – М. 1991.
12. Хорутий С.С. Философский процесс в России как встреча философии и православия. Вопросы философии, № 5. 1991.
13. Шпетт Г.Г. Очерки развития русской философии. – М. 1989.
Реферат к государственному экзамену по гуманитарной подготовке
