Выдержка из текста работы
Психология – это наука о самом сложном, что пока известночеловечеству. Ведь психика – это «свойство высокоорганизованной материи». Еслиже иметь в виду психику человека, то к словам «высокоорганизованная материя»нужно прибавить слово «самая»: ведь мозг человека – это самаявысокоорганизованная материя, известная нам.
Кроме того, психология находится в особом положении еще ипотому, что в ней как бы сливаются объект и субъект познания.
В житейской психологии мы вынуждены ограничиватьсянаблюдениями и размышлениями. В научной психологии к этим методам добавляетсяэксперимент.
Суть экспериментального метода состоит в том, что исследовательне ждет стечения обстоятельств, в результате которого возникает интересующееего явление, а вызывает это явление сам, создавая соответствующие условия.Затем он целенаправленно варьирует эти условия, чтобы выявить закономерности,которым данное явление подчиняется. С введением в психологию экспериментальногометода (открытия в конце прошлого века первой экспериментальной лаборатории)психология оформилась в самостоятельную науку
В психологии сознания метод интроспекции (букв.«смотрения внутрь») был признан не только главным, но и единственным методомпсихологии.
В основе этого убеждения лежали следующие два бесспорныхобстоятельства.
Во-первых, фундаментальное свойство процессов сознаниянепосредственно открываться (репрезентироваться) субъекту. Во-вторых,«закрытость» тех же процессов для внешнего наблюдателя. Сознания разных людейсравнивались в то время с замкнутыми сферами, которые разделены пропастью.Никто не может перейти эту пропасть, никто не может непосредственно пережитьсостояния моего сознания так, как я их переживаю. И я никогда не проникну вобразы и переживания других людей. Я даже не могу установить, является ликрасный цвет красным и для другого; возможно, что он называет тем же словомощущение совершенно иного качества!
Я хочу подчеркнуть, казалось бы, кристальную ясность истрогость выводов психологии того времени относительно ее метода. Всерассуждение заключено в немногих коротких предложениях: предмет психологии –факты сознания; последние непосредственно открыты мне – и никому больше;следовательно, изучать их можно методом интроспекции – и никак иначе.
Однако простота и очевидность каждого из этихутверждений, как и всего вывода в целом, только кажущиеся. В действительности вних заключена одна из самых сложных и запутанных проблем психологии – проблемасамонаблюдения.
Нам и предстоит разобраться в этой проблеме.
Мне хотелось бы, чтобы на примере рассмотрения этойпроблемы вы увидели, как много значат в науке критичность и одновременногибкость подхода. Так, на первый взгляд очевидный тезис начинает расшатыватьсяот того, – что к нему подходят с других точек зрения и находят незамеченныеранее оттенки, неточности и т. п.
Давайте же займемся более внимательно вопросом о том, чтотакое интроспекция, как она понималась и применялась в качестве методапсихологии на рубеже ХIХ – ХХ вв.
Идейным отцом метода интроспекции считается английскийфилософ Дж. Локк (1632 – 1704), хотя его основания содержались также вдекартовском тезисе о непосредственном постижении мыслей.
Дж. Локк считал, что существует два источника всех нашихзнаний: первый источник – это объекты внешнего мира, второй – деятельностьсобственного ума. На объекты внешнего мира мы направляем свои внешние чувства ив результате получаем впечатления (или идеи) о внешних вещах. Деятельность женашего ума, к которой Локк причислял мышление, сомнение, веру, рассуждения,познание, желания, познается с помощью особого, внутреннего, чувства –рефлексии. Рефлексия по Локку, – это «наблюдение, которому ум подвергает своюдеятельность» (Дж. Локк. Опыт о человеческом разуме. Избр. филос. произведения.М., 1960. с. 129).
Дж. Локк замечает, что рефлексия предполагает особоенаправление внимания на деятельность собственной души, а также достаточнуюзрелость субъекта. У детей рефлексии почти нет, они заняты в основном познаниемвнешнего мира. Она может не развиться и у взрослого, если он не проявитсклонности к размышлению над самим собой и не направит на свои внутренниепроцессы специального внимания.
«Ибо хотя она (т. е. деятельность души. — Ю. Г.)протекает постоянно, но, подобно проносящимся призракам, не производитвпечатления, достаточно глубокого, чтобы оставить в уме ясные, отличные друг отдруга, прочные идеи» (Там же, с. 131).
Итак, у Локка содержится, по крайней мере, два важныхутверждения.
1. Существует возможность раздвоений, или «удвоения»,психики. Душевная деятельность может протекать как бы на двух уровнях: процессыпервого уровня – восприятия, мысли, желания; процессы второго уровня –наблюдение, или «созерцание» этих восприятий, мыслей, желаний.
2. Деятельность души первого уровня есть у каждогочеловека и даже у ребенка. Душевная деятельность второго уровня требуетспециальной организации. Это специальная деятельность. Без нее знание одушевной жизни невозможно. Без нее впечатления о душевной жизни подобны«проносящимся призракам», которые не оставляют в душе «ясные и прочные идеи».
Эти оба тезиса, а именно, возможность раздвоения сознанияи необходимость организации специальной деятельности для постижения внутреннегоопыта, были приняты на вооружение психологией сознания. Были сделаны следующиенаучно-практические выводы:
1) психолог может проводить психологические исследованиятолько над самим собой. Если он хочет знать, что происходит с другим, то долженпоставить себя в те же условия, пронаблюдать себя и по аналогии заключить осодержании сознания другого человека;
2) поскольку интроспекция не происходит сама собой, атребует особой деятельности, то в ней надо упражняться, и упражняться долго.
Когда вы будете читать современные статьи с описаниемэкспериментов, то увидите, что в разделе «Методика», как правило, приводятсяразличные сведения об испытуемых. Обычно указывается их пол, возраст,образование. Иногда даются специальные, важные для данных экспериментов,сведения: например, о нормальной остроте зрения, умственной полноценности ит.п.
В экспериментальных отчетах конца прошлого и началанашего века также можно обнаружить раздел с характеристикой испытуемых. Но онвыглядит совсем необычно. Например, читаешь, что одним испытуемым был профессорпсихологии с десятилетним интроспекционистским стажем; другой испытуемый был,правда, не профессор, а всего лишь ассистент-психолог, но также опытныйинтроспекционист, так как прошел 6-месячные курсы интроспекции, и т. п.
Психологи того времени отмечали важные дополнительныепреимущества метода интроспекции.
Во-первых, считалось, что в сознании непосредственноотражается причинная связь психических явлений. Например, если я захотелаподнять руку и подняла ее, то причина действия мне непосредственно известна:она присутствует в сознании в форме решения поднять руку. В более сложномслучае, если человек вызывает во мне сострадание и я стремлюсь ему всяческипомочь, для меня очевидно, что мои действия имеют своей причиной чувствосострадания. Я не только переживаю это чувство, но знаю его связь с моимидействиями.
Отсюда положение психологии считалось намного легче, чемположение других наук, которые должны еще доискиваться до причинных связей.
Второе отмечавшееся достоинство: интроспекция поставляетпсихологические факты, так сказать, в чистом виде, без искажений. В этомотношении психология также выгодно отличается от других наук. Дело в том, чтопри познании внешнего мира наши органы чувств, вступая во взаимодействие свнешними предметами, искажают их свойства. Например, за ощущениями света извука стоят физические реальности – электромагнитные и воздушные волны, которыесовершенно не похожи ни на цвет, ни на звук. И их еще надо как-то «очищать» отвнесенных искажений.
В отличие от этого для психолога данные ощущения естьименно та действительность, которая его интересует. Любое чувство, котороеиспытывает человек независимо от его объективной обоснованности или причины, естьистинный психологический факт. Между содержаниями сознания и внутренним взоромнет искажающей призмы!
«В сфере непосредственных данных сознания нет ужеразличия между объективным и субъективным, реальным и кажущимся, здесь всеесть, как кажется, и даже именно потому, что оно кажется: ведь когда что-нибудьнам кажется, это и есть вполне реальный факт нашей внутренней душевной жизни»(Лопатин Л. Н. Метод самонаблюдения в психологии // Вопросы философии ипсихологии. Кн. II (62). М., 1902. с. 1034.).
Итак, применение метода интроспекции подкреплялось ещесоображениями об особых преимуществах этого метода.
В психологии конца ХIХ в. начался грандиозный экспериментпо проверке возможностей метода интроспекции. Научные журналы того времени былинаполнены статьями с интроспективными отчетами; в них психологи и с большимиподробностями описывали свои ощущения, состояния, переживания, которыепоявлялись у них при предъявлении определенных раздражителей, при постановкетех или иных задач.
Надо сказать, что это не были описания фактов сознания вестественных жизненных обстоятельствах, что само по себе могло бы представитьинтерес. Это были лабораторные опыты, которые проводились «в строгоконтролируемых условиях», чтобы получить совпадение результатов у разных испытуемых.Испытуемым предъявлялись отдельные зрительные или слуховые раздражители,изображения предметов, слова, фразы; они должны были воспринимать их,сравнивать между собой, сообщать об ассоциациях, которые у них возникали, и т.п.
Эксперименты наиболее строгих интроспекционистов (Э.Титченера и его учеников) осложнялись еще двумя дополнительными требованиями.
Во-первых, интроспекция должна была направляться навыделение простейших элементов сознания, т. е. ощущений и элементарных чувств.(Дело в том, что метод интроспекции с самого начала соединился с атомистическимподходом в психологии, т. е. убеждением, что исследовать – значит разлагатьсложные процессы на простейшие элементы.)
Во-вторых, испытуемые должны были избегать в своихответах терминов, описывающих внешние объекты, а говорить только о своихощущениях, которые вызывались этими объектами, и о качествах этих ощущений.Например, испытуемый не мог сказать: «Мне было предъявлено большое, красноеяблоко». А должен был сообщить примерно следующее: «Сначала я получил ощущениекрасного, и оно затмило все остальное; потом оно сменилось впечатлениемкруглого, одновременно с которым возникло легкое щекотание в языке,по-видимому, след вкусового ощущения. Появилось также быстро преходящеемускульное ощущение в правой руке…».
Ответ в терминах внешних объектов был назван Э.Титченером «ошибкой стимула» – известный термин интроспективной психологии,отражающий ее атомистическую направленность на элементы сознания.
По мере расширения этого рода исследований сталиобнаруживаться крупные проблемы и трудности.
Во-первых, становилась все более очевиднойбессмысленность такой «экспериментальной психологии». По словам одного автора,в то время от психологии отвернулись все, кто не считал ее своей профессией.
Другим неприятным следствием были накапливающиесяпротиворечия в результатах. Результаты не совпадали не только у различныхавторов, но даже иногда у одного и того же автора при работе с разнымииспытуемыми.
Больше того, зашатались основы психологии – элементысознания. Психологи стали находить такие содержания сознания, которые никак немогли быть разложены на отдельные ощущения или представлены в виде их суммы.Возьмите мелодию, говорили они, и перенесите ее в другую тональность; в нейизменится каждый звук, однако мелодия при этом сохранится. Значит, не отдельныезвуки определяют мелодию, не простая их совокупность, а какое-то особоекачество, которое связано с отношениями между звуками. Это качество целостнойструктуры (нем. – «гештальта»), а не суммы элементов.
Далее, систематическое применение интроспекции сталообнаруживать нечувственные, или безобразные, элементы сознания. Среди них,например, «чистые» движения мысли, без которых, как оказалось, невозможнодостоверно описать процесс мышления.
Наконец, стали выявляться неосознаваемые причинынекоторых явлений сознания (о них подробнее ниже).
Таким образом, вместо торжества науки, обладающей такимуникальным методом, в психологии стала назревать ситуация кризиса.
В чем же было дело? Дело было в том, что доводы,выдвигаемые в защиту метода интроспекции, не были строго проверены. Это былиутверждения, которые казались верными лишь на первый взгляд.
В самом деле, начну с утверждения о возможностираздвоения сознания. Казалось бы, мы действительно можем что-то делать иодновременно следить за собой. Например, писать – и следить за почерком, читатьвслух – и следить за выразительностью чтения. Казалось бы, так – и в то жевремя не так или, по крайней мере, не совсем так!
Разве не менее известно, что наблюдение за ходомсобственной деятельности мешает этой деятельности, а то и вовсе ее разрушает?Следя за почерком, мы можем потерять мысль; стараясь читать с выражением –перестать понимать текст.
Известно, насколько разрушающим образом действуетрефлексия на протекание наших чувств: от нее они бледнеют, искажаются, а то ивовсе исчезают. И напротив, насколько «отдача чувству» исключает возможностьрефлексии!
В психологии специально исследовался вопрос о возможностиодновременного осуществления двух деятельностей. Было показано, что этовозможно либо путем быстрых переходов от одной деятельности к другой, либо еслиодна из деятельностей относительно проста и протекает «автоматически».Например, можно вязать на спицах и смотреть телевизор, но вязание останавливаетсяв наиболее захватывающих местах; во время проигрывания гамм можно о чем-тодумать, но это невозможно при исполнении трудной пьесы.
Если применить все сказанное к интроспекции (а ведь онатоже вторая деятельность!), то придется признать, что ее возможности крайнеограничены. Интроспекцию настоящего, полнокровного акта сознания можноосуществить, только прервав его. Надо сказать, что интроспекционисты довольнобыстро это поняли. Они отмечали, что приходится наблюдать не столько самнепосредственно текущий процесс, сколько его затухающий след. А чтобы следыпамяти сохраняли возможно большую полноту, надо процесс дробить (актамиинтроспекции) на мелкие порции. Таким образом, интроспекция превращалась в«дробную» ретроспекцию.
Остановимся на следующем утверждении – якобы возможностис помощью интроспекции выявлять причинно-следственные связи в сфере сознания.
Пожалуй, примерами отдельных, так называемыхпроизвольных, действий справедливость этого тезиса и ограничивается. Зато, скаким количеством необъяснимых фактов собственного сознания мы встречаемсяповседневно! Неожиданно всплывшее воспоминание или изменившееся настроениечасто заставляют нас проводить настоящую исследовательскую работу по отысканиюих причин. Или возьмем процесс мышления: разве мы всегда знаем, какими путямипришла нам в голову та или иная мысль? История научных открытий и техническихизобретений изобилует описаниями внезапных озарений!
И вообще, если бы человек мог непосредственно усматриватьпричины психических процессов, то психология была бы совсем не нужна! Итак,тезис о непосредственной открытости причин на проверку оказывается неверен.
Наконец, рассмотрим мнение о том, что интроспекцияпоставляет сведения о фактах сознания в неискаженном виде. Что это не так,видно уже из сделанного выше замечания о вмешательстве интроспекции висследуемый процесс. Даже когда человек дает отчет по памяти о только чтопережитом опыте, он и тогда неизбежно его искажает, ибо направляет вниманиетолько на определенные его стороны или моменты.
Именно это искажающее влияние внимания, особенно вниманиянаблюдателя, который знает, что он ищет, настойчиво отмечалось критикамиобсуждаемого метода. Интроспекционист, писали они не без иронии, находит вфактах сознания только те элементы, которые соответствуют его теории. Если этотеория чувственных элементов, он находит ощущения, если безобразных элементов,– то движения «чистой» мысли и т. п.
Итак, практика использования и углубленное обсуждениеметода интроспекции обнаружили ряд фундаментальных его недостатков. Они былинастолько существенны, что поставили под сомнение метод в целом, а с ним ипредмет психологии – тот предмет, с которым метод интроспекции был неразрывносвязан и естественным следствием постулирования которого он являлся.
Во втором десятилетии нашего века, т. е. спустя немногимболее 30 лет после основания научной психологии, в ней произошла революция:смена предмета психологии. Им стало не сознание, а поведение человека иживотных.
Дж. Уотсон, пионер этого нового направления писал:«… психология должна… отказаться от субъективного предмета изучения,интроспективного метода исследования и прежней терминологии. Сознание с егоструктурными элементами, неразложимыми ощущениями и чувственными тонами, с егопроцессами, вниманием, восприятием, воображением – все это только фразы, неподдающиеся определению» (Ананьев Б. Г. Некоторые черты психологическойструктуры личности // Психология индивидуальных различий. Тексты. М., 1982. с.114.).
<…>Заявление Дж. Уотсона было «риком души»психолога, заведенного в тупик. Однако после любого «крика души» наступаютрабочие будни. И в будни психологии стали возвращаться факты сознания. Однако сними стали обращаться иначе. Как же?
Возьмем для иллюстрации современные исследованиявосприятия человека. Чем они в принципе отличаются от экспериментовинтроспекционистов?
И в наши дни, когда хотят исследовать процесс восприятия,например, зрительного восприятия человека, то берут испытуемого и предъявляютему зрительный объект (изображение, предмет, картину), а затем спрашивают, чтуон увидел. До сих пор как будто бы то же самое. Однако есть существенныеотличия.
Во-первых, берется не изощренный в самонаблюдениипрофессор-психолог, а «наивный» наблюдатель, и чем меньше он знает психологию,тем лучше. Во-вторых, от испытуемого требуется не аналитический, а самыйобычный отчет о воспринятом, т. е. отчет в тех терминах, которыми он пользуетсяв повседневной жизни.
Вы можете спросить: «Что же тут можно исследовать? Мыежедневно производим десятки и сотни наблюдений, выступая в роли «наивногонаблюдателя»; можем рассказать, если нас спросят, обо всем виденном, но вряд лиэто продвинет наши знания о процессе восприятия. Интроспекционисты, по крайнеймере, улавливали какие-то оттенки и детали».
Но это только начало. Экспериментатор-психолог для того исуществует, чтобы придумать экспериментальный прием, который заставиттаинственный процесс раскрыться и обнажить свои механизмы. Например, онпомещает на глаза испытуемого перевертывающие призмы, или предварительно помещаетиспытуемого в условия «сенсорного голода», или использует особых испытуемых –взрослых лиц, которые впервые увидели мир в результате успешной глазнойоперации и т. д.
Итак, в экспериментах интроспекционистов предъявлялсяобычный объект в обычных условиях; от испытуемого же требовался изощренныйанализ «внутреннего опыта», аналитическая установка, избегание «ошибки стимула»и т. п.
В современных исследованиях происходит все наоборот.Главная нагрузка ложится на экспериментатора, который должен проявить изобретательность.Он организует подбор специальных объектов или специальных условий ихпредъявлений; использует специальные устройства, подбирает специальныхиспытуемых и т. п. От испытуемого же требуется обычный ответ в обычныхтерминах.
Если бы в наши дни явился Э. Титченер, он бы сказал: «Новы без конца впадаете в ошибку стимула!» На что мы ответили бы: «Да, но это не«ошибка», а реальные психологические факты; вы же впадали в ошибкуаналитической интроспекции».
Итак, еще раз четко разделим две позиции по отношению кинтроспекции – ту, которую занимала психология сознания, и нашу, современную.
Эти позиции следует, прежде всего, разнеститерминологически. Хотя «самонаблюдение» есть почти буквальный перевод слова«интроспекция», за этими двумя терминами, по крайней мере, в нашей литературе,закрепились разные позиции.
Первую мы озаглавим как метод интроспекции. Вторую – какиспользование данных самонаблюдения.
Каждую из этих позиций можно охарактеризовать, по крайнеймере, по двум следующим пунктам: во-первых; по тому, что и как наблюдается;во-вторых, по тому, как полученные данные используются в научных целях.
Таким образом, получаем следующую простую таблицу.
<span Tahoma",«sans-serif»">
<span Tahoma",«sans-serif»">Метод интроспекции
<span Tahoma",«sans-serif»">Использование данных самонаблюдения
Что и как наблюдается<span Arial Unicode MS",«sans-serif»; color:black">
Рефлексия, или наблюдение (как вторая деятельность) за деятельностью своего ума<span Arial Unicode MS",«sans-serif»; color:black">
Непосредственное постижение фактов сознания («моноспекция»)<span Arial Unicode MS",«sans-serif»; color:black">
Как используется в научных целях<span Arial Unicode MS",«sans-serif»;color:black">
Основной способ получения научных знаний<span Arial Unicode MS",«sans-serif»;color:black">
Факты сознания рассматриваются как «сырой материал» для дальнейшего научного анализа<span Arial Unicode MS",«sans-serif»; color:black">
Итак, позиция интроспекционистов, которая представленапервым вертикальным столбцом, предполагает раздвоение сознания на основнуюдеятельность и деятельность самонаблюдения, а также непосредственное получениес помощью последней знаний о законах душевной жизни.
В нашей позиции «данные самонаблюдения» означают фактысознания, о которых субъект знает в силу их свойства быть непосредственнооткрытыми ему. Сознавать что-то – значит непосредственно знать это. Сторонникиинтроспекции, с нашей точки зрения, делают ненужное добавление: зачем субъектуспециально рассматривать содержания своего сознания, когда они и так открытыему? Итак, вместо рефлексии – эффект прямого знания.
И второй пункт нашей позиции: в отличие от метода интроспекциииспользование данных самонаблюдения предполагает обращение к фактам сознаниякак к явлениям или как к «сырому материалу», а не как к сведениям озакономерных связях и причинных отношениях. Регистрация фактов сознания – неметод научного исследования, а лишь один из способов получения исходных данных.Экспериментатор должен в каждом отдельном случае применить специальныйметодический прием, который позволит вскрыть интересующие его связи. Он долженполагаться на изобретательность своего ума, а не на изощренность самонаблюденияиспытуемого. Вот в каком смысле можно говорить об использовании данныхсамонаблюдения.
После этого итога я хочу остановиться на некоторыхтрудных вопросах. Они могут возникнуть или уже возникли у вас при придирчивомрассмотрении обеих позиций.
Первый вопрос, которого мы уже немного касались: «Что же,раздвоение сознания возможно или нет? Разве невозможно что-то делать – иодновременно наблюдать за тем, что делаешь?» Отвечаю: эта возможностьраздвоения сознания существует. Но, во-первых, она существует не всегда:например, раздвоение сознания невозможно при полной отдаче какой-либодеятельности или переживанию. Когда же все-таки оно удается, то наблюдение каквторая деятельность вносит искажение в основной процесс. Получается нечто,похожее на «деланную улыбку», «принужденную походку» и т. п. Ведь и в этихжитейских случаях мы раздваиваем наше сознание: улыбаемся или идем – иодновременно следим за тем, как это выглядит.
Примерно то же происходит и при попытках интроспекции какспециального наблюдения. Надо сказать, что сами интроспекционисты многократноотмечали ненадежность тех фактов, которые получались с помощью их метода. Язачитаю вам слова одного психолога, написанные в 1902 г. по этому поводу:
«Разные чувства – гнева, страха, жалости, любви,ненависти, стыда, нежности, любопытства, удивления – мы переживаем постоянно: ивот можно спорить и более или менее безнадежно спорить о том, в чем жесобственно эти чувства состоят и что мы в них воспринимаем? Нужно ли лучшее доказательствотой печальной для психолога истины, что в нашем внутреннем мире, хотя онвсецело открыт нашему самосознанию, далеко не все ясно для нас самих и далеконе все вмещается в отчетливые и определенные формулы?» (Лопатин Л. Н. Методсамонаблюдения в психологии // Вопросы философии и психологии. Кн. II (62). М.,1902. с. 1068).
Эти слова относятся именно к данным интроспекции. Ихавтор так и пишет: «спорить о том, что мы в этих чувствах воспринимаем». Самичувства полнокровны, полноценны, подчеркивает он. Наблюдение же за ними даетнечеткие, неоформленные впечатления.
Итак, возможность раздвоения сознания, или интроспекция,существует. Но психология не собирается основываться на неопределенных фактах,которые она поставляет. Мы можем располагать гораздо более надежными данными,которые получаем в результате непосредственного опыта. Это ответ на первыйвопрос.
Второй вопрос. Он может у вас возникнуть особенно и связис примерами, которые приводились выше, примерами из исследований восприятия.
В этой области экспериментальной психологии широкоиспользуются отчеты испытуемых о том, что они видят, слышат и т. п. Не есть лиэто отчеты об интроспекции? Именно этот вопрос разбирает известный советскийпсихолог Б. М. Теплов в своей работе, посвященной объективному методу впсихологии.
«Никакой здравомыслящий человек, – пишет он, – не скажет,что военный наблюдатель, дающий такое, например, показание: «Около опушки лесапоявился неприятельский танк» занимается интроспекцией и дает показаниясамонаблюдения.… Совершенно очевидно, что здесь человек занимается неинтроспекцией, а «экстроспекцией», не «внутренним восприятием», а самым обычнымвнешним восприятием» (Теплов Б. М. Об объективном методе в психологии. М.,1952. с. 28).
Рассуждения Б.М.Теплова вполне справедливы. Однако термин«экстроспекция» может ввести вас в заблуждение. Вы можете сказать: «Хорошо, мысогласны, что регистрация внешних событий не интроспекция. Пожалуйста,называйте ее, если хотите, экстроспекцией. Но оставьте термин «интроспекция» дляобозначения отчетов о внутренних психических состояниях и явлениях – эмоциях,мыслях, галлюцинациях и т. п.».
Ошибка такого рассуждения состоит в следующем. Главноеразличие между обозначенными нами противоположными точками зрения основываетсяне на разной локализации переживаемого события: во внешнем мире – или внутрисубъекта. Главное состоит в различных подходах к сознанию: либо как к единомупроцессу, либо как к «удвоенному» процессу.
Б.М.Теплов привел пример с танком потому, что он яркопоказывает отсутствие в отчете командира наблюдения за собственным наблюдением.Но то же отсутствие рефлексирующего наблюдения может иметь место и приэмоциональном переживании. Полагаю, что и экстро-спекцию и интро-спекцию вобсуждаемом нами смысле может объединить термин «моноспекция».
Наконец, третий вопрос. Вы справедливо можете спросить:«Но ведь существует процесс познания себя! Пишут же некоторые авторы о том, чтоесли бы не было самонаблюдения, то не было бы и самопознания, самооценки,самосознания. Ведь все это есть! Чем же самопознание, самооценка, самосознаниеотличаются от интроспекции?»
Отличие, на мой взгляд, двоякое. Во-первых, процессыпознания и оценки себя гораздо более сложны и продолжительны, чем обычный актинтроспекции. В них входят, конечно, данные самонаблюдения, но только какпервичный материал, который накапливается и подвергается обработке: сравнению,обобщению и т. п.
Например, вы можете оценить себя как человека излишнеэмоционального, и основанием будут, конечно, испытываемые вами слишкоминтенсивные переживания (данные самонаблюдения). Но для заключения о такомсвоем свойстве нужно набрать достаточное количество случаев, убедиться в ихтипичности, увидеть более спокойный способ реагирования других людей и т. п.
Во-вторых, сведения о себе мы получаем не только (а частои не столько) из самонаблюдения, но и из внешних источников. Ими являютсяобъективные результаты наших действий, отношения к нам других людей и т. п.
Наверное, трудно сказать об этом лучше, чем это сделалГ.-Х. Андерсен в сказке «Гадкий утенок». Помните тот волнующий момент, когдаутенок, став молодым лебедем, подплыл к царственным птицам и сказал: «Убейтеменя!», все еще чувствуя себя уродливым и жалким существом. Смог бы он за счетодной «интроспекции» изменить эту самооценку, если бы восхищенные сородичи несклонили бы перед ним головы?
Теперь, я надеюсь, вы сможете разобраться в целом рядеразличных терминов, которые будут встречаться в психологической литературе.
Метод интроспекции – метод изучения свойств и законов сознанияс помощью рефлексивного наблюдения. Иногда он называется субъективным методом.Его разновидностям и являются метод аналитической интроспекции и методсистематической интроспекции.
Речевой отчет – сообщение испытуемого о явлениях сознанияпри наивной (неинтроспективной, неаналитической) установке. То же иногданазывают субъективным отчетом, субъективными показаниями, феноменальнымиданными, данными самонаблюдения.
В заключение надо сказать, что психология – очень молодаянаука. Это более или менее понятно: можно сказать, что, как и у вышеупомянутогоподростка, должен был пройти период становления духовных сил человечества,чтобы они стали предметом научной рефлексии.
Официальное оформление научная психология получиланемногим более 100 лет назад, а именно, в 1879 г. в этом году немецкий психологВ. Вундт открыл в г. Лейпциге первую лабораторию экспериментальной психологии.
Появлению психологии предшествовало развитие двух большихобластей знания: естественных наук и философии; психология возникла напересечении этих областей, поэтому до сих пор не определено, считать психологиюестественной наукой или гуманитарной.
Научная психология в целом – это попытка осознать,регулярно осмыслить, воспроизвести и усовершенствовать существующий и постоянноразвивающий опыт психической жизни современного человека.
1.<span Times New Roman"">
2.<span Times New Roman"">
3.<span Times New Roman"">
