Пример реферата по культурологии: Малые народы Дальнего Востока»

Выдержка из текста работы

Пособие содержит основные сведения о коренных малочисленных народностях Дальнего Востока России. В нем показано историко-этнографическое районирование этого обширного региона и дана характеристика этнической истории, семейного быта и занятий, материальной и духовной культуры каждой народности.

Для студентов гуманитарных факультетов дальневосточных ВУЗов.

Содержание:

ПРЕДИСЛОВИЕ

ХОЗЯЙСТВЕННО-КУЛЬТУРНЫЕ ТИПЫ И ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЕ ОБЛАСТИ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИИ

Литература

АЛЕУТЫ. Литература

АЛЮТОРЦЫ. Литература

ИТЕЛЬМЕНЫ. Литература

КОРЯКИ. Литература

НАНАЙЦЫ. Литература

НЕГИДАЛЬЦЫ. Литература

НИВХИ. Литература

ОРОКИ. Литература

ОРОЧИ. Литература

УДЭГЕЙЦЫ. Литература

УЛЬЧИ. Литература

ЧУКЧИ. Литература

ЭВЕНКИ АМУРСКИЕ. Литература

ЭВЕНЫ. Литература

ЭСКИМОСЫ АЗИАТСКИЕ. Литература

ЮКАГИРЫ. Литература

ПРЕДИСЛОВИЕ

В предлагаемом справочно-учебном пособии рассматривается история и культура малочисленных аборигенных народов, проживающих на территории Дальнего Востока России: алеутов, алюторцев, ительменов, коряков, нанайцев, негидальцев, нивхов, ороков, орочей, удэгейцев, ульчей, чукчей, эвенков, эвенов, эскимосов и юкагиров.

Культурное многообразие и этническая карта Дальнего Востока формировались многие столетия под влиянием различных факторов: окружающей cреды, хозяйственной деятельности, миграций, завоеваний, колонизации, государственной политики, миссионерства и т.д.

Наиболее драматические перемены в жизни аборигенных народов пришлись на ХХ век. Широкие масштабы приобрели урбанизация и модернизация их образа жизни, особенно во 2-й половине столетия. С одной стороны, осуществлялись целенаправленные усилия и программы в области национального образования, подготовки кадров, развития престижных институтов культурного направления, например, письменности (ранее бесписьменные народы получили свою национальную письменность – это коряки, нанайцы, нивхи, чукчи, эскимосы, эвенки и эвены). Но с другой стороны, народы Дальнего Востока пережили общероссийскую трагедию гигантского социального эксперимента, который обернулся для них ужасами войн, репрессий и насильственных сселений из «бесперспективных» мелких селений и стойбищ в крупные поселки, принудительной и жестокой коллективизации хозяйства, разрушительного хозяйствования на земле предков, жесткого политико-идеологического диктата. Большой ущерб среде обитания и состоянию традиционных систем оленеводства, рыболовства, морского зверобойного промысла малочисленных народностей нанесли широкомасштабные и нередко малоэффективные экономические проекты, а также деятельность военно-промышленных ведомств.

За последние годы политической либерализации и начавшихся демократических преобразований возникли национально-культурные ассоциации, возрождаются некоторые народные традиции, искусство и ремесла, древние обычаи и ритуалы. На уровне федеральных органов власти рождаются важные законы, указы, постановления и программы по защите прав и интересов малочисленных народностей Севера. Однако эти хорошие мероприятия осуществляются на Дальнем Востоке медленно, мало что делается для улучшения жизни и сохранения культуры этих народностей, для защиты прав и удовлетворения запросов этносов, не имеющих территориальных автономий.

Очень важным в этих условиях является распространение полных и достоверных знаний о культуре, обычаях и традициях, населяющих наш Дальний Восток народов. Для того, чтобы понять особенности современного положения аборигенов региона, нужно быть знакомым с их происхождением и этнической историей.

Поэтому в предлагаемом учебном и справочном пособии даны статьи о каждом из 16 народов. В них содержатся следующие сведения: название народа, принятое в русском языке, и самоназвание; основная территория расселения и общая численность народа; язык и его диалекты, характер письменности (если таковая имеется); этногенез и краткая этническая история; традиционные занятия и их современное состояние; традиционные поселения и жилище, одежда, пища, социальное устройство; духовная культура (народные и фольклорные праздники, искусство, верования). Каждая статья дополнена списком рекомендуемой литературы.

Настоящее пособие предназначено для научных работников, преподавателей, студентов, практических работников и вообще для всех тех, кто интересуется жизнью и бытом, культурой и искусством народов, живущих на территории российского Дальнего Востока.

ХОЗЯЙСТВЕННО-КУЛЬТУРНЫЕ ТИПЫ И ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЕ ОБЛАСТИ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИИ

Понятие хозяйственно-культурных типов (ХКТ) обозначает типы культуры, сложившиеся вследствие сходных природных условий и исторически меняющихся видов хозяйства этносов, что выражалось в выработке сходных культурных признаков.

Понятие историко-культурных областей (ИКО), или историко-этнографических областей, обозначает территории, живущие в пределах, которых этносы, вследствие общих природных условий, исторических судеб в тесных культурных связей, обретают общие черты традиционной культуры. Сложившиеся ИКО более устойчивы, чем ХКТ; они обычно сохраняются и при переходе в промышленную стадию развития, что позволяет чаще использовать это понятие для характеристики современной этнографической ситуации.

На Дальнем Востоке России сформировалось несколько ХКТ.

На северо-восточной окраине тундры – по побережью Чукотского и Берингового морей около 1 тысячелетия до н. э. сформировался уже ХКТ арктических охотников на морского зверя – моржей, тюленей и китов, ныне представленных у части чукчей, коряков и у эскимосов. Подсобное значение у них имеет рыболовство и собирательство. Обилие мяса и рыбы позволило перейти к оседлому образу жизни и развить здесь упряжное собаководство как основной вид транспорта. Традиционное охотничье оружие – копья, гарпуны с поплавками. Для передвижения по воде делали легкие лодки из шкур на деревянном каркасе – плоскодонные открытые байдары и одноместные челны-каяки, наглухо обтянутые кожей с отверстием для гребца, позднее стали применяться деревянные баркасы и ружья. Древнейший тип жилища – полуземлянка с бревенчатыми или дерновыми стенами на каркасе из китовых костей. Позднее распространились жилища типа яранг. Одежда была подобна одежде оленеводов, изготавливалась из приобретаемых у них шкур оленя, а также из шкур и кишок морских животных.

В зоне тундры (Чукотка, Камчатка, север Хабаровского края) сложился ХКТ охотников и оленеводов тундры. В этой зоне издавна обитают юкагиры, чукчи и коряки. Основным средством жизнеобеспечения этих народов является северный олень. Специализированная охота на оленя появилась на Чукотке во II тысячелетии до н. э., на Камчатке – несколько позднее. Оленеводы ведут кочевой образ жизни, переходя на новые пастбища по мере того, как олени выедают корм; зимой откочевывают в лесотундру, где легче укрыться от пурги и где оленям легче добывать корм. Жилище оленеводов – цилиндрическо-коническая яранга, основной тип одежды – кухлянка (глухая меховая куртка) и штаны. Зимняя одежда и обувь шьется из меха (мехом внутрь и наружу), летняя – из оленьей замши (ровдуги).

На севере Приамурья и Приморья сложился ХКТ охотников лесной (таежной зоны). Эвенки, эвены, удэгейцы охотились с помощью луков, копий, а также разнообразных ловушек, капканов, силков. С началом контактов с русскими основное значение приобрела товарная пушная охота, распространилось огнестрельное оружие. Группы, живущие по рекам, специализировались на рыболовстве. У эвенов и эвенков, ведущих кочевой и полукочевой образ жизни, было развито транспортное оленеводство (олени использовались и для верховой езды, и под вьюк), жилище кочевников – переносной конический чум. У оседлых групп зимним жилищем служит срубный дом или полуземлянка с очагом из жердей, обмазанных глиной. Летнее жилище – корьевые чумы, шалаши. Для таежных охотников характерна распашная одежда, зимняя – меховая, летняя – матерчатая.

У народов Приморья (негидальцы, нанайцы, ульчи, орочи), Сахалина (нивхи, ороки) и Камчатки (ительмены), живших по низовьям рек, основным занятием было оседлое рыболовство. Характерны рыболовные сети из волокон крапивы. На базе рыболовства было развито транспортное собаководство. Охота имела вспомогательное значение. Существовал пушной промысел, а на морском побережье – зверобойный промысел. Зимой оседлые приморские рыболовы жили в землянках и полуземлянках с верхним и боковым входами, летом – в каркасных жилищах, крытых корой, в шалашах, в чумах и др. Одежда – халаты с застежкой на правом боку и штаны, была распространена одежда из рыбьей кожи и меха.

На Дальнем Востоке России историко-культурную область представляют Чукотско-Камчатская ИКО и Амуро-Сахалинская ИКО.

Чукотско-Камчатская ИКО занимает северо-восток России и населена чукчами, коряками, эскимосами, ительменами, относящимися к ХКТ тундровых оленеводов, охотников на морского зверя и приморских рыболовов. Культура сложилась под воздействием этих типов хозяйства. Основные типы жилища – полуземлянка у оседлых групп и яранга со спальным пологом – у кочевых. Распространена дугокопыльная нарта (копылья в виде дуги соединяют полозья между собой, сиденье крепится к вершинам дуг). Для народного декоративного искусства характерны аппликация мехом и вышивка оленьим волосом, у приморских жителей – резьба по моржовой кости, промысловые праздники, круговые танцы. Прослеживаются связи с эскимосским и индейским населением северо-запада Северной Америки (например, мифологические сюжеты о Вороне).

Амуро-Сахалинская ИКО охватывает этническую территорию тунгусо-маньчжурских народов: нанайцев, ульчей, удэгейцев, орочей, ороков, негидальцев, а также своеобразных в языковом отношении нивхов. Большинство их относится к ХКТ приморских рыболовов с развитым на основе рыболовства транспортным собаководством. Распространены прямокопыльные нарты с двусторонне загнутыми полозьями. Удэгейцы и часть ороков занимаются, в основном, охотой, причем ороки – с использованием вьючных оленей. Прослеживается центрально-азиатское влияние: мужские и женские правозапашные халаты, мужские островерхие шапки, жилища типа китайской фанзы, отапливающиеся каном, орнаментальные мотивы и др. Распространены промысловые культы, включая медвежий культ, шаманизм.

Рассмотренные выше формы традиционной культуры подверглись в новое и новейшее время коренным изменениям, как вследствие общего прогресса хозяйства, так и вследствие контактов с основным носителем этих изменений – русским населением, все более расселявшимся по Дальнему Востоку. Общей чертой этих изменений у малочисленных коренных народов было сокращение используемых территорий из-за внедрения различных видов промышленного производства, а также его интенсификации за счет повсеместного распространения мототранспортных средств, огнестрельного оружия и других современных орудий. Все это почти разрушило традиционный уклад и виды хозяйства и привело к тяжелым экологическим последствиям. Повсеместно распространились черты унифицированной культуры – стандартные дома, одежда так называемого «городского типа». Традиционная одежда сохраняется там, где она доказала свое преимущество, например, меховая одежда у жителей тундры.

Литература

Левин М.Г. Этническая антропология и проблемы этногенеза народов Дальнего Востока. – М., 1958; Этногенез народов Севера. – М., 1980; Этническая история народов Севера. – М., 1982; Чебоксаров Н.Н., Левин М.Г. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области // Сов. этнография. 1955. № 4; Чебоксаров Н.Н. Историко-этнографическое районирование Дальнего Востока // Проблемы истории Дальнего Востока. – Владивосток, 1969; Народы Дальнего Востока СССР в XVII-XX вв. Историко-этнографические очерки. – М., 1985; Козлов В.И. Хозяйственно-культурные типы и историко-культурные области // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 462-465.

АЛЕУТЫ

Алеуты (самоназвание – «алеуты», «унанганы») – коренные обитатели Алеутских островов, юго-западной оконечности полуострова Аляска и некоторых прилегающих к нему мелких островов. Общая их численность – примерно 6 тысяч человек без эскимосов юго-западной и южной Аляски, которые иногда причисляют себя к алеутам. Большинство алеутов живут в США, и только 644 человека – на территории России (Перепись 1989 г.), преимущественно на Командорских островах.

В свое время на вопрос: откуда пришли предки алеутов в те места, где они сегодня живут, – ученые отвечали, что их прародиной является северо-восточное побережье Азии или Аляска. Однако исследования Г.Ф. Дебеца, М.Г. Левина, Н.Н. Дикова, А.П. Окладникова, Р.С. Васильевского и других отечественных ученых позволяют говорить, что алеуты со всеми их особенностями физического типа, языка и культуры сформировались на той территории, где застали их первые европейцы, а именно на Алеутских островах и полуострове Аляска.

Алеуты отнесены антропологами к арктической (эскимосской) расе большой монголоидной расы. По этнографическим особенностям они делятся на две группы – восточную и западную. Соответственно этому в их языке существовало два диалекта: восточный, или уналашкинский, на котором говорили жители Лисьих островов и полуострова Аляска, и западный, или аттовский, которым владели алеуты западной половины островной цепи. Восточная группа превосходила западную более, чем в два раза. В настоящее время родной язык сохранили немногие, перешли на русский, английский языки.

Заселение предками алеутов основной части их территории происходило в условиях миграции народов из Азии в Америку 10-12 тысяч лет назад. Название «алеуты» было дано русскими после открытия ими Алеутских островов и впервые встречается в документах 1747 г. С 1799 г. территория алеутов управлялась Российско-Американской компанией, которая в начале XIX в. организовала переселение части алеутов на необитаемые Командорские и Прибылова острова. Алеуты были обращены в православие и испытали сильное влияние русской культуры. В 1867 г. Алеутские острова и Аляска были проданы США. На территории России алеуты оставались только на Командорах (на островах Беринга и Медном, Камчатская область). Этническая история командорских алеутов тесно связана с русской культурой, влияние которой на материальные и духовные традиции алеутов с годами усиливалось. Сегодня командорские алеуты живут единой для всей страны хозяйственной и культурной жизнью, сохраняя при этом этническое самосознание и некоторые особенности традиционной культуры.

Основные занятия алеутов до контактов с европейцами – охота на морских животных (котиков, сивучей, каланов и др.) и рыболовство. Подсобное значение имело собирательство. Изготовляли орудия охоты и рыболовства, оружие из камня, кости, дерева, обтянутые кожей лодки – многовесельные байдары, одно-, двухлючные байдарки.

К середине XVIII в. существовали имущественная и социальная дифференциация. Селения алеутов обычно состояли из 2-4 больших полуземлянок, в которых проживало от 10 до 40 семей.

Традиционная мужская и женская одежда алеутов – парка – длинная глухая одежда из меха котика, калана, птичьих шкурок. Поверх парки надевалась камлейка – глухая одежда из кишок морских животных с рукавами и капюшоном. Обувь – торбаса (сапоги из кож морских животных). Охотники носили деревянные шляпы – конические или с открытым верхом, с удлиненным большим козырьком, украшенные резной костью, сивучьими усами, перьями и пр. Основная традиционная пища – мясо морских животных и птицы, рыба (преимущественно в сыром виде), морские беспозвоночные, водоросли, ягоды, коренья.

Русский миссионер и этнограф отец Иннокентий (И.Е. Вениаминов) застал у алеутов первой половины XIX в. веру в духов, шаманство, с которыми они сравнительно легко расстались, всем сердцем и всей душой восприняв христианскую православную веру.

Вплоть до начала ХХ в. у алеутов продолжалось развитие традиционной духовной культуры – песенно-танцевального искусства, фольклора (мифологический эпос о Вороне и др.), народного декоративного искусства. Затем многие из этих традиций оказались забытыми. И если в 1981 г. на Командорах был создан Алеутский национальный фольклорный ансамбль «Унанган», в репертуар которого вошли традиционные песни и танцы, а также музыкально-хореографические композиции по фольклорным сюжетам, то многие традиционные виды народного декоративного искусства (искусство плетения из травы орнаментированных сумок, кошельков, головных уборов и искусство резьбы по кости и росписи по дереву) почти полностью исчезли.

Еще в 1928 г. Командорские острова были выделены в Алеутский национальный район, но в 1937 г. этот район был ликвидирован. Ныне он восстановлен, делаются попытки восстановления среди алеутов как традиционных, так и новых отраслей хозяйства: звероводства (разведение норки), животноводства и огородничества.

Литература

Вениаминов Иннокентий. Записки об островах Уналашкинского отдела. Ч. 1-3. – СПб., 1840; Ляпунова Р.Г. Очерки по этнографии алеутов. – Л., 1975; Ляпунова Р.Г. Алеуты. Очерки этнической истории. – Л., 1987; Ляпунова Р.Г. Алеуты // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 81-82; Рациональное природопользование на Командорских островах (состояние и охрана экосистем, проблемы экономического и этнокультурного развития). – М., 1987; Складников А.П., Василевский Р.С. По Аляске и Алеутским островам. – Новосибирск, 1976; Этногенез народов Севера. – М., 1980; Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX в. – М.-Л., 1954; Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве народов Крайнего Северо-Востока СССР (XVIII – XX вв.). – Л., 1989.

АЛЮТОРЦЫ

Алюторцы (самоназвание – «алутальу») – этнографическая группа коряков в Российской Федерации, на севере Корякского автономного округа, Камчатской области. Численность – около 3 тысяч человек. Язык – алюторский.

Традиционные поселки оседлых алюторцев – Тымлат, Кичита, Анапка, Вывенка, Тиличики, Култушино, Олюторка, Хаилино и Ветвей – располагались на восточном побережье Камчатского перешейка (Парапольского дола), от залива Корфа на севере до мыса Тымлат на юге, на западном побережье – поселок Рекинники (ныне сохранились только Тымлат, Вывенка, Хаилино). Кочевые алюторцы обитали также на восточном побережье, но при перекочевках переходили за хребет на западное. Некоторые исследователи считают алюторцев самостоятельным этносом. Этническое обособление алюторцев от коряков происходило под значительным языковым и культурным влиянием эскимосов.

Традиционное хозяйство – сочетание оленеводства с рыболовством и морским зверобойным промыслом. Оленеводы-кочевники имели тесные экономические и родственные связи с оседлыми алюторцами. Рыболовством алюторцы занимались с середины июня до середины сентября. Во время наибольшего хода рыбы (кеты, горбуши и других крупных лососевых) переселялись на устья рек и ловили рыбу неводом, объединяясь по принципу родства и свойства в довольно крупные артели. Большая часть улова шла на юколу (основная пища алюторцев), а также на корм для собак, которых держали как ездовых животных. Рыбу потрошили и вешали для просушки на особые вешала: высохшую рыбу складывали в амбары и шалаши, крытые сухой травой и установленные на высоких сваях. Морским промыслом алюторцы занимались в весенний и осенний сезоны. На нартах, запряженных собаками, с ружьями и копьями, артелью в 7-8 человек выезжали на морской лед за 5-10 км от берега. Мясо и жир морского зверя – лахтака или нерпы – либо сразу же употреблялись в пищу, либо запасались впрок. Жир служил также для освещения. Из шкуры лахтака выделывали ремни, подошвы для обуви. Продукты морской охоты также обменивались на оленьи шкуры и мясо. С декабря по февраль охотились на пушного зверя: лисицу, росомаху, выдру, зайца, горностая. Оленеводство кочевых алюторцев было мелкотабунным. Стадо являлось коллективной собственностью 4-6 хозяев, связанных между собою узами родства или свойства, доля каждого совладельца соответствовала доле остальных. Почти каждый оседлый алюторец имел одного или нескольких оленей в стаде его кочующего родственника.

По суше передвигались на нартах, в которые запрягали собак или оленей. Для лучшего скольжения нарт по весеннему талому снегу полозья подбивали китовыми костями, полозья оленьих нарт – китовым усом. Для ходьбы по снегу и по льду применяются ступательные лыжи. Для передвижения по воде алюторцы использовали многоместные кожаные байдары и долбленные челноки-баты.

Поселки алюторцев располагались обычно по берегам рек на возвышенных местах, откуда хорошо просматривались окрестности. До XIX в. единственным видом жилища были полуземлянки, состоявшие из основания с вертикальными стенами в форме восьмиугольника, свода-кровли в виде усеченного конуса и наружного щита-заслона, напоминающего огромную воронку. Входили и выходили по бревенчатой лестнице через квадратное отверстие в центре кровли, служившее также и дымоходом, и световым проемом. В полуземлянке проживало 3-5 семей (22-25 человек). На летниках сооружали палаткообразные шалаши со входом в наклонной стене. На деревянный решетчатый остов параллельно земле вокруг остова клали связанные из травы маты. В каждом поселке алюторцев были так называемые балаганы, или юкольники – конусообразные сооружения на столбах, предназначавшиеся для хранения заготовлявшихся летом продуктов и некоторых хозяйственных предметов.

Традиционная пища алюторцев – толкушка готовилась в специальном деревянном корытце. Вяленое мясо с кореньями растирали пестиком, добавляли жир и ягоды, пока не получалась густая вязкая масса. Из крови оленя, смешанной с содержимым оленьего желудка, варили похлебку. Сырыми съедались свежие почки, хрящи и костный мозг оленя. Оседлые алюторцы широко употребляли в пищу мясо и жир морских животных и свежую рыбу, которую варили или жарили на вертеле у костра. Зимой шла в пищу строганина – тонко наструганная мороженая рыба.

Основным видом одежды алюторцев в XIX-начале ХХ вв. была кухлянка, сшитая из оленьих шкур, меховые зимние штаны из шкур тюленей, меховая шапка-малахай, торбаса. Женская одежда состояла из комбинезона «кэркэр» из оленьей кожи и «гагагли» – легкой кухлянки. Зимняя обувь шилась из оленьих камусов, а демисезонная – из кож тюленей и оленьей замши.

Долго сохранялась традиционная религия: шаманизм, культ предков, духов-хозяев природных объектов, морских промыслов. Постепенная христианизация алюторцев происходила с середины XVIII в. В поселке Тиличики была открыта церковно-приходская школа, в которой в 1915 г. обучалось около 40 детей.

У алюторцев было развито искусство резьбы и гравировки по моржовому клыку, унаследованное от эскимосов (ныне утрачено). Из моржового клыка и рога горного барана алюторцы выделывали украшенные миниатюрной скульптурой и орнаментом трубки, ложки, ковши, игрушки. До настоящего времени сохранилось женское искусство алюторцев, связанное с художественной обработкой меха, кожи, птичьих шкурок. Мастерицы меховой мозаики, аппликации, вышивки бисером Н.И. Эвгур, М.Н. Чечулина, Я.А. Тнельхут, Е.С. Тытимгав и другие продолжают создавать кухлянки, гагагли, кэркэры, торбаса, рукавицы, головные уборы, коврики, сумочки, широко используя мех оленя, выдры, собаки, росомахи, нерпы, олений камус и пыжик, ровдугу, вышивку цветным бисером и нитками из оленьих сухожилий.

В советский период алюторцы становились учителями, врачами, геологами, зоотехниками, механизаторами. В связи с резким ухудшением за последние 10-15 лет экологической обстановки неуклонно снижается поголовье и продуктивность оленьих стад, а в результате непродуманного насильственного переселения алюторцев в более крупные поселки и невнимания властей к их материальным и духовным запросам исчезают традиции национальной культуры и искусства, проявляются негативные тенденции, ведущие к серьезному снижению рождаемости и к повышенной смертности.

Литература

Слюнин Н.В. Охотско-Камчатский край. Т. 1. – Спб., 1900; Стебницкий С.Н. Алюторский диалект нымыланского (корякского) языка // Советский Север. 1938. № 1; Стебницкий С.Н. Нымыланы-алюторцы: к вопросу о происхождении оленеводства у южных коряков // Советская этнография. 1938. № 1; Антропова В.В. Культура и быт коряков. – Л., 1971; Вдовин И.С. Очерки этнической истории коряков – Л., 1973; Вдовин И.С. Жертвенные места коряков и их историко-этнографическое значение // Сб. МАЭ. Т. 27. – Л., 1971; История и культура коряков. – СПб., 1993; Смирнова Л.И. Миниатюрная корякская скульптура их кости и дерева//Страны и народы Востока. Вып. 13. Кн. 2. – М., 1972; Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве народов Крайнего Северо-Востока СССР (XVIII-XX вв.). – Л., 1989; Кочешков Н.В. Алюторцы // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 85-86.

ИТЕЛЬМЕНЫ

Ительмены (самоназвание – «итенъмн» – «местный житель») – народность России, расселившаяся преимущественно на востоке полуострова Камчатка (в Тигильском районе Корякского автономного округа). Общая их численность – 2 тыс. 481 человек (Перепись 1989 г.). Часть их расселена на западе Камчатки, а также по разным краям и областям Дальнего Востока. Относятся к арктической расе большой монголоидной расы. Говорят на ительменском языке (устаревшее название – «камчадальский») чукотско-камчатской языковой семьи. Диалекты: напанский, седанский, сопочновский, хайрюзовский. Распространен также русский язык, ставший для большинства ительменов родным.

Первые сведения об ительменах, собранные В.В. Атласовым, относятся к концу XVII в. Из материалов В.В. Атласова и из трудов Г.В. Стеллера, С.П. Крашенинникова и других исследователей XVIII в. видно, что основным занятием ительменов было рыболовство и морской зверобойный промысел, дополнявшиеся охотой на пушного зверя и собирательством. Орудиями лова рыбы (главным образом, лососевых) служили крючки и сети. Рыбу заготовляли впрок в виде юколы или заквашивали в ямах. Охотились на пушного зверя (соболь, белка) и морских животных (тюлень, котик, киты). Дети и женщины занимались собирательством (ягоды, грибы, дикий лук, другие дикоросы). Орудия производства и охоты изготавливались из камня, кости, рога и дерева. Средствами передвижения служили долбленые лодки-баты «хтым» и плоты из сдвоенных или строенных батов, собачьи упряжки, ступательные лыжи-ракетки.

Формирование ительменов происходило не только на основе местных аборигенных элементов. Значительную роль в этом процессе сыграли выходцы из Прибайкалья, Якутии, Приморья и Приамурья. С 40-х годов XVIII в. началось интенсивное освоение Камчатки русскими, и с этого времени русская культура стала оказывать сильное влияние на быт и культуру ительменов. Все ительмены были обращены в православие, однако долгое время еще сохраняли веру в духов, шаманство. Русские и их потомки постепенно смешивались с ительменами, заимствуя при этом у них многие элементы традиционной культуры.

История и культура народов Дальнего Востока России — Стр 2

Ительмены жили оседло, большими поселками. Традиционное жилище зимой – полуземлянка со входом через дымовое отверстие в крыше, летом – свайный шалаш пирамидальной формы (для отдельной семьи). Огонь добывали с помощью деревянного сверла. Пищу варили в деревянных корытах, куда бросали раскаленные камни. В больших количествах заготавливалась лососевая икра – один из любимых продуктов питания ительменов. Значительное место в рационе занимали продукты морского зверобойного промысла и охоты, «сладкая трава» (борщевик), а также кипрей, ягоды, грибы, орехи кедрового стланика, черемша, дикий лук.

Носили ительмены глухую меховую одежду: женщины – комбинезоны, соединенные с широкими шароварами, мужчины – кухлянки и меховые штаны, заправлявшиеся в унты. Обувь – унты и торбаса – изготовляли из камусов, кожи лососевых рыб, шкур тюленей, собак, снежных баранов. Вся обработка материалов, раскрой и пошив одежды и обуви производились женщинами. Они же изготовляли нити из волокон крапивы и сухожилий животных (главным образом, оленей). Шили костяными иглами, а с приходом русских – металлическими. Праздничной плечевой одеждой ительменов являлась парка (меховая одинарная глухая рубаха), вокруг подола, ворота и рукавов которой пришивали так называемый «подзор» и затем обшивали бобровым или собачьим мехом.

Ни один другой народ Северо-Востока Азии не усвоил в такой степени прогрессивные традиции русской культуры, как ительмены. Это нашло свое отражение и в хорошем знании русского языка, и в относительно высокой грамотности еще в XIX в. Даже в народное декоративное искусство народности органично вошли русские материалы и технико-художественные приемы, а также элементы растительного орнамента. Традиционный геометрический мелкий орнамент ительменов включает в свой состав мотивы русского народного орнамента (гирлянды с бутонами и цветами). Орнаментировались меховая одежда, нарты, предметы из кости и металла. Шел процесс взаимодействия двух культур. Если основой влияния русского населения на ительменов был более высокий уровень его материальной и духовной культуры, то ительмены передавали русским пришельцам веками приспособленный к местным природно-географическим условиям хозяйственно-бытовой уклад северян. Сформировался своеобразный синтез положительных элементов двух разных культур.

Ительмены имели весьма богатую мифологию и оригинальный фольклор. Главным героем их мифов-сказок является Кутх (Ворон), и он же в мифологии выступает как главная фигура, демиург, создатель Камчатки. Мифы-сказки о злых духах-людоедах имеют общие элементы с чукотскими сказками о «Кэлэт» в описании самих людоедов, способов попадания к ним и бегства. Ительмены особенно торжественно отмечали праздник, посвященный окончанию охотничьего сезона, устраиваемый в ноябре и длившийся целый месяц. В обрядовых и игровых плясках и танцах народности ощущается подражание движениям птиц и животных. К концу ХХ в. у ительменов повсеместно распространились русские народные бытовые танцы.

На современном этапе в хозяйстве и культуре ительменов произошли коренные изменения: большинство их занято в совхозном производстве, где все большее значение приобретают животноводство, овощеводство и огородничество. В среде народности появилась своя интеллигенция. Если еще в 1970-е годы национальная интеллигенция была представлена в основном учителями, средним медперсоналом и работниками сельских домов культуры, то теперь среди ительменов имеются врачи, юристы, экономисты, инженеры-строители, технологи рыбной и легкой промышленности, работники воздушного транспорта и связи, творческие работники-профессионалы. Преобразования в хозяйственной и культурной жизни ительменов сказались и на их танцевальной культуре. Подражательные танцы, сохраняя свою пластику, получили новое развитие, проникли на профессиональную сцену. На окружных праздниках народного искусства демонстрирует свое мастерство ительменский вокально-этнографический ансамбль «Эльвель». На художественных выставках появляются произведения первых профессиональных живописцев, графиков, скульпторов. Готовится к изданию первый в истории ительменов «Словарь ительменского языка». В настоящее время ительмены, живущие на территории Корякского автономного округа, получили все возможности для национального развития.

Литература

Стеллер Г.В. Из Камчатки в Америку. Быт и нравы камчадалов в XVIII в. – Л., 1927; Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки с приложением рапортов, донесений и других неопубликованных материалов. – М., 1949; Гурвич И.С. Этническая история северо-востока Сибири. – М., 1966; Старкова Н.К. Ительмены. Материальная культура (XVIII в.-60-е годы ХХ в.). Этнографические очерки. – М., 1976; Жорницкая М. Я. Народное хореографическое искусство коренного населения Северо-Востока Сибири. – М., 1983; Мелетинский Е.М. Палеоазиатский мифологический эпос: цикл Ворона. – М., 1979; Историко-этнографический атлас Сибири. – М.-Л., 1961; Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве народов Крайнего Северо-Востока СССР (XVIII-XX вв.). – Л., 1989; Кочешков Н.В. Народное декоративное искусство ительменов: К проблеме историко-культурных связей // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока. – Владивосток, 1989; История и культура ительменов: Историко-этнографические очерки. – Л., 1990; Тураев В.А. Ительмены // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 164-167.

КОРЯКИ

Коряки (самоназвание «чавчыв», «нымылан») – народность России, население Корякского автономного округа Камчатской области. Проживают также в Чукотском автономном округе и в Северо-Эвенском районе Магаданской области. Общая численность коряков – 9 тыс. 242 человека (Перепись 1989 г.). Относятся к арктической расе большой моголоидной расы. Говорят на корякском, или нымыланском языке, чукотско-камчатской языковой семьи. В языке коряков выделяются восемь основных диалектов: апукинский, чавчывенский, итканский, каменский, паренский, алюторский, карагинский, паланский. Они отличались друг от друга, кроме языка, рядом культурных, хозяйственных, бытовых особенностей, которые пока недостаточно исследованы.

Первые упоминания о коряках встречаются в русских документах 1630-1640-х годов. Уже тогда коряки делились на две крупные группы: на кочевников-оленеводов («чавчывены») и на приморских оседлых жителей («нымыланы»), занимавшихся морской охотой и рыболовством. Были хорошо развиты традиционные ремесла и промыслы: резьба по кости, рогу и дереву (мужчины), аппликация из меха и кожи, вышивка по коже сухожильными нитками и оленьим подшейным волосом, плетение корзин, циновок, мешков из травы (женщины). Орнамент коряков во многом сходен с мелким геометрическим орнаментом чукчей, но в плетении и меховых изделиях принимает более крупные размеры и иногда более сложные формы. У северных коряков прослеживается в орнаменте влияние русского народного искусства (шестилепестковые розетки, вписанные в круг, цветочные мотивы), а у южных – некоторые мотивы айнского искусства (парная спираль с бутоновидным выступом между завитками), попавшие к корякам через посредство ительменов.

Зимним жилищем береговых коряков была четырех-восьмиугольная землянка или полуземлянка со входом через дымовое отверстие в крыше. Жилищем тундровых кочевых коряков был переносный коническо-цилиндрический чум «яранга», крытый оленьими шкурами. Под влиянием русских в XVIII в. появились срубные деревянные жилища.

Средствами передвижения служили баты – лодки, выдолбленные из древесных отводов, и каркасные лодки – байдары, обтянутые лахтачьими шкурами, а зимой – ступательные и скользящие подшитые лыжи и ездовые дугокопыльные нарты (женские, мужские, детские, а также грузовые).

Традиционная одежда шилась из шкур молодых оленей: мужская верхняя – «кухлянка» и женская – комбинезон «керкер» мехом внутрь и наружу. Она обильно украшалась орнаментом и различными опушками и подвесками. Капоровидные головные уборы орнаментировались разноцветным бисером, нашивавшимся на мех в виде полосок и кружочков, а также бисерными низками и меховыми кисточками. У каждой этнографической группы коряков был свой родовой головной убор, отличавшийся формой и украшениями. Обувь шилась из ровдуги, она была с кроенной подошвой и со срезанным прямо верхом голенища. Традиционные украшения на ровдужной обуви – вышивка подшейным белым волосом оленя и узкими полосками окрашенной ровдуги, с небольшим количеством бисера на меховом узоре, вырезанном из кусочков темного или светлого меха. Пищей для всех групп коряков служили вареная, вяленая или мороженая оленина, рыба, мясо и жир морского зверя, черемша, ягода, грибы, дикий лук и другие дикоросы.

В середине XVII в. у коряков существовали общины, управлявшиеся старейшинами. Затем, под воздействием русского торгового капитала, у коряков появилась имущественная и социальная дифференциация, они постепенно втягивались в товарно-денежные отношения и стали заниматься пушным промыслом, изготовлением меховых и ровдужных ковров и изделий косторезного промысла на продажу.

Раньше все коряки были анимистами и шаманистами, а затем, благодаря неустанной работе среди них русских миссионеров-священников, приняли православие. Однако, с установлением на Камчатке советской власти, под страхом репрессий коряков заставляли отказываться от христианской православной веры, все церковные приходы были закрыты. В 1930-е годы жестоко преследовались и корякские шаманы, а также владельцы крупных оленьих стад.

В середине ХХ в. произошла известная консолидация коряков. Предоставление им национальной автономии, несмотря на ее очевидную декларативность, все же способствовало не только дальнейшему подъему политической активности народности, но и появлению и укреплению представления об этническом единстве всех коряков. С 1932 г. русские учителя-энтузиасты стали вводить национальную письменность на латинской графической основе (с 1950-х годов – на основе русского алфавита). Однако диалекты в языке коряков продолжают существовать. Поэтому преподавание в начальных классах ведется на диалекте большинства коряков, проживающих в данном районе.

Создание корякского автономного округа, преобразование оленеводческих колхозов в совхозы, техническое переустройство промыслового хозяйства, развитие новых отраслей сельского хозяйства – животноводства и птицеводства – способствовали не только сближению, но и смешиванию обособленных в прошлом этнографических групп коряков. В целом в настоящее время национальное самосознание у коряков получило явное преобладание над местными диалектными формами.

В современной жизни коряков произошли глубокие социальные, экономические и культурные изменения. Ведущей отраслью хозяйства береговых коряков стало промысловое рыболовство, коряки-оленеводы получили возможность приобщаться к медицине, к среднему специальному образованию, к разным формам профессиональной культуры и искусства. В 1974 г. был организован Корякский национальный ансамбль танца «Мэнго», в репертуаре которого большое место занимают одноактные балеты, основанные на местных легендах (балеты «Ворон», «Деревянный человек» и другие), и хореографические миниатюры на основе народных традиций праздника «Хололо», обрядовых и игровых танцев береговых и оленных коряков. Устраиваются окружные, зональные и всероссийские выставки народного декоративного и профессионального искусства, а лучшие мастера становятся членами Союза художников России.

Однако в этнической истории коряков второй половины ХХ в. имеется немало негативных явлений. Проведенная в конце 1950-х годов непродуманная политика насильственного сселения коряков из мелких, якобы «неперспективных» поселков в более крупные привела к экономическому упадку и к культурной деградации значительного числа коряков. Многие национальные промыслы начали угасать, наметился серьезный спад сельскохозяйственного прозводства, а в связи с интенсивным промышленным освоением тундры и нерестовых рек резко ухудшилось и экологическое состояние в местах проживания коряков. Только после августа 1991 г. коряки получили, наконец, реальные возможности для своего национального, культурного, экономического возрождения на собственной, закрепленной за ними, территории.

Литература

Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки с приложением рапортов, донесений и других неопубликованных материалов. – М., 1949; Иохельсон В.И. Коряки. Ч. 1-2. – Лейден-Нью-Йорк, 1905-1908; Вдовин И.С. Очерки этнической истории коряков. – Л., 1973; Антропова В.В. Культура и быт коряков. – Л., 1971; Васильевский Р.С. Происхождение и древняя культура коряков. – Новосибирск, 1971; Жорницкая М.С. Народное хореографическое искусство коренного населения Северо-Востока Сибири. – М., 1983; Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве народов Крайнего Северо-Востока СССР (XVIII-XX вв.). – Л., 1989; История и культура коряков. Историко-этнографические очерки. – СПб., 1993; Тураев В.А., Батьянова Е.П., Жорницкая М.Я. Коряки // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 206-210.`

НАНАЙЦЫ

Нанайцы (самоназвания – “нанай”, “нани” – “местный”, “здешний человек”, устаревшее название “гольды”) – народность России, проживающая по нижнему течению Амура и по правым притокам Уссури в Хабаровском и Приморском краях, общим числом 12 тыс. 023 человека (Перепись 1989 г.). Примерно 3 тыс. нанайцев живут также за рубежом под именем “хэчжэ” (“нижние люди”) в китайской провинции Хэйлунцзян. В России имеют свою письменность на русской графической основе.

До сих пор в культуре нанайцев сохраняются специфические орудия рыболовства, обработки рыбьей кожи, долбленые и дощатые лодки, ездовое собаководство, местные формы жилых, промысловых и хозяйственных построек, головные уборы и обувь, своеобразная терминология всех этих элементов, не имеющая аналогий в нивхском, тунгусском и других современных языках, а также некоторые элементы медвежьего культа и уникальный орнаментальный комплекс. В местах расселения их на северном рубеже ареала найдены остатки жилищ XII-XIII веков с кановой системой отопления, остатки утвари, обнаруживающие тесные взаимосвязи с маньчжурами. Однако вся лексика, связанная с охотничьим промыслом, является преимущественно тунгусской.

До начала ХХ в. у нанайцев существовали роды численностью от 20 до 900 человек. Крупные роды имели подразделения, члены которых могли вступать между собой в браки. Преобладали малые семьи и моногамный брак. Жили обычно оседло: некоторые селения существуют сотни лет. Традиционное жилище – большой бревенчатый дом на деревянном каркасе с двускатной крышей и нарами, отапливаемыми при помощи канов. Позднее появились рубленые избы, амбары на сваях, в которых можно было жить в летнее время, и вешала для сетей, а в тайге – шалаши.

Основные традиционные занятия нанайцев – рыболовство и охота. Рыбу ловили неводом, сетями, били острогой. Орудиями охоты служили простой лук со стрелами, ловушка, самострелы, копья. В обмен на пушнину брали земледельческую продукцию, ткани, металлические изделия, различные украшения. Существенным подспорьем в каждом хозяйстве были сбор и заготовка на зиму съедобных грибов и кореньев, ягод и орехов.

До первой четверти ХХ в. нанайцы занимались обработкой дерева, бересты, кости, кузнечным делом, изготовляя из железа орудия охоты и рыболовства, из бересты и дерева – различную утварь. В постройке лодок, в изготовлении различного вида нарт, лыж, деревянной утвари нанайцы – мастера высокого класса. Металл, дерево, кость обрабатывали мужчины. Женщины занимались выделкой звериных и рыбьих кож, изготовлением ниток и рыбьего клея, шитьем одежды, обуви, головных уборов, вышивкой, плетением корзинок и циновок, приготовлением берестяной посуды. В художественных достоинствах этих вещей легко убедиться, взглянув на предметы быта, изготовленные нанайскими мастерицами.

В советское время профессиональными художниками стали живописец А. Бельды, графики А. Гейкер и Л. Пассар. Всенародное признание получили и народные мастерицы Ч. Киле, А. Самар, Т. Ходжер, Е. Бельды, П. Гейкер, некоторые молодые швеи и вышивальщицы.

Устное народное творчество нанайцев богато и своеобразно. Основные жанры современного нанайского фольклора – “нингман” (сказки) и “тэлунгу” (предания). Для эпических сказок о Пудин-героине и Мэргэне-герое характерны сочетания исторических фактов и поэтического вымысла. В них отразились быт нанайцев-охотников и соответствующие ему религиозные представления, магия, анимизм, тотемические пережитки, культ предков. В отличие от “нингман” исторические предания, мифы и легенды “тэлунгу” воспринимались как сказания о событиях, действительно имевших место в жизни. Нанайцы считали, что выдумывать “тэлунгу” – грех. Такие сказания передавались из поколения в поколение и рассказывались исключительно стариками.

Национальной литературе, создаваемой на основе богатейшего устного народного творчества, принадлежит большое будущее. Первый нанайский поэт А. Самар, погибший на фронте, в своих стихах и песнях на родном языке воспел свой народ, сумевший создать такую своеобразную материальную и духовную культуру. Его традиции успешно продолжают профессиональные литераторы Г. Ходжер, А. Пассар, В. Гейкер, В. Заксор и другие.

В музыкальном фольклоре нанайцев сформировались песни, сопровождавшие танец, – трудовые, бытовые, лирические, обрядовые, шаманские. Многие песни, например, старинная “Дан Мангу”, исполнялись во время переправы рыбаков. В ожидании лова, когда рыбаки собирались по вечерам вместе, разыгрывались целые представления. Наиболее искусные рассказчики тешили слушателей былями и небылицами, а в это время танцоры изображали отдельные элементы охоты, каждый рыбак сам придумывал и текст, и мелодию. Танцоры имитировали зверей, птиц, рыб, походы в тайгу, рыбную ловлю, хозяйственные дела: выделку кожи, вышивку.

В нанайской семье преобладали традиционные браки: женитьба на дочери брата матери или на племяннице – дочери сестры, левиратные браки “сирагуйни” – женитьба на вдове старшего брата или дяди на младшей жене отца, обменные браки “дзуенг”, когда семьи обменивались дочерьми.

Во время похоронного обряда в нем принимали участие все родственники умершего. Хоронили на второй-третий день, но никто не должен был спать в течение семи ночей. Считалось, что через это время душа умершего возвращается из путешествия, когда она обходила те места, где человек бывал при жизни. Соседи и дальние родственники умершего в гроб клали топор, нож, котелок, блюдце, тарелку, а женщине – ее ножницы. По традиции гробы ставили в своеобразные “домики”, по внешнему виду напоминающие жилые, но со второй половины XIX в., под влиянием русских, стали предавать ушедших из жизни земле. На могилах старых охотников и рыбаков оставляли самострелы, лыжи, орудия для изготовления сетей. Раз в месяц все жители селения устраивали маленькие поминки по умершему. Обряд больших, “последних” поминок совершался с участием “большого” шамана – только он мог отвезти душу умершего в загробный мир. Считалось, что загробный мир “буни” находился на западе, но дорог туда много, у каждого рода – своя.

Девочек и мальчиков воспитывали по-разному. Первые учились всему, что полагалось женщине-матери и хозяйке дома. Мальчиков с детства готовили в охотники и рыбаки. Мужчины брали своих малых сыновей в тайгу. Мальчик должен был самостоятельно охотиться с той минуты, когда мог поднять ружье. Поэтому с детства он умел метко стрелять. На медвежьей охоте 10-12-летнему мальчику давали нести копье. Когда подросток добывал первую дичь, устраивался особый обряд: варили кашу, фасоль, горох, приглашали родственников и угощали. Старшие охотники дарили новому добытчику нож, кресало, капканы. А когда он приносил косулю, кабаргу или лося, весь род собирался порадоваться этому успеху. Юного охотника снабжали ружьем, боеприпасами, топором, копьем. В основе воспитания лежала идея: мальчик – будущий кормилец, продолжатель рода семьи.

В представлениях нанайцев о трехчленном строении вселенной (верхний, средний и нижний миры) немало своеобразия. Будучи по природе своей шаманистами-анимистами, они бережно относились к ласточкам, считая их священными птицами, близкими к небу, приносящими добро, почитали медведя, культ которого был связан с древним культом тайги; зато к разным червям, змеям, ящерицам относились отрицательно: эти представители фауны несли в себе злых духов. Большую социальную роль играл шаман. Он пользовался авторитетом как лицо, приносящее пользу людям и обладающее знанием и жизненным опытом, а также исключительной мудростью, благодаря “своим” духам. Шаман лечил людей, камлал для них во всех случаях жизни. Различные семейные и общественные обряды, которыми руководят старики, как элемент национальной культуры невольно вбирают дети. В представлениях нынешнего поколения эти явления противоречат воспитанию, получаемому в школе, всей современной жизни.

Со второй половины XIX в. нанайцы начали обращаться в православную христианскую веру, получать при рождении русские имена, однако при атеистической власти коммунистов этому благотворному процессу серьезно мешали преследования, репрессии, особенно усилившиеся в 1930-е годы.

Много горя принесли нанайцам и 1950-е годы, когда их начали насильственно выселять из “неперспективных” деревень и стойбищ в крупные поселки. Среди многих негативных явлений следует отметить отрыв от традиционного хозяйства и культуры, социальную неполноценность тех, кто оказался в городах и крупных поселках, экологические бедствия, связанные с загрязнением Амура и его притоков, с уничтожением лесов и другой среды обитания народности. В современных условиях нанайцы начинают все активнее проявлять свое национальное достоинство и этническое самосознание, все энергичнее бороться за права на свои исконные земли, реки, леса, озера с охотничьими и рыболовными угодьями и участками, за то, чтобы стать строителями новой, справедливой жизни.

Литература

Лопатин И.А. Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские. Опыт этнографического исследования. – Владивосток, 1992; Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны: Статьи и материалы. – Хабаровск, 1933; Шимкевич П.П. Материалы для изучения шаманства у гольдов // Записки Приамурского отдела ИРГО. 1896. Т. 2.; Сем Ю.А. Нанайцы. Материальная культура (вторая половина XIX-середина ХХ вв.). Этнографические очерки. – Владивосток, 1973; Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источник (по материалом XIX-начала ХХ вв.). Народы Севера и Дальнего Востока. – М.-Л., 1963; Карабанова С.Ф. Танцы малых народов юга Дальнего Востока СССР как историко-этнографический источник. – М., 1979; Смоляк А.В. Нанайцы // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 239-242.

НЕГИДАЛЬЦЫ

Негидальцы (самоназвания – “илкан бэйенин”, “на бэйенин” – “здешний”, “местный”; “амгун бэйенин” – “амгунский человек”) – народность России, численность – 622 человека (Перепись 1989 г.). Живут преимущественно на севере Хабаровского края (502 человека) по рекам Амур и Амгунь. Говорят на негидальском языке, имеющем два диалекта: низовской и верховской (по нижней и верхней Амгуни); первый имеет много общего с языком ульчей, орочей, нанайцев; во втором заметно влияние эвенков.

Еще в 1920-е годы негидальцы делились на отдельные роды “хала”, которые были экзогамны, имели свои родовые обычаи и обряды, устраивали в низовьях Амгуни “медвежьи праздники” – поминки, что также носило характер родового института.

Основной традиционной производственной деятельностью негидальцев являлись охота и рыболовство, этим они занимались почти круглый год. От удачного или неудачного промысла зависела жизнь всей семьи. Верховские негидальцы имели оленей, на которых ездили верхом, но чаще впрягали в нарты, держали также ездовых собак.

Вопросы происхождения негидальцев и сейчас еще до конца не решены. Для этого требуются глубокие исследования их языка в историческом плане, материальной и духовной культуры, антропологии. Можно лишь предположить, что основу этой народности составлял местный очень древний пласт на Амгуни со своим языком, отличным от эвенкийского и нивхского, но, возможно, близким к языкам предков ульчей, нанайцев и других нижнеамурских жителей. Сюда, на Амгунь, приходило много таежных эвенков, которые становились оседлыми жителями. Постепенно с верховьев они переселялись на более богатые угодья.

В течение длительного времени происходила взаимная ассимиляция пришельцев и местных жителей, создавался негидальский народ со своим языком, со своей культурной спецификой. Стойкость негидальцев в этническом отношении просто поразительна: будучи по сути дела небольшой группой, окруженные другими народами, они до сих пор сохраняют свой язык (не имея письменности), культурные особенности, национальное самосознание.

Негидальцы были и остаются исконными рыбаками и охотниками. У низовской группы в хозяйстве преобладало рыболовство. У верховских негидальцев рыболовство и охота дополнялись оленеводством. Однако их нельзя приравнять к кочевникам-оленеводам тайги – эвенкам, ибо они пользовались оленями только в транспортных целях и вели оседлый образ жизни.

В рыболовном промысле обе группы пользовались заездками “липкунэ” при ловле лососей, небольшими неводами “дагдали”, мешкообразными и четырехугольными сетями “адел”, “адил”, различными крючками, удочками, острогами. Рыболовный промысел велся в одиночку либо усилиями двух-трех человек. Каждая семья делала для себя большие запасы сушеного лосося – юколы. Обе группы негидальцев использовали и кожу рыб разных пород для изготовления одежды, обуви, бытовых предметов.

Охотничий промысел у верховских негидальцев играл более значительную роль, чем у их амурских соплеменников. Охотники занимались своим промыслом в течение всего года, охотились с помощью лука “бэй” и стрел “ней”, пользовались самострелами “сэнму”, берестяной или деревянной трубой во время гона для приманивания лося, оленя. На пушных зверей ставили давящие ловушки разных типов: на соболя – петли “хойки”, а также сеточку-рукавчик, от русских были позаимствованы капканы.

Некоторые негидальцы поздней весной выходили к южному побережью Охотского моря, занимались добычей нерп при помощи ружей и острог.

В промысловой деятельности использовались ручные (грузовые) нарты. В тайгу за пушниной низовской охотник ходил на лыжах, с ручной нартой длиной до 4 м. Низовские негидальцы имели ездовых собак, которых запрягали во время поездок до 10-12 штук в специальную ездовую нарту. Ездили по открытым местам, обычно по широким рекам. Пользовались лыжами двух видов: весной – обычными дощатыми “голицами”, зимой – “камусными”, подклеенными снизу шкурками с ног лосей или оленей. Для рыболовства и охоты употребляли дощатые плоскодонные лодки “огда”, берестяные оморочки “омо чин”, долбленки “огдама”.

История и культура народов Дальнего Востока России — Стр 3

Традиционное негидальское жилище было нескольких типов: летний сферический шалаш, покрытый циновками и берестой; летний шалаш в форме рассеченного цилиндра, покрытый берестой; летний двускатный шалаш, покрытый корой; зимнее жилище “фанза” с двускатной крышей; подземное жилище с двускатной крышей.

Основу питания составляли рыба и мясо (у верховских негидальцев оно занимало более важное место, чем у низовских), употреблявшиеся в разном виде – в сыром, вареном, жареном, сушеном. В супы добавлялись в качестве приправы различные дикорастущие корни и травы. В блюда из покупных продуктов (круп) добавляли много рыбьего жира, его ели также с ягодами, которые шли в разнообразные салаты из рыбы и различных корней.

Одежду и обувь негидальцы изготовляли из местных, а также привозных материалов. Зимние мужские и женские шубы были того же покроя, что и зимние шубы нивхов. Женские шубы делали только из собачьих шкур, а мужские шубы – из лосиных шкур. Летней мужской и женской одеждой были халаты, по покрою совпадавшие с нанайскими. Женскую одежду этого покроя шили преимущественно из рыбьих кож и китайских тканей. Старинная форма одежды сохранилась только в мужской охотничьей одежде. По покрою эта одежда имела большое сходство с эвенкийской, скроенной из одной целой шкуры без швов на боках.

Обувь бытовала двух типов: амурского типа (“пондоки”, “олочи”) и тунгусского (“лобдирма”, “тэргэми”). Обувь амурского типа шилась преимущественно из рыбьей и тюленьей кожи с подошвой из лосиной ровдуги и имела высокий поршень и короткое голенище из одного куска рыбьей кожи. Обувь тунгусского типа шилась из ровдуги и камусов с кроеной подошвой и поршнем.

Мужской головной убор негидальцев – меховой капор, состоящий из трех частей (продольной, теменной и двух боковых лопастей, защищающих уши). Кроме капоров мужчины зимой носили еще и покупные шапки с наушниками, иногда сами шили островерхие шапки из подобранных кусочков меха. Женским зимним головным убором был глубокий шлемовидный капор, сшитый из собачьего меха и покрытый шелковой китайской тканью. Фигурно вырезанный нижний край капора закрывал шею.

В религиозных верованиях было много сходного с ульчскими, анимистическими в основе: мир был наполнен духами – хозяевами каждой сферы – неба, земли, воды, тайги, гор. В конце XIX в. все негидальцы были крещены и получили русские имена и фамилии, однако в советские годы верующие люди преследовались, а часовни и другие молельные здания были закрыты.

Негидальский фольклор включал предания, сказки, песни, пословицы и поговорки. В нем нашли свое отражение исторические, экономические и территориальные взаимоотношения негидальцев с другими тунгусо-маньчжурскими народностями. Произведения устного народного творчества отличаются насыщенностью различных художественных приемов – употреблением образных и звукоподражательных слов, аллитерации, повторов и т.п.

Народное декоративное искусство выражено в широко распространенном амурском орнаменте, который можно увидеть на множестве повседневных вещей негидальцев: на красивых женских халатах “укэли” из рыбьей кожи, на женских нагрудниках “сала”, на меховых рукавицах “кохоле”, на сумочках, кошельках, футлярах для ножей. Лучшие традиции этого искусства продолжают в настоящее время известные мастерицы из негидальского села Владимировка (район им. П. Осипенко, Хабаровский край) Е.И. Алексеева, А.Н. Казарова, М.К. Охлопкова, А.П. Надеина. К сожалению, мужское искусство негидальцев, выражавшееся в создании изделий из дерева, кости, оленьего рога, металла и шаманских атрибутов (бубнов, колотушек к ним, различных амулетов), исчезло к началу ХХ в.

В советский период материальная и духовная культура негидальцев претерпели большие изменения. Произошла определенная нивелировка их жилища, одежды, средств транспорта. Лишь немногие люди старшего поколения носят традиционные халаты, обувь, рукавицы, головные уборы. Большинство негидальцев уже не владеет родным языком, к ассимиляции приводят часто создаваемые смешанные семьи. Ухудшившаяся экологическая обстановка отрицательно сказывается на здоровье народности. Если не будут приняты экстренные и неотложные меры по возрождению негидальцев и их уникальной культуры, то уже в самое ближайшее время мы станем свидетелями исчезновения этого этноса с карты народов мира.

Литература

Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. – Хабаровск, 1933; Миддендорф А.Ф. Путешествие на север и восток Сибири. Ч. 2. Север и восток Сибири в естественно-историческом отношении. – Спб., 1869; Цинцус В.И. Негидальский язык. – Л., 1982; Цинцус В.И. Обрядовый фольклор негидальцев, связанный с промыслом // Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. – Л., 1974; Хасанова М.М. Этнические контакты негидальцев по данным фольклора // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока. – Владивосток, 1989; Кочешков Н.В. Декоративное искусство негидальцев // Россия и АТР. 1994. № 1; Смоляк А.В. Негидальцы: загадки и факты // Известия СО АН СССР. Серия общественных наук. Вып. 1. – Новосибирск, 1977; Смоляк А.В. Этнические процессы у народов Нижнего Амура и Сахалина середины XIX–начала ХХ в. – М., 1975; Смоляк А.В. Не-гидальцы // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 244-246.

НИВХИ

Нивхи (самоназвание – “нивхгу” – “нивхский народ”, устаревший этноним – “гиляки”) – народность России, имеющая численность 4 тыс. 631 человек (Перепись 1989 г.). Нивхи населяют остров Сахалин (2 тыс. 008 человек) и Нижний Амур в пределах Хабаровского края (2 тыс. 386 человек). Говорят на нивхском языке, имеющем два диалекта: амурский и восточно-сахалинский. Письменность создана в 1932 г. (на основе латинского алфавита), с 1955 г. – на основе русского алфавита и графики.

Нивхи – прямые потомки древнейшего населения Сахалина и Нижнего Амура, расселенного в прошлом значительно шире, чем в настоящее время. Имеется точка зрения о том, что предки современных нивхов, северо-восточных палеоазиатов, эскимосов и индейцев Америки – звенья одной этнической цепи, охватывавшей в далеком прошлом северо-западные берега Тихого океана. На протяжении длительного времени нивхи имели тесные этно-культурные контакты с тунгусо-маньчжурскими народами, с айнами и японцами, возможно, и с некоторыми представителями тюрко-монгольских народов.

Основные традиционные занятия народности – рыболовство (кета, горбуша и др.) и морской промысел (тюлень, белуха и др.). Рыбачили неводами, сетями, крючками, ставили заездки. Морского зверя били острогой и дубинками. Из рыбы делали юколу, из внутренностей вытапливали жир, из кожи шили обувь и одежду. Меньшее значение имела охота на медведя, оленя, пушного зверя. Зверя добывали при помощи петель, самострелов, копий, а с конца XIX в. – ружей. Подсобное занятие – собирательство (ягоды, корни сараны, черемша, крапива, моллюски, морские водоросли, раковины).

Основными средствами передвижения были упряжное собаководство и лыжи, по воде – разного типа лодки: дощатая лодка “му”, лодка-долбленка – “мла-му” с широким применением гребных весел и четырехугольного паруса, сшитого из рыбьей кожи.

Традиционное жилище нивхов подразделялось на летнее (шалаш в форме рассеченного цилиндра; двускатный шалаш, покрытый травой; прямоугольный шалаш с двускатной крышей, покрытый корой; летнее жилище на сваях (и зимнее); амурский зимник с двускатной крышей; зимнее подземное жилище).

Зимней верхней мужской и женской одеждой нивхов была шуба “окх” из собачьего меха, двойная, широкая, длиною до колен. Левая пола запахивалась на правую и застегивалась сбоку с помощью трех мелких металлических шаровидных пуговиц. Для верха шубы предпочитали черный или темно-бурый мех, для подклада употребляли более тонкий и мягкий мех молодых собак или щенков. Все носили шубы из собачьих шкур, только у женщин, кроме этих шуб, можно было иногда встретить шубы из лисьего меха. Шкуры пушных зверей – лисиц, речных выдр, соболей, белок – употребляли только в качестве опушки на одежде. Летней верхней одеждой мужчин служил халат “ларкх”, шили его из сукна и из тканей белого, синего и серого цветов. Матерчатый халат был покроя кимоно, при этом покрое из одного полотнища ткани, сложенного вдвое поперек, выкраивали спинку халата, всю левую полку, верхнюю часть правой полки и плечевую часть рукавов, т. е. рукава были цельнокроенные. Халаты шили длиною до колен. Ворот делали круглый. Левая пола вверху имела полукруглый вырез и застегивалась у шеи, у правого плеча и на правом боку на три пуговицы. Летней женской одеждой были халаты из рыбьих кож или из материи того же покроя, что и мужские кимоно. На подоле, по кайме, нашивали обычно на ремешках один или два ряда медных пластинок или же медные китайские монеты с отверстием в центре.

Для мужской зимней одежды нивхов была характерна еще юбка-передник “коске”, придерживающая полы шубы. Шили ее из тюленьих шкур, завязывали на талии. При езде на собаках, когда приходилось сидеть верхом на низких нартах, такая юбка отлично защищала от дождя, снега, ветра.

Для защиты от дождя и солнца служили берестяные шляпы конической формы. Они украшались аппликацией из ажурного орнамента, вырезанного из окрашенной бересты. На голове шляпа держалась с помощью завязок и ободка из лубка, пришитого внутри шляпы. Зимний головной убор – двойной капор. Верх его делали из тюленьей шкуры, иногда в сочетании с тканью или с другими шкурами. Подклад всегда был из лисьего меха, спереди он выступал в виде опушки, обрамляя лицо. Летом женщины головной убор не носили. Зимний женский головной убор – глубокая шлемовидная шапка, на макушке которой пришита шишечка из крученого шнурка красного цвета. Такую шапку шили из черной или синей ткани, на подкладе из лисьего меха, с опушкой из меха речной выдры по краям шапки. Такая шапка была удивительно похожа на монгольские, тоже имевшие на макушке красную шишечку. Вероятно, она была занесена на Амур племенами монгольского происхождения.

Обувь шили из тюленьей и рыбьей кожи, а также из оленьего и лосиного камуса.

Традиционная пища нивхов – сырая, вареная и вяленая рыба, мясо морских и лесных животных, съедобные травы, ягода, орехи, морская капуста, черемша, дикий лук. Любимой едой остается строганина, юкола, тюлений жир. Лакомыми блюдами считали “мось” – студень из рыбьей кожи с ягодой и нерпичьим жиром, “шикшу” с молоками рыб. Чай заваривали из чаги, листьев брусники, малины, побегов багульника. В настоящее время национальные блюда превратились в праздничные угощения.

В фольклоре нивхов выделяются 12 самостоятельных жанров: сказки, предания, лирические песни, обрядовые песни, песни-плачи, шаманские песни. Особое место занимают сказки о животных: в них в художественных образах нивхи отразили свои наблюдения за животными, рассматривая их как общество людей со всеми их пороками.

Народное декоративное искусство представлено женским искусством (художественные изделия из кожи, меха, сукна, тканей и из бересты), в мужском искусстве значительное место занимали скульптурные изображения, резные предметы (ковши для “медвежьего праздника”, ложки, ножны, ручки ножей, предметы из кости, украшенные орнаментом).

Нивхи были анимистами – в каждом предмете они видели живое начало, человеческие черты. Согласно традиционным представлениям, окружающая природа была полна разумными обитателями, и поэтому им устраивали жертвоприношения. Некоторые пожилые нивхи хорошо помнят культовые места и продолжают соблюдать этот обряд. В настоящее время лишь отдельные нивхи занимаются камланием для себя и для своей семьи, они также сохраняют народные рецепты лекарственных трав и растений.

В советский период жизнь нивхов изменилась коренным образом: они стали трудиться в рыболовецких колхозах, на промышленных предприятиях, в сфере обслуживания. Около 50 % всех нивхов стали городскими жителями. Нивхи имеют свою письменность на двух диалектах. Но многие негативные явления и процессы отразились на здоровье и на благополучии этой народности. Отход от традиционных приемов рыболовства и охоты, резкая смена пищевого рациона, отрыв детей, находящихся в интернатах, от семьи, ухудшившаяся экологическая обстановка в местах проживания нивхов нередко приводят к разочарованию в жизни, к пьянству, к массовым заболеваниям молодого поколения. И все же набирают силу благотворные процессы: начался период возвращения нивхов на прежние места расселения и возрождения старых заброшенных селений, повышения национального самосознания.

Литература

Шренк Л.И. Об инородцах Амурского края. Т. 1-3. – Спб., 1883-1903; Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. – Хабаровск, 1933; Крейнович Е.А. Нивхгу. – М., 1973; Таксами Ч.М. Основные проблемы этнографии и истории нивхов. Середина XIX-начало ХХ вв. – Л., 1975; Гонтмахер П.Я. Золотые нити на рыбьей коже. – Хабаровск, 1988; Народы Дальнего Востока СССР в XVII-XX вв. Историко-этнографические очерки. – М., 1985; Таксами Ч.М. Нивхи // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 253-256.

ОРОКИ

Ороки (самоназвания “ульта”, “ольча”, “ульча”) – одна из самых малочисленных народностей Севера (численность – менее 400 человек). В языковом отношении принадлежат к южной ветви тунгусо-маньчжурской группы. Ныне они живут на Сахалине, преимущественно в северо-восточной части (в поселке Вал Ногликского района) и на берегу залива Терпения, близ города Поронайска (юг Сахалинской области). В прошлом этот этнос обитал, как предполагается, на территории материка, прилегающей к Охотскому морю (на севере Хабаровского края). По-видимому, переселение предков современных ороков на Сахалин произошло не позднее начала XVII в., а возможно, – ранее. Длительное проживание в условиях острова обусловило ряд оригинальных черт их культуры по сравнению с оленеводами материка в успешную адаптацию к экологической обстановке Сахалина.

До сих пор нет монографической работы по их этнографии, остается много спорных, малоисследованных проблем.

Ороков принято относить к оленеводам и охотникам таежного типа, имеющим много сходных черт в культуре и быте с эвенками, эвенами и некоторыми другими народами Севера. Исследователи отмечают важную роль в их культуре рыболовства и морского зверобойного промысла, что существенно отличает их от специализированных оленеводов: чукчей, коряков, ненцев и других. Ярко выраженный комплексный характер такой экономики, несомненно, предъявлял высокие и своеобразные требования к воспитанию подрастающего поколения, которое должно было осваивать разнообразные приемы хозяйствования – как производящего, так и присваивающего типов. Соответственно быт ороков не был чисто кочевым, имея много элементов оседлости, без чего невозможны высокоразвитое рыболовство и промысел морских млекопитающих.

В конце XIX-начале ХХ вв. ороки кочевали в восточной части Северного Сахалина, достигая примерно Пильтунского залива на севере. Часть из них, спустившись к югу по долине Пороная, видимо, уже давно отделилась от основного массива, постепенно сосредоточившись в устье этой реки, по берегам озера Тарайка (Невское) и залива Терпения. Такое обособление, позднее углубленное японской оккупацией южной части острова в 1905-1945 гг., привело к потере некоторыми южными ороками оленей, в результате чего они полностью переключились на охотничье-рыболовецкие промыслы. Однако часть ороков вплоть до недавнего времени имела оленей.

Оленные ороки кочевали небольшими группами, в теплое время держась близ морских заливов, лагун и устьев нерестовых рек, где у них существовали летние поселения, состоявшие из 3-10 жилищ. Свидетельство долговременного бытования орокских летников – кладбища и места религиозных культов, обнаруживаемые вблизи них. Здесь ставились шалаши “каура” из древесных плах, в которых нередко жили 2-3 семьи. Здесь же добывался основной запас лососевых и готовилась на зиму юкола. Ее отвозили в свайные амбары “далу”, которые ставили в тайге, вверх по течению реки.

У ороков существовало поло-возрастное разделение труда. Мужчины занимались, главным образом, добычей пищевого и промышленного сырья: мяса, рыбы, шкур, кож, строительных материалов (особенно древесины и коры для строительства жилищ, изготовления нарт, лыж, ловушек, луков, хозяйственной утвари). Женщины занимались уходом за детьми, с помощью детей заготавливали съедобные и лекарственные растения, крапиву, прутья, лозу и травы определенных видов, из которых приготавливались нити для сетей, плетения корзин, утепления обуви. Они готовили пищу, в том числе и пригодную для длительного хранения, выделывали шкуры и кожи, изготавливали одежду и обувь для семьи, утварь из бересты, заготавливали топливо.

Свою традиционную одежду ороки шили, главным образом, из оленьих шкур. Кроме того, материалом для одежды им служили тюленьи шкуры, рыбья кожа и китайские бумажные ткани, которые они получали от нивхов. От них же они получали и медные украшения для женской одежды (пластинки и монеты). По покрою одежда была весьма разнообразна, подобно нивхской, с запахивающейся левой полой. Мужскую шубу из собачьего меха они так же, как и нивхи, носили с юбкой-передником из нерпичьей шкуры. Наряду с этими шубами у ороков, в особенности у женщин, были шубы, шитые из целой шкуры оленя, с прямоугольными клиньями на спинке, вниз от пояса, со сходящимися полами, завязывающимися ровдужными ремешками. Летней одеждой служили матерчатые халаты покроя кимоно и халаты “покто” из рыбьей кожи.

Женский головной убор ороков по форме не отличался от шлемовидной шапки нивхов. Наряду с ним бытовал и капор, совпадающий с мужским нивхским капором. Мужской капор по покрою и форме также не отличался от нивхского мужского капора. Наряду с ним у ороков бытовал еще капор, состоящий из трех частей: прямой полосы, покрывающей темя и затылок головы, и двух боковых частей, покрывающих уши и щеки. Такой покрой ороки заимствовали от эвенков.

Для ороков характерна вера в духов природы: воды, земли, неба, тайги, огня, которым приносили бескровные жертвы. Хозяина моря Тэуму кормили весной и осенью из особой ритуальной посуды; женщины к этим священнодействиям не допускались. Табуировалось поедание мяса некоторых животных, например, нерп, а также медведя. Так называемый “Праздник Медведя” был ритуальным. Обычай содержания медведей в стойбищах давал хорошие возможности для культивирования навыков обращения с сильным и опасным зверем, с которым неизбежны столкновения в тундре и тайге. Ороки держали медведей в срубной клетке только летом; при перекочевках надо было вывести зверя из сруба, надев на него ошейник, привязать к нарте и проделать с ним длительный путь. Медведи у ороков были более прирученными, нежели у нивхов и айнов: в одной орокской сказке говорится о том, как старик, державший медведя, отправлялся вместе с ним ловить рыбу.

“Медвежий праздник” сопровождался гонками на оленях, верхом и на нарте, турнирами стрелков из лука и ружья, метателей арканов, борцов. Многодневный праздник завершался убиением ранее пойманного и выкормленного в течение 2-3 лет медвежонка стрелой из лука, торжественным ритуалом – поеданием мяса зверя и захоронением его костей.

Народное декоративное искусство ороков четко подразделялось на женское и мужское. Женщины у ороков шили одежду, головные уборы, обувь, различные дополнения и украшения к одежде, создавали удивительно красивые изделия из бересты. В традиционном орнаменте преобладали геометрические мотивы с элементами зооморфных, антропоморфных и растительных узоров. Узоры в виде спиралей с отростками или фигурных скобок были относительно крупными по размерам и почти всегда графически подчеркивались либо линиями, либо обводками другого, какого-либо контрастного цвета. Мужское искусство ороков представляли орнаментированные оленьи седла, деревянные колыбели, кроильные доски, ножи, копья, шаманские бубны и амулеты. Среди мотивов орнамента встречаются круги, дуги, полукруги, зигзаг, ромбы и розетки. Эти эвенкийские мотивы, попав к орокам, не только потеряли самостоятельное значение, превратившись в заполнительные узоры, но и претерпели значительные изменения, согласно эстетическим вкусам ороков. Орокское искусство – это одновременно и феномен оригинальной оленеводческой культуры, и интереснейший своеобразный пласт в системе художественной культуры тунгусо-маньчжурских народов.

Традиционная культура ороков в советский период подверглась существенным переменам. Изменилось расселение по северной части острова Сахалин: они были сселены преимущественно в одно селение – Вал, где был создан общий большой колхоз, а затем – совхоз. Все южные ороки были объединены в рыболовецкий колхоз. Живя в условиях иноэтнического окружения (вперемешку с нивхами, нанайцами, эвенками, русскими и другими), ороки начали быстро терять свои традиционные черты культуры и быта. Так, подавляющее большинство жителей в поселках одевается в современную одежду, покупаемую в магазинах. Однако в последние годы самосознание ороков начинает заметно усиливаться – среди молодежи проявляется большой интерес к традиционной культуре предков.

Литература

Васильев Б.А. Основные черты этнографии ороков // Сов. этнография. 1929. № 1; Ороки // Народы Сибири: Историко-этнографические очерки. – М.-Л., 1956; Сем Ю.А. Проблема происхождения ороков Сахалина // Общие закономерности и особенности исторического развития народов Дальнего Востока. – Владивосток, 1965; Таксами Ч.М. Ороки Сахалина: Доклады Восточной комиссии Географического общества СССР. Вып. 4. – Л., 1967; Косарев В.Д. Экологическая обусловленность традиционного воспитания и социализации у ороков: Материалы к изучению истории и этнографии населения Сахалинской области. – Южно-Сахалинск, 1986; Прокофьев М.М. Из жизни ороков Сахалина // Этнографические исследования Сахалинского областного краеведческого музея. Вып. 5. – Южно-Сахалинск, 1987; Кочешков Н.В. Этнические традиции в народном декоративном искусстве сахалинских ороков: Этнос и культура. – Владивосток, 1994; Смоляк А.В. Южные ороки: этнографические заметки // Сов. этнография. 1965. № 1; Смоляк А.В. К вопросу о происхождении ороков // Краткие сообщения Ин-та этнографии. Т. 21. – М., 1954; Смоляк А.В. Ороки // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 259-260.

ОРОЧИ

Орочи (самоназвания “орочили”, “орочисэл”) – тунгусо-маньчжурская народность России, проживающая в Хабаровском и Приморском краях (на побережьях таежных горных рек Тумнин, Коппи, Хунгари и в низовье р. Амур). Почти все они жили раньше оседло, численность, по Переписи 1989 г., – 883 человека. Орочский язык относится к нанайской подгруппе тунгусских языков. Происхождение орочей смешанное: в их состав вошли местные и пришлые, главным образом, тунгусские (эвенкийские), этнические элементы.

Отличительная черта хозяйственной деятельности – ее комплексный характер. Исконные компоненты – охота на пушного и мясного зверя, в том числе морского, и рыболовство, прежде всего речное. В последнее время доля рыболовства, особенно морского в результате освоения новых способов лова, повысилась. Хозяйственный комплекс пополнился новыми отраслями. Это, в основном, земледелие с преобладанием овощеводства, мясо-молочное животноводство и домашнее птицеводство. Уже почти сто лет орочи знакомы с огнестрельным оружием. Но еще до сих пор они с немалым успехом пользуются и традиционными орудиями лова – различными самострелами, ловушками с давящим или пружинящим устройством, сетками, петлями, сочетающими в себе простоту конструкции с поразительной изобретательностью и точным расчетом.

Промысел зверя и рыбы, изготовление необходимых для этого орудий, средств передвижения, строительство жилищ – основная сфера деятельности мужчин, хотя и женщины, особенно в рыбной ловле, принимали активное участие. Но на орочанок, как и у всех малых народностей, падала наряду с уходом за детьми весьма трудоемкая работа по домашнему хозяйству: заготовка и приготовление пищи, уборка жилья, шитье одежды и обуви, изготовление утвари, обработка продуктов промысла.

Традиционные продукты питания орочей – рыба (с мая по октябрь, от вскрытия до замерзания рек) и мясо (в другую половину года, с ноября по апрель). Рыбные продукты в большом количестве употреблялись и зимой, для чего рыбу в соленом и вяленом виде заготавливали с осени. Немалое место в пищевом рационе занимали дикорастущие растения – листья черемши и дикого лука, клубни сараны, ягоды черемухи, брусники, голубицы, морошки. Орочи знали целебные свойства некоторых лекарственных трав, охотно применяя их для лечения заболеваний и ран. Лакомыми блюдами считались в сыром виде мясо с ног лося, его печень, почки, сердце, глаза, головной и костный мозг. Из моллюсков в пищу употребляли обитателей больших и малых двустворчатых раковин.

Традиционная мужская и женская одежда мало чем отличаются по покрою друг от друга. Женский халат закрывает икры ног, а мужской доходит до колен, первый богаче орнаментируется. Женская зимняя шапка имеет вид капора, верх ее делается из шкуры лося, по краям опушивается мехом соболя или рыси. Летом во время дождя орочи носят берестяную шляпу в виде низкого конуса. Костюм охотника довольно сложен и очень хорошо приспособлен к условиям зимней тайги и требованиям охотничьего промысла. На голое тело надеваются короткие штаны из замши, подпоясанные тонким кожаным ремешком. Поверх – широкий кожаный пояс с кольцами, к которым привязываются завязки наколенников, сшитых из кожи тайменя. Халат шьется из лосиной замши, а поверх него надевается меховая безрукавка, сшитая из двух лосиных шкур. Головной убор охотника тоже состоит из нескольких предметов: наушников с завязками внизу, мужского платка в виде подшлемника из плотной ткани с вырезом для лица и свободно падающей на плечи и на спину нижней своею частью. Обувь – из кожи тайменя с невысокими разрезанными спереди голенищами и пришитыми у щиколоток двумя завязками, которые обматываются вокруг ноги и завязываются. Носки у этих унтов загнуты вверх.

Зимнее жилище орочей представляло собой срубную полуземлянку, а летник – корьевой домик с двускатной крышей. Промысловым жилищем был двускатный шалаш или чум эвенкийского типа.

К началу ХХ в. орочи, сохраняя пережитки патриархально-родового строя, жили небольшими селениями по два-четыре патрилинейных рода в каждом. Система родства была ирокезского типа.

История и культура народов Дальнего Востока России — Стр 4

Религиозные взгляды орочей типичны для религии родового общества. В старину перед началом охоты в тайге каждая группа охотников устраивала жертвоприношение не только окрестным угодьям, тигру и огню, но также и морскому божеству. Для него варилась каша, но нерпичьим жиром не поливалась. На другой день начинали охоту. Охотничье счастье орочи представляли себе то в виде охотничьей сумки, в которой лежит шерсть разных животных, то в виде девочки, посланной хозяином зверей – тигром, или жука – души сохатого, а то и в виде хромоногой косули, за которой гонится охотник, причем никак не может ее догнать.

Для обеспечения удачи в промысле иногда обращались к шаману, который во время камлания объявлял охотнику, в нарушении каких именно табу он виновен, и доставал крючком души соболей из того места, где их много. Он заговаривал также стрелу у самострела и сообщал охотнику, сколько зверя и какого именно он убьет в наступающем сезоне.

У орочей было высоко развито искусство обработки мягких материалов и бересты и их орнаментации. Еще и сейчас почти в каждой орочской семье можно увидеть богато орнаментированные халаты, головные уборы, обувь, разнообразные берестяные изделия. Помимо орнаментации с помощью вышивки и аппликации женская одежда украшается еще и перламутровыми пуговицами, раковинами, металлическими побрякушками, нашиваемыми по краю подола. Пуговицы постепенно заменили более древние перламутровые диски из морских раковин, связанные по происхождению с древней приморской культурой, тогда как металлические бляшки восходят к культуре древних таежных охотников. Еще в начале ХХ в. мужчины-резчики изготовляли из разных пород дерева украшенные резным и расписным орнаментом изумительно красивые ложки, кроильные доски, уникальные по форме специальные приспособления для вязания сетей и другие изделия. К сожалению, сегодня мужские ремесла орочей совершенно забыты, и о них напоминают лишь редкие сохранившиеся экспонаты в фондах Приморского объединенного музея имени В.К. Арсеньева во Владивостоке.

Многие орочи продолжают трудиться в коллективных хозяйствах, где занимаются охотничьим промыслом, работают в леспромхозах. У них имеется своя интеллигенция. Однако своего письменного языка и литературы они не имеют, молодое поколение начинает забывать свой родной язык, и это грозит исчезновением орочей как этноса.

Литература

Шренк Л.И. Об инородцах Амурского края. Т. 2. – СПБ., 1899; Маргаритов В.П. Об орочах Императорской Гавани. – Спб., 1888; Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны: статьи и материалы. – Хабаровск, 1933; Лопатин И.А. Орочи – сородичи маньчжур. – Харбин, 1925; Васильев Б.А. Старинные способы охоты у приморских орочей // Сов. этнография. 1940. № 3; Ларькин В.Г. Орочи (историко-этнографический очерк с середины XIX в. до наших дней). – М., 1964; Аврорин В.А., Лебедева Е.П. Орочские сказки и мифы. – Новосибирск, 1966; Аврорин В.А., Лебедева Е.П. Орочские тексты и словарь. – Л., 1978; Гонтмахер П.Я. Декоративное искусство народов Приамурья. – Хабаровск, 1991; Кочешков Н.В. Традиционное декоративное искусство орочей // Россия и АТР. – Владивосток. 1993. № 1; Смоляк А.В. Шаман: личность, функции, мировоззрение (народы Нижнего Амура). – М., 1991; Смоляк А.В. Орочи // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 260-262.

УДЭГЕЙЦЫ

Удэгейцы (самоназвания – “удээ”, “удэхэ”, “удихэ”) живут преимущественно в Приморском крае (села Агзу и Красный Яр) и в Хабаровском крае (поселки Гвасюги, Рассвет, Кукан, Снежный). В состав России эта небольшая народность (общим числом 2 тыс. 011 человек по Переписи 1989 г.) была включена в середине XIX в. Несколько удэгейских родов жили тогда восемью обособленными группами. Удэгейцы сформировались как народ в результате слияния аборигенного и пришлого тунгусоязычного населения, а также племен маньчжурского, монгольского и тюркского происхождения.

Удэгейский язык – один из бесписьменных языков, по своим лексическим и грамматическим особенностям близкий к амурской группе, особенно к орочскому и верхнеамурским говорам нанайского языка. До сих пор сохраняются его диалекты: анюйский, бикинский, иманский, хорский, хунгарийский и другие.

К началу нашего века основу традиционного натурального хозяйства удэгейцев составляли рыболовство и охота на изюбра, оленя, лося, пушного зверя, птицу; подсобное значение имело собирательство. Орудия охоты: лук, копье, петли, самострелы, сети, ружья. Объект рыболовства – самые ценные породы рыб: лососевые, карповые, осетровые. Рыбу били с лодок гарпуном, острогой, ловили сетями. Южные группы удэгейцев занимались сбором женьшеня, примитивным земледелием (небольшие посевы пшеницы, ячменя, гаоляна, чумизы) и огородничеством (картофель, лук, чеснок, морковь и прочее). В середине ХХ в. они освоили домашнее животноводство. Из ремесел и домашнего производства были развиты кузнечное дело, обработка рыбьей и звериной кож, дерева и бересты, изготовление долбленых лодок и различных украшений.

До контактов с русскими удэгейцы стойко сохраняли старинные обычаи, древние верования и культы. В дореволюционный период их родовой строй разложился и шел процесс имущественного и социального расслоения. Экономически крепкие семьи обособлялись и отделялись от своих сородичей. Однако долго еще сохранялись пережитки родового быта: деление на патриархальные роды, экзогамия, кровная месть, право рода наследовать имущество умерших сородичей, культ огня, межродовой суд.

По своим религиозным воззрениям удэгейцы оставались анимистами-шаманистами. Они считали, что в природе нет ничего неорганического – все живое и все человекоподобное. Высшее божество – Эндури, есть еще и второстепенные боги, но они смертны и живут только три поколения. Своим родоначальником удэгейцы считают медведя, вторым тотемным животным – тигра, третьим – касатку. Шаманство, по их понятиям, – это страдание, которое будет сопровождать человека всю его жизнь. Настоящий шаман глубоко убежден, что духи являются ему во сне и указывают, что надо сделать, чтобы помочь людям изгнать черта, найти пропажу, дать людям добычливую охоту, исцелить тот или иной недуг.

Традиционное зимнее жилище – полуземлянка из толстых жердей с двускатной крышей, рассчитанная на несколько семей, а летники – берестяные чумы и шалаши эвенкийского типа. Земледельцы строили маленькую фанзу маньчжуро-китайского типа.

Верхняя одежда – мужской и женский распашной халат из рыбьей кожи или ткани с орнаментированным бортом левой полы и краем у ворота, торбаса или сапоги из рыбьей, лосиной, оленьей кожи. На голову летом надевалась орнаментированная берестяная коническая шляпа или капюшон, зимой – меховая шапочка с султаном на макушке.

Специальная охотничья одежда состояла из нескольких предметов: меховая куртка с кожаными завязками спереди, узкие штаны, наколенники, нарукавники, маленькая шапочка и головное покрывало всегда белого цвета, имевшее вид капюшона такого размера, чтобы оно закрывало плечи и сзади опускалось углом по середине спины. Традиционная одежда женщин отличалась от мужской особенной пестротой костюма. Вся она шилась из отдельных цветных полос и сплошь украшалась узорными вышивками, увешивалась мелкими раковинами, бубенчиками, медными побрякушками.

Шаманскую одежду удэгейцы шили из белого материала, украшали рисунками и аппликациями, изображающими пресмыкающихся, животных и людей. Важная деталь шаманского костюма – ватная шапка, а также кожаная шапочка с птицей на макушке или с железными рогами. Для устрашения злых духов шаман надевал маску из березовой коры, разрисованную красными ритуальными узорами, или деревянную, отороченную мехом медведя.

Пища удэгейцев – преимущественно рыбная. Юколой они кормятся сами и кормят собак. Самое большое лакомство – головные хрящи кеты или горбуши. На втором месте у них мясная пища, затем идут различные дикоросы и овощи, выращенные в огороде. Одно из любимых блюд – икра из красной рыбы, которую жарили, сушили, варили и солили.

В народном декоративном искусстве существовало жесткое разделение труда на мужской и женский. Мужчины украшали резьбой и росписью свои изделия из металла, кости, дерева, а женщины были искусными вышивальщицами и орнаментировали изделия из рыбьей кожи, шкур, тканей, бересты. Различался и орнамент. В мужском искусстве преобладали геометрические узоры, в женском – растительные и сложные криволинейные завитки. Узоры орнамента в женском искусстве отличались грациозностью форм, графичностью контуров, цветовой символикой, своею рельефностью (особенно в вышивке гладью по настилу).

Самобытная танцевальная культура этого маленького народа отличалась яркостью и выразительностью. Сюжетами танцев служили промысел и быт, изображения повадок животных и птиц. Отсюда и пантомимика, и большое количество иллюстративно-изобразительных движений. Большинство танцев и в настоящее время исполняется под аккомпанемент бубна. Среди танцев наиболее популярны: “Нолэнгу” (песня-пляска, в которой рассказывается об искусных девушках, умеющих управлять лодкой, ставить сети, выделывать и орнаментировать шкурки зверей); “Танец с рыбками”, построенный на элементах игры, являвшейся способом тренировки детей в лове рыбы копьем; танец мальчиков “Борьба изюбров”.

До настоящего времени сохранился богатый фольклор разнообразных жанров и сюжетов: исторические рассказы, предания, мифы, сказки, загадки, пословицы, поговорки и песни. Широко распространен жанр “тэлуду” (рассказы о действительных исторических, промысловых, бытовых событиях, где повествуется о возникновении родов и их переселениях, о родоплеменных конфликтах, о стихийных бедствиях и т.д.). Сохранились также мифы о героях-великанах, о двух и трех Солнцах. Наиболее древними являются сказки о животных: медведе, тигре, сове, черепахе, ките, в которых прославляется положительный опыт человека, высмеиваются отрицательные черты. Удэгейские дети и взрослые очень любят загадки, пословицы, поговорки. Особое место в устном народном творчестве занимает песня – “ехый”.

Истоки традиционной музыки удэгейцев уходят своими корнями в глубь веков. Они культивировали одноголосую музыку, сольное пение и унисонную игру на музыкальных инструментах. В народном музыкальном искусстве чаще всего применялись духовые инстументы: различные флейты, дудочки, свистки и манки. Раньше у удэгейцев бытовал двухструнный смычковый инструмент, имевший деревянный корпус, обтянутый сверху кожаной мембраной, со струнами из бечевок и смычков из пучка конских волос. Таким образом, наличие архаичных музыкальных инструментов свидетельствует о самобытной музыкальной культуре народности.

В советские годы появились первые профессиональные худо-жники – скульпторы, графики, живописцы (В. Уза, И. Дункай), широкую известность получили удэгейские мастерицы приклад-ного искусства (А. Кялундзюга, И. Кялундзюга, К. Кимонко, С. Лугаськова и др.), создавшие высокохудожественные изделия – торбаса и сумочки, халаты и головные уборы. И хотя удэгейцы до сих пор не имеют своей письменности, в их среде появились первые прозаики и поэты (Д. Кимонко, В. Кялундзюга, Н. Дункай). Имеется немало ученых, учителей, врачей, работников культуры.

Укрупнение сел и поселков, развитие современного общественного и личного транспорта, изменения в одежде и пище разнообразили жизнь народности. Вместе с тем чрезмерная технологизация и урбанизация породили немало проблем. Хищническая вырубка лесов, резкое ухудшение экологической обстановки в местах исконного проживания удэгейцев отрицательно сказываются на их здоровье и на благополучии семьи, а также на традиционных народных промыслах и ремеслах.

Литература

Арсеньев В.К. Лесные люди-удэхейцы. – Владивосток, 1926; Ларькин В.Г. Удэгейцы: историко-этнографический очерк (с середины XIX в. до наших дней). – Владивосток, 1958; История и культура удэгейцев XIX-XX вв.: историко-этнографические очерки. – Владивосток, 1991; Гонтмахер П.Я. Декоративное искусство народов Приамурья. – Хабаровск, 1991; Шейкин Ю.И., Шейкина О.А. Удэгейские напевы: песни и сказания иманских и бикинских удэгейцев. Вып. 1. – Владивосток, 1991; Смоляк А.В. Шаман. Личность. Функции. Мировоззрение (народы Нижнего Амура). – М., 1991; Смоляк А.В. Удэгейцы // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 352-354.

УЛЬЧИ

Ульчи (cамоназвание – “нани”) – народность России, говорящая на ульчском языке тунгусо-маньчжурской группы народов. Их общая численность – 3 тыс. 233 человека (Перепись 1989 г.). Проживают, в основном, в Хабаровском крае (районы Ульчский, Николаевский, Амурский). Многие исследователи полагают, что в этногенезе ульчей участвовали нанайцы, негидальцы, орочи, эвенки, айны. Большое влияние на традиционную культуру ульчей оказывали постоянные их контакты с народами Нижнего Амура, возникавшие вследствие подвижности населения в поисках хороших промысловых мест. При этом наблюдалось переселение нивхов в ульчские селения, а ульчей – на территорию нивхов, некоторых орочских родов – на ульчскую территорию. Нередко такие контакты приводили к взаимным бракам.

В XIX в. ульчи стали контактировать с русскими, селившимися по соседству с их стойбищами. Произошли серьезные изменения в культуре народности, но все-таки ульчи сумели сохранить главное – рыболовство как ведущую отрасль хозяйства. Традиционные орудия их рыболовства – сети, заездки, крючковые снасти, удочки-махалки, остроги, сачки. Сохранялись и приемы охоты на морского и таежного зверя. Охотились ульчи с применением петель, сеток, самострелов, давящих ловушек, копий, а на морской охоте применяли гарпуны и посохи с крючками. Подсобную роль играло собирательство (коренья, ягоды, грибы, травы).

Высокого уровня ульчи достигли в обработке дерева, бересты, крапивы. Из дерева они делали жилища, нарты, утварь: различные дощатые сосуды, колыбели, блюда, корытца, ложки, коробки, ящички. Из бересты изготовляли стены и крыши летников, двускатные шалаши, ветровые заслоны, летние шляпы, трафареты для вышивок, сумочки для рукоделия, туеса для хранения ягод и другие предметы. Нитки для сетей ульчи получали из крапивы и дикой конопли. Важной деталью убранства старинных жилищ были камышовые циновки для покрытия канов и завешивания стен, обмазанных глиной. Широкое распространение в быту имела плетеная из тальника или ивы утварь: корзины для переноски рыбы, шумовки для вытаскивания рыбных пельменей из котлов, корзинки для вещей. Рыбья кожа шла на изготовление одежды, обуви, сумочек, трафаретов для орнамента, парусов для лодок. Из шкур лосей и оленей шили обувь, охотничьи безрукавки, постели, колчаны для стрел. Все изделия из кож шили сухожильными нитками.

Средствами передвижения служили летом лодки, зимой – нарты, запряженные ездовыми собаками, и два вида лыж – голицы и подклеенные камусом. Ульчские лодки мало чем отличались от нанайских: в отличие от нанайцев, ульчи употребляли парус и пользовались специальной морской лодкой, похожей на речную дощатую, но оснащенную большим количеством пар гребных весел.

Старинное зимнее жилище строилось из бревен, имело четырехугольный план и двускатную крышу. Спали на отапливаемых канах, постелив матерчатый тюфяк и укрывшись ватным одеялом. Летние жилища – четырехугольные корьевые домики на сваях – ставили ближе к реке.

Традиционная ульчская одежда имела покрой кимоно, с запахивающейся левой полой. В комплект верхней мужской одежды входили халаты, куртки, шубы, юбочки, а женскую верхнюю одежду составляли халаты и шубы, нижнюю – нагрудники, штаны, ноговицы. Обувь шилась из рыбьей, оленьей и лосиной кожи, из оленьих камусов, из нерпичьих и сивучьих кож.

В рационе питания преобладали рыбные блюда: юкола из лососевых, вареная или жареная рыба, кетовая икра; корюшка, амур и сазан подавались в виде супа. Из мяса диких животных особенно ценились медвежатина, оленина, зайчатина, а также дичь – рябчики, глухари, куропатки. Пища обогащалась ягодами, грибами, черемшой, сараной, а после контактов с русскими – пшеном, картофелем, хлебом.

В народном декоративном искусстве ульчей имелись свои особенности. Например, для женских халатов мастерицы на маленьких станочках плели из цветных ниток пояса, украшая их концы вышивкой, кусочками меха, медными подвесками и бусами. Мастерицы шили халаты из ровдуги и украшали их вышивкой по коже белым подшейным волосом оленя; в этой вышивке широкое применение нашли зооморфные мотивы, амурская спираль и роговидные завитки, заимствованные из тюрко-монгольского мира кочевников-степняков. В отличие от других народов Амура, полностью забывших мужское искусство художественной обработки дерева и других твердых материалов, у ульчей имеются хорошие резчики, успешно возрождающие этот вид искусства.

Как и у других народов Амура, у ульчей имеется богатейший фольклор, состоящий из преданий, сказок, мифов, пословиц, поговорок, загадок и песен. Ульчские народные песни подразделяются на приуроченные и неприуроченные. Приуроченные песни – это те, которые исполняются в определенное время и при определенных обстоятельствах. Сюда относятся песни трудовые, колыбельные, гостевые, песни-танцы, обрядовые речитации, заговоры, шаманские песнопения. Неприуроченные песни – это те, которые поются в любое время. Среди них особую группу составляют личные песни, с указанием имени автора: песни-посвящения, любовные песни и песни-воспоминания. Широкое бытование получили шуточные, сатирические песни, высмеивающие неудачных охотников, неугодных поклонников, неумелых хозяек.

Традиционные танцы – основа, на которой развилось и совершенствуется современное самодеятельное творчество ульчей. Сюжеты танцев отражают быт, повседневные занятия, персонажей животного мира. Известно несколько современных танцев, воплотивших черты древней самобытной культуры: “Ульчанка”, “Сети из крапивы”, медвежий танец “Хо-хо-хо”, девичий танец “Сбор ягод”.

На основе национального фольклора у бесписьменных ульчей оказалось возможным появление своей художественной литературы. В начале 1950-х гг. заявил о себе талантливый писатель-ульч Алексей Вальдю повестью “У костра”. Построенная на широком использовании фольклорных мотивов, она органически слита с художественным отражением современной жизни ульчей.

Непременным условием заключения любого брака у ульчей была экзогамия – основа родового общества. Главным моментом свадебного пира являлось совместная еда жениха и невесты из особой ритуальной посуды. Из нее отец невесты “кормил” в тайге духа-хозяина местности и просил его оказывать милости новобрачным. Уезжая из дома родителей, невеста должна была стучать в котлы, поставленные у порога. Обмен котлами двух брачующихся сторон символизировал “обмен счастьем”. Затем выполнялся обряд “сусучу”: к лодке или к нартам невесты привязывали веревку, отец или его родственники “не пускали” невесту, “задерживали” транспорт. Невеста привозила родителям жениха подарки от своих родителей и угощения. В свадебном обряде ульчей прослеживаются черты, восходящие к материнскому роду: женитьба на девушке из рода матери, посещение женихом невесты до свадьбы, его проживание некоторое время в ее доме, первое сожительство будущих супругов в доме невесты, моление отца невесты о благополучии брака.

Погребальные и поминальные обряды были пронизаны анимистическими верованиями. Обряд похорон сводился к следующим действиям: умершего клали на полу ногами к двери, а около его головы ставили “угощения”. После смерти близкого родственника покупали медвежонка, “вселяли” в него душу умершего, держали зверя в срубе близ дома в течение 2-3 лет, а затем убивали выросшего медведя, устраивая при этом праздник, на который съезжались все родственники и знакомые. Затем душу умершего “помещали” в собаке, которую хорошо кормили в течение 1-2 лет и держали на месте, где обычно спал умерший.

Основой шаманских верований являлась вера в существование духов. У каждого шамана были свои духи-помощники и духи-защитники. Шаманами были мужчины и женщины, каждый шаман имел несколько бубнов, на некоторые из них, а также на палочки-колотушки наносились изображения духов-помощников. Профессионалов-шаманов у ульчей не было. Источником доходов этих людей были охота и рыболовство.

Из среды ульчей в наше время вышло немало представителей интеллигенции: профессиональные художники (А. Дятала, П. Адига), мастерицы декоративного искусства (О. Росугбу, Ч. Дечули, З. Пластина, К. Дятала и др.), композиторы (Д. Данкан, П. Лонки), учителя, врачи, работники культурно-просветительных учреждений.

Современные судьбы ульчской национальной культуры очень сложны. В течение ряда лет складывалось нигилистическое отношение к ней как в среде ульчской молодежи, так и окружающего русского населения. Национальные формы культуры в одежде, песнях, традиционном народном искусстве отвергаются ульчской молодежью. К сожалению, до сих пор не создана письменность для ульчей, хотя их соседи-нивхи имеют национальную письменность даже на двух диалектах. Не имея письменности, ульчи начинают терять свой язык, теряя язык, утрачивают и этнические традиции своей культуры. Все сложные проблемы возрождения и развития национальной культуры ульчи смогут решать только тогда, когда станут подлинными хозяевами своего ульчского района и предотвратят гибель окружающей их природной среды и культурного генофонда.

Литература

Золотарев А.М. Родовой строй и религия ульчей. – Хабаровск, 1939; Смоляк А.В. Ульчи: хозяйство, культура и быт в прошлом и настоящем. – М., 1966; История и культура ульчей в XVII-XX вв. Историко-этнографические очерки. – СПб., 1994; Гонтмахер П.Я. Декоративное искусство народов Приамурья. – Хабаровск, 1991; Карабанова С.Ф. Танцы малых народов юга Дальнего Востока СССР как историко-этнографический источник. – М., 1979; Соломонова Н.А. Традиционные песни ульчей // Этнография и фольклор народов Дальнего Востока СССР. – Владивосток, 1981.

ЧУКЧИ

Чукчи (общее самоназвание – “луораветлан” – “настоящие люди”) – народность России, коренное население Чукотского автономного округа. Живут также на севере Корякского автономного округа в Нижнеколымском районе Республики Саха-Якутия. Общая численность – 15 тыс. 184 человека (Перепись 1989 г.). Чукчи подразделяются на оленных (самоназвание – “чаучу”, “чавчу”) и береговых (самоназвание – “анкалын”). Относятся к арктической расе большой монголоидной расы. Говорят на чукотском языке чукотско-камчатской языковой семьи.

Проблема происхождения чукчей – очень сложная, она продолжает привлекать к себе внимание этнографов, антропологов, археологов, языковедов. В отличие от азиатских эскимосов, составляющих по языку и происхождению особую эскимосско-алеутскую группу, чукчи вместе с коряками и ительменами считаются северо-восточными палеоазиатами.

Специфические черты культуры северо-восточных палеоазиатов проявляются, в основном, в эпоху позднего неолита. Древняя культура чукчей формировалась под влиянием континентальных культур Якутии и Прибайкалья, а также культур Приамурья и Приморья. Развивая оленеводство, заимствованное от тунгусских народов, предки современных чукчей освоили обширные тундровые районы Камчатки, Охотского и Берингоморского побережья. В результате продвижения на север, в глубь Чукотки, отдельных групп оленеводов-охотников и длительного отрыва их от основной массы коряков и сложилась, вероятно, особая народность – чукчи. Обособление чукчей произошло в связи с тем, что юкагиры, потесненные тунгусами и якутами в XIV-XIX вв., заняли бассейн реки Анадырь и “отрезали” чукчей от коряков. В этом бедном оленем и рыбой районе переселенцы старались держаться около побережья, где сталкивались и смешивались с эскимосами. Уже в V-VII вв. н.э. к азиатским эскимосам присоединились чукчи – охотники на дикого оленя. Продвигаясь в поисках добычи дальше на север, чукчи вышли на берег Северного Ледовитого океана. Именно с этого времени и начался постепенный переход кочевых чукчей к оседлому образу жизни, а малочисленные азиатские эскимосы начали ассимилироваться с чукчами. Соприкосновение двух культур – чукотской оленеводческой и эскимосской культуры морских зверобоев – было не всегда мирным, но в целом – прогрессивным. Многовековые связи, а также принадлежность чукчей и эскимосов к одной т.н. арктической расе, формировавшейся в районе Берингова пролива, позволяет сегодня рассматривать всю материальную и духовную культуру береговых чукчей и азиатских эскимосов как единое культурное явление.

До середины XIX в. у береговых чукчей бытовали полуземлянки, жилищем оленных чукчей издавна служил полусферический шатер “яранга” с остовом из жердей, с покрытием из оленьих или моржовых шкур, с жировым светильником, который был и источником тепла.

Средствами передвижения служили упряжные олени, ездовые собачьи нарты, лодки-байдары, лыжи-ракетки. В конце XIX в. наряду с байдарами стали использоваться вельботы и шхуны. В случае необходимости чукчи строили плоты. Заимствуя от эскимосов культуру морского зверобойного промысла, чукчи позаимствовали также использование собак в упряжи по эскимосскому образцу.

Все виды одежды чукчей шились из шкур и кож оленей и некоторых морских млекопитающих, они были прочны и теплы. Традиционная одежда изготовлялась из шкур оленей и нерп. Мужчины носили двойную меховую рубашку “кухлянку” и двойные штаны, на меховые чулки надевали короткие меховые сапоги. Женская одежда — глухой меховой комбинезон “керкер”, обтягивающий тело и переходящий в широкие мешковидные шаровары, завязанные ниже колен. Одежда эта надевается снизу и для облегчения надевания на груди сделан вырез, более короткий вырез есть и на спине. Такая одежда носится всегда двойная: нижняя – из бараньего меха, верхняя – из шкур оленей, убитых поздней осенью. При дожде и тумане чукчи носят поверх одежды дождевики, имеющие капюшоны. Летом в ветреную сухую погоду, а зимой в бурю и пургу они надевают поверх одежды еще рубашку из замши, у которой по плечам нашито два кружка с нанизанными бусами. Летом же чукчи носят ровдужную обувь.

Застойный характер состояния основных видов производства (оленеводство и морской зверобойный промысел), мало втянутых в товарно-капиталистические связи, слабое влияние извне – все это тормозило общее развитие культуры, проникновение в среду чукчей основ истинных знаний. Положительные знания тесно переплетались с фантастическими представлениями, наивными объяснениями причинно-следственных связей в явлениях природы и зависимости от них человека в его повседневной производственной деятельности. Жизнь чукчи всецело зависела от успешных промыслов, благополучного состояния оленеводства. Поэтому представления чукчей содержат понятия о существах, ведающих промысловыми животными, угодьями, отдельными местами. Всем священным предметам, действиям, обращениям чукчи приписывали способность изменять в нужном для человека направлении ход и развитие событий, вызывать желаемые и предупреждать нежелательные явления. В религиозных культах чукчей находят отражение и культы природы, и культы общественных сил: у оленеводов все культы определялись желанием поддерживать и успешно развивать оленеводство, для приморских охотников было характерно поклонение морю – их главному источнику существования.

История и культура народов Дальнего Востока России — Стр 5

Традиционный фольклор чукчей создавался в течение тысячелетий, бережно передавался из поколения в поколение в устной традиции. Мифы и сказания о белых медведях, моржах, тюленях, китах, о создании мира, людей и животных, а также исторические предания и сказания обогащали духовную культуру чукчей, органически входили в их повседневную жизнь, в сознание, поддерживая энергию, волю к победе над стихиями, веру в свою охотничью удачу.

В народном танцевальном искусстве эти мифы и сказки нашли свое пластическое воплощение. Отражение реальной жизни и мифических о ней представлений особенно заметны были в чукотской резьбе и гравировке по кости и по моржовому клыку. Этим видом народного декоративного искусства занимались раньше только мужчины. Женщины создавали оригинальные аппликации из меха и тюленьей кожи, вышивки подшейным белым волосом оленя, орнаментацией одежды, обуви, сумок, ковриков, пологов для яранги, мячей и других предметов. Орнамент был строго геометрический, с преобладанием прямолинейных форм. Особенно широко были распространены полосы, мелкие квадраты и прямоугольники (нередко расположенные в шахматном порядке), шевроны, треугольники, зигзаг, ромбы, полуовалы, круги, полукруги, циркульный орнамент, пунктир, сетка, четырехугольные розетки, вписанные в круг, у-образные фигуры, напоминающие китовые хвосты, серцевидные и ж-образные кресты и фигуры. По мере все усиливающихся контактов с русскими в орнамент чукчей начали входить мотивы растительного орнамента. Появление его было связано с выходом художественной продукции чукчей на внешний рынок и влиянием русского народного декоративного искусства.

В советское время чукчи получили свою национальную письменность. Появилась своя интеллигенция – профессиональные художники, артисты, писатели, поэты, врачи, ученые. Получило дальнейшее развитие косторезное искусство, ставшее профессиональным по мере творческого роста мастеров всемирно известной Уэленской художественной мастерской имени художника Вуквола. Получил широкую известность и в России, и за рубежом Чукотский государственный хореографический ансамбль “Эргырон” (“Рассвет”).

Но физическое и нравственное состояние чукчей в годы тоталитарного режима не могло быть и не было здоровым и нормальным. Насильственная коллективизация оленных и береговых чукчей, сопровождаемая репрессиями, проходила тяжело, мучительно долго; завершилась она лишь к концу 1940-х годов. Колхозно-совхозный строй привел к значительному сокращению оленьих стад и к снижению их продуктивности, а непродуманное промышленное освоение Севера – к резкому ухудшению экологической обстановки в местах проживания чукчей. Невнимание командно-административной системы к духовной культуре северян привело к угасанию и даже к полному упадку многих видов традиционной культуры чукчей. В настоящее время чукчи получают возможность стать хозяевами на своей территории, в рамках Чукотского автономного округа, и это вселяет надежду на лучшую жизнь народности.

Литература

Богораз-Тан В.Г. Чукчи. Ч. 1-2. – Л., 1934-1939; Вдовина И.С. Очерки истории и этнографии чукчей. – М.-Л., 1965; Очерки истории Чукотки с древнейших времен до наших дней. – Новосибирск, 1974; Диков Н.Н. Наскальные загадки древней Чукотки. Петроглиф Пегтымеля. – М., 1971; На стыке Чукотки и Аляски. – М., 1983; Жорницкая М.Я. Народное хореографическое искусство коренного населения Северо-Востока Сибири. – М., 1983; История и культура чукчей. Историко-этнографические очерки. – Л., 1987; Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве народов Крайнего Северо-Востока СССР (XVIII-ХХ вв.) – Л., 1989; Культура народностей Севера: традиции и современность. – Новосибирск, 1986; Жорницкая М.Я., Тураев В.А. Чукчи // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 408-410.

ЭВЕНКИ АМУРСКИЕ

Эвенки амурские (самоназвания – «эвен», «орочон», устаревшее название «тунгусы») – часть эвенкийского этноса, обитающего в пределах огромных пространств Восточной Сибири, между Енисеем и Охотским морем с запада на восток и прибрежной зоной Северного Ледовитого океана и границами Китая с севера на юг. Общая численность эвенков в России – 30 тыс. 163 человека (Перепись 1989 г.). Около 20 тысяч эвенков живут на севере КНР. В Приамурье проживают эвенки амурские общей численностью 5 тыс. 485 человек, из них в Хабаровском крае – 3 тыс. 868 человек, в Амурской области – 1 тыс. 617 человек. Говорят они на эвенкийском языке тунгусо-маньчжурской группы алтайской языковой семьи и имеют письменность на основе русского алфавита.

Происхождение эвенков амурских связано с районами Прибайкалья и Забайкалья, откуда они, вероятно, в начале 2-го тысячелетия до н.э. расселились в Приамурье. Русские впервые встретились с ними в начале XVIII в. Вскоре после основания первых острогов на Амуре казаки под начальством воеводы Молчанова совершили ряд походов для обложения эвенков ясаком. Уже тогда эвенки подразделялись на оседлых скотоводческих и на бродячих (в свою очередь подразделявшихся на «оленных», «собачьих» и «лесных»).

Эвенкийские племена, гонимые более сильными тюрко-монгольскими племенами в XI-XIII вв., а также маньчжурскими завоевателями в XVI-XVII вв., покидали свои древние насиженные места и, двигаясь на восток, оказались в Приамурье: они вышли к рекам Зея, Бурея, Кура, Урми, Амгунь, Гэрин, к озерам Эворон и Чукчагиское. Часть из них в низовьях Амура перебралась на его правый берег, кочевала между правым берегом Амура, Амурским лиманом и Татарским проливом.

Они установили тесный контакт с амурскими аборигенами – с нанайцами, ульчами, нивхами. Многие из этих эвенков перестали быть кочевниками-оленеводами, занялись больше охотой и рыболовством, стали вести оседлый образ жизни. Эвенков амурских можно условно подразделить на четыре большие группы. Первая группа, которая вышла к р. Амгунь и спустилась по ней вниз, осела в средних и нижних течениях этой реки. В условиях изоляции от других племен сложилось самостоятельное тунгусоязычное племя негидальцев. Вторая группа в XIX-начале ХХ вв. все еще продолжала вести кочевой образ жизни, содержала оленей, занималась охотой. Районами их кочевания были верховья рек Сунгари, Куры, Урми, Зеи и Буреи. Это были эвенки из рода Киле; многие из них расселились по берегам Амура, смешались с гольдами (нанайцами), образовав нанайский род Киле. Третью группу составляли самагиры, двигавшиеся дальше на северо-восток. Они оказались в районе рек Амгунь и Гэрин и озера Эворон. Четвертая группа эвенков в начале ХХ в. кочевала между правобережьем Нижнего Амура и побережьем Татарского пролива, а часть из них перебралась на Сахалин и осела в северной части острова. Оказавшись на Дальнем Востоке, эвенки в большинстве своем сохранили национальные черты, образовав специфические восточные диалекты эвенкийского языка: верхнеалдано-зейский, учурско-зейский, селемджино-бурейско-урмийский и чумиканский.

Главные черты характера эвенков амурских – крайняя подвижность, беззаботность, веселость, остроумие, сострадательность, мягкосердечие, гостеприимство без расчета и замечательная природная честность, изумлявшая всех исследователей. До принятия православной христианской веры в XIX в. все эвенки были шаманистами, верящими в добрых и злых духов. Этим духам приносили в жертву оленей, предметы своего промысла, кусочки цветных тряпок и делали возлияния водкой. Они были анимистами, поклонялись животным, особенно медведю. Став христианами, эвенки получили при крещении русские имена и начали постепенно изживать языческие элементы, связанные с их древними верованиями.

Олень и береза были долгое время главным продуктом промысла эвенков амурских. От оленя они получили мясо, шкуры для одежды, кости для вырезывания орудий охоты, сухожилия, служившие нитками. От березы – бересту и кору для изготовления детских колыбелей, коробок, корзин, для обшивки урасов или юрт.

Основным занятием эвенков Амура была охота на лося, кабаргу, изюбра, медведя, пушного зверя с помощью оленя-манщика, гона с собакой. Орудиями охоты служили лук и стрелы, с приходом русских – ружье, использовали также петли, самострелы, капканы. Оленеводство имело транспортное направление: различались эвенкийский тип с использованием вьючных оленей и орочонский тип с использованием верховых оленей. Зимой ходили на лыжах, подбитых коротким оленьим мехом и потому легко скользивших по снегу. В стойбищах по берегам рек занимались рыболовством, в степных местностях Приамурья разводили лошадей, верблюдов, овец, а в местах контактов с русскими занимались земледелием. Мужчины у эвенов прекрасно владели кузнечным делом, умели обрабатывать кость, рог, дерево, а женщины – мех и шкуры животных, бересту.

Жили обычно в шестовых чумах, летом крытых берестой, а зимой – оленьими шкурами. Чум («ураса») состоял из двух десятков тонких жердей и нескольких десятков оленьих ровдужных шкур с прибавлением кусков березовой коры. Земляной пол устилался невыделанными оленьими шкурами или хвойными ветками. Иногда строили «балаги» – обширные помещения на 20-30 человек, из стволов деревьев, которые забрасывали снаружи землей, мхом, снегом.

Любимая пища эвенков – непереваренное содержимое желудка оленя в замороженном или засушенном виде с прибавлением ягод для придания ему кислоты, а также сушеное мясо оленя, оленье сало и мозг. Главную пищу эвенков, живущих вблизи Охотского моря, составляла рыба с примесью жира морского зверя.

Стройные и ловкие эвенки – самые, пожалуй, изобретательные из всех народностей Севера в украшении своей особы и самые щеголеватые, что тонко подметил изучавший их жизнь и быт В.Г. Богораз-Тан. Особенною красотою и вкусом узоров и цвета, а также совершенством отделки деталей одежды, состоявших из бахромы и вышивок, отличались эвенки амурские. Одежда соответствовала их подвижности, она делалась из оленьих шкур, была легкой, имела форму камзола с расходящимися полами и оторачивалась окрашенной бахромой из меха оленя, украшалась узорами из цветного бисера. Меховая шапка была также богато украшена, а обувь, сшитая из камусов шерстью вверх, была предметом особой гордости и щегольства. Женщины носили ту же одежду с прибавлением роскошной ленты, обвивающей косу, в которую вплетались серебряные пуговицы и другие блестящие украшения.

Отцовский род включал большие патриархальные и малые семьи. Кочевую группу обычно составляли 2-3 семьи, принадлежащие к одному или двум взаимобрачавшимся родам (система родства – ирокезского типа). Каждый род носил имена предков или названия рек, около которых кочевали и поселялись эвенки.

На протяжении многих веков у эвенков развивалось свое искусство и художественные ремесла, обусловленные кочевым образом жизни и мировоззрением охотников. Творческий талант мастериц проявлялся прежде всего в декоративном оформлении костюма, бытовых и обрядовых изделий, разнообразной утвари из меха, кожи, бересты, а дарование мужчин-резчиков – в художественной обработке кости, рога, дерева, различных металлов.

Одним из наиболее своеобразных ремесел эвенков Приамурья следует признать художественную обработку бересты и дерева. Это ремесло роднит их со всеми тунгусоязычными народами, для которых характерно шитье колыбелей и сосудов, различных коробочек из бересты или из одной-двух тонко выструганных, распаренных и изогнутых дощечек. Многие из этих предметов еще служат в современном быту, навыки их изготовления не забыты. Практически каждая женщина старшего и среднего поколения умеет выделывать изделия из бересты, бережно сохраняя традиционную форму и декор. Замечательные берестяные изделия с гравировкой и росписью местными минеральными красками — бурой береговой охрой и сажей, растертыми на рыбьем клею и воде, – создают мастерицы Ф. Боярковская (Сковородинский район Амурской области) и М. Соломонова (с. Первомайское Тындинского района той же области). Линейно-графический орнамент берестяных изделий перекликается по трактовке узора и по цветовому решению с орнаментацией, выполненной в технике вышивки и аппликации на изделиях из меха и ровдуги: на поясах для оленьей упряжи, на оторочках унтов и торбасов, на тапочках и руковицах, на сумочках для рукоделия.

Мужчины раньше сами делали мелкие изделия из рога и кости для упряжи оленей (пряжки, крючки, кольца), черенки ножей, трубки, гребни. Здесь преобладали в декоре строгие геометрические узоры, составленные из кружочков, дуг, прямых линий-черточек.

В ряде мест расселения эвенков Приамурья сохраняются семейные обряды и обычаи. Многие кочевые прежде группы перешли к оседлости, объединились в государственные и кооперативные промысловые хозяйства, в оленеводческие бригады. С формированием национальной письменности в среде народности появилась своя интеллигенция, получили развитие профессиональные виды культуры и искусства.

Литература

Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке. – М., 1960; Василевич Г.М. Эвенки. Историко-этнографические очерки (XVIII-начало ХХ в.) – Л., 1969; Василевич Г.М. Материальная культура среднеамурских эвенков // Материальная культура народов Сибири и Севера. – Л., 1976; Бадяева Т.А. Современное народное искусство эвенков Амурской области // Традиционное искусство и современные промыслы народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. – М., 1981; Оненко С.Н. Эвенки на Нижнем Амуре и на Сахалине // Формирование культурных традиций тунгусо-маньчжурских народов. – Новосибирск, 1985; Дьяченко В.И., Ермолова Н.В. Эвенки и якуты юга Дальнего Востока XVII-XX вв. – СПб., 1994; Горохов С.Н. Эвенки // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 416-418.

ЭВЕНЫ

Эвены (самоназвания «эвен», «орочел», устаревшее русское название «ламуты») – коренная народность Дальнего Востока России (17,2 тысячи человек). Населяют территорию Охотского побережья и прилегающих к нему районов верхне-колымского бассейна, а также район заливов Гижигинская и Пенжинская губа (Саркырырский, Усть-Янский, Оймяконский, Нижне-, Средне- и Верхне-Колымский, Томпонский, Момский, Аллаиховский и Верхоянский районы Хабаровского края – 1,9 тысяч человек; в Чукотском автономном округе – 1,3 тысяч человек; Ольский, Северо-Эвенский и Средне-Канский районы Магаданской области – 3,8 тысяч человек; Быстринский район и Корякский автономный округ Камчатской области – 1,5 тысяч человек).

Говорят на эвенском языке. Диалекты и говоры объединяются в восточную, среднюю и западную группы. Верующие эвены – православные, поэтому у них имена и фамилии – русские.

Происхождение эвенов, как и родственных им эвенков, связано с тунгусскими племенами, поглотившими в процессе расселения по северо-восточной Якутии, Чукотке и Камчатке корякский и юкагирский элементы. Эвены Якутии испытали сильное влияние якутов. К началу контактов с русскими (середина XVII в.) эвены кочевали на Охотском побережье и к западу от него – в отрогах Верхоянского хребта, в бассейнах рек Колыма, Индигирка и Омолон. В XVIII- первой половине XIX в. эвены продвигаются в северную часть Охотского побережья и на Камчатку.

Основное традиционное занятие эвенов – кочевое оленеводство. Эвенский олень отличался от чукотского и корякского большим ростом, силой и выносливостью, так что за одного эвенского оленя чукчи и коряки отдавали двух своих. Олень использовался для верховой езды и под вьюк. На Камчатке и в пограничных с чукчами и коряками районах были известны заимствованные у них дугокопыльные нарты, в бассейне Яны и Индигирки эвены заимствовали у якутов прямокопыльные нарты. Была развита также охота на северного оленя, лося, горного барана. Большое значение имела товарная пушная охота (главным образом, на белку). Охотились на лыжах (голицах – «кайсар» и подшитых – «мэрэнгтэ») или верхом на оленях с ружьем и охотничьей собакой (на Камчатке ламутские собаки ценились очень высоко). Подсобное значение имело речное рыболовство – острогой, удой и др.

Эвены на Охотском побережье (самоназвание «мэнэ» – «оседлые») вели полуоседлый образ жизни, занимались рыболовством в устьях рек и охотой на морского зверя. Промышляли горбушу и кету острогой и сетями. Для охоты на морского зверя осенью охотники объединялись по 4-5 человек, били тюленей и моржей у кромки льда палками или гарпунами, позже – ружьями; весной охотились на лодках, которые покупали у соседних народов, как правило, долбленках. До XVIII в. был известен плавучий гарпун длиной до 30 м. Основным транспортным средством у оседлых эвенов была собачья упряжка – до XVIII в. – змейкой (собаки привязывались поочередно с обеих сторон потяга); с XIX в. распространился заимствованный у русских восточно-сибирский тип упряжки цугом. Между оседлыми и кочевыми эвенами шел натуральный обмен — оленье мясо и шкуру выменивали на нерпичью кожу.

Основной тип традиционного жилища эвенов – переносной цилиндро-конический чум «дю», крытый шкурами, ровдугой, рыбьей кожей, берестой. Летнее охотничье жилище – конический шалаш «чорама» из жердей. Оседлые эвены жили в срубных прямоугольных жилищах «уран». До XVIII в. были известны землянки «утан».

Традиционная одежда близка к эвенкийской – меховые натазники «хэрки» и верхние кафтаны «таты», выкроенные из целой шкуры со вставными клиньями на спинке. В отличие от эвенкийского кафтана борта и подол обшивались мехом. Шов покрывали орнаментированной бисером полоской. Борта сходились только на груди, поэтому кафтан носился с нагрудником «нэл» с пришитым к нему передником до колен. Мужские нагрудники украшались на поясе ровдужной бахромой, женские — в нижней своей части вышивкой бисером и оленьим волосом, ровдужной бахромой с металлическими привесками — колокольчиками, бляшками, кольцами, монетами. Головной убор —шапка из меховых, кожаных и ровдужных полосок (белого, черного, желтого и охристого цвета), вышитых бисером и оленьим волосом. Зимняя обувь — торбаса — изготовлялась из камусов, украшалась полосками бисера или светлого меха. В настоящее время традиционная мужская одежда вытесняется в лесных районах якутской, в тундровых — чукотской. Женская одежда сохраняется более устойчиво.

Традиционная пища — вареное и сушеное оленье мясо, дичь, у береговых эвенов – вареная или жареная рыба с тюленьим жиром. Одно из любимых кушаний – содержимое оленьего желудка в мороженом или сушеном виде с ягодами.

До начала ХХ в. сохранялись патрилинейные роды, некоторые из которых вели происхождение от коряков и юкагиров. Из-за дальних перекочевок роды были территориально разбросаны и дробились на подразделения, известные в официальных документах по порядковым номерам. Во главе подразделения стоял выборный староста, представитель рода перед администрацией. В его функции входили сбор ясака, суд, получение из казны и распределение пороха. У части приморских групп эвенов роды были утрачены. Развивалась социальная дифференциация, появлялись социальные слои: «кэлмэнчи бай» – «хозяин», «кэльмэ» – «батрак», «бууч», «джогри» – «бедняк». Зависимые семейства включались в группу хозяина, часто принимали его имя. Кочевые, охотничьи и рыболовные угодья принадлежали группам семей из разных родов. Был распространен обычай, обязывающий охотника отдавать добычу соседу – «нимат». Семья у эвенов была патриархальной, сыновья до женитьбы были в полной зависимости от отца. За невесту выплачивался калым – «тори», превышавший приданое невесты в 2-3 раза. Встречались многоженство и помолвки малолетних. Браки заключались через сватов. После уплаты калыма родственники привозили невесту к жениху, трижды объезжали с ней вокруг чума жениха, после чего она входила в чум, доставала свой котел и варила оленье мясо. Приданое невесты развешивали вне чума для обозрения. Первое время молодые жили с родителями мужа, затем устраивали свой чум. При рождении ребенка (мальчика) ему выделяли часть стада, которая вместе с приплодом считалась его собственностью, для девушки – приданым.

Традиционные верования эвенов – культы хозяев природы и стихий, шаманство. До распространения христианского прогребального обряда умерших хоронили на свайных помостах, в гроб клали деревянную фигуру ворона — «кор». С XIX в. хоронили в земле, над могилой ставили сруб с крестом, часто на кресте вырезали изображение птицы. У могилы складывали вещи покойного – седло, посуду, постель. Был распространен культ Солнца, которому приносили в жертву оленей. Поводом для жертвоприношения обычно была болезнь кого-либо из членов общины, жертвоприношение совершалось всеми общинниками, мясо съедалось, шкура вешалась на шест. Оленя для этого жертвоприношения указывал шаман или выбирали с помощью гадания. Был распространен культ медведя. Охотник должен был поздороваться с убитым медведем и поблагодарить его за то, что он пришел, мясо медведя съедалось коллективно, для чего устраивался праздник. Мясо головы и передней части туши считалось священным, его запрещалось есть женщинам. Кости медведя складывали в анатомическом порядке на свайном помосте. Иногда череп вешали на вершине лиственницы — «чуки».

Фольклор включал сказки — «немкан», былины о богатырях —»тэлэнг», исторические предания, песни — «икэ», загадки – «ненукэн», поговорки. Выделяются сказки о животных, часть сюжетов которых сходна с эвенкийскими и корякскими. Распространены русские сказки (о царе Салтане, Царевне-лягушке и др.). Былины частично поются. Из музыкальных инструментов распростанен варган, из танцев – круговой хоровод, сходный с эвенкийским. Народное декоративное искусство подразделялось на женское и мужское. Женщины создавали изумительные по красоте вышивки и аппликации (основной мотив – полоски из мелкого геометрического орнамента, встречаются также сложные криволинейные узоры, заимствованные у тюрко-монгольских кочевников). Мужчины занимались резьбой по дереву (оленьи седла, детские колыбели, шкатулки, кроильные доски и др.), изготовлением литых медных и латунных ажурных привесок к нагрудникам с изображением животных и солярными символами, кузнечным ремеслом (железо получали, главным образом, от якутов).

В 1930-х годах была проведена коллективизация оленеводческих и рыболовецких хозяйств, часто совместно с чукчами, юкагирами, якутами и русскими, начался переход к оседлости, стали распространяться земледелие и животноводство. В 1931 г. была создана письменность на основе латинской графики, с 1936 г. – на основе русской графики. Литературным языком эвенов стал язык на основе ольского говора. Появились профессиональные писатели и поэты (Н.С. Тарабукин, А.А. Черканов и др.), распространяется высшее образование.

С конца 1950-х годов с укрупнением хозяйств усилилась миграция эвенов в промышленность и строительство, семьи эвенов сселяются в крупные поселки, дети воспитываются в интернатах, что вместе с ухудшением экологической обстановки в местах расселения эвенов, снижением поголовья оленей, распространением алкоголизма, болезней и т.п. привело к резкому сокращению рождаемости и росту смертности.

Литература

Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. – М., 1960; Гурвич И.С. Этническая история северо-востока Сибири. – М., 1966; Попова У.Г. Эвены магаданской области. – М., 1981; Жорницкая М.Я. Народное хореографическое искусство коренного населения Северо-Востока Сибири. – М., 1983; Кочешков Н.В. Эвены // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 419-420.

ЭСКИМОСЫ АЗИАТСКИЕ

Эскимосы (самоназвание – «юпигыт», «югыт» – «настоящие люди»). Численность в Российской Федерации – 1,7 тысяч человек. Живут смешанно с чукчами на восточном побережье Чукотки и острове Врангеля. Живут также в США (35 тысяч), Канаде (26 тысяч человек, самоназвание – «инуит») и на острове Гренландия (самоназвание «каладлит», 45 тысяч человек). Язык эскимосский, имеет три диалектные группы: «навукагмит» («науканцы», живущие на территории от поселка Инчоун до поселка Лаврентия); «унгазигмит» («чаплинцы», расселившиеся от пролива Сенявина до бухты Проведения и в поселке Уэлькаль); «сиренигмит» (“сиреникцы», жители поселка Сиреники).

Происхождение эскимосов дискуссионно. По-видимому, их прародиной был крайний северо-восток Азии, где они были расселены более широко, чем теперь (по реки Анадырь и Чаунской губы на западе) и откуда началось их продвижение через Берингов пролив на северо-запад Америки. С эскимосами связывают берингоморскую (1-е тысячелетие н.э.) и пунукскую (2-е тысячелетие) археологические куль-туры. Первые исторические упоминания эскимосов – середина XVII в. Их часто называли «сидячими» или «пешими» чукчами. До середины XIX в. контакты с русскими были слабыми. С конца XIX в. развиваются торговые отношения с русскими и американцами.

Основное традиционное занятие – охота на морского зверя, главным образом, на моржа и тюленя. Развитая до середины XIX в. добыча кита затем сократилась из-за истребления его промысловыми китобоями. Основное орудие – копье и гарпун с костяным наконечником, с середины XIX в. распространяется огнестрельное оружие. Моржа промышляли весной на плавучих льдинах, летом – на байдарах или били копьем на лежбищах, с помощью хлопушки из китового уса, имитирующей голос касатки, выгоняли из воды на берег. Тюленей били гарпунами и дротиками в воде с каяков, на льду, подползая с накинутой тюленьей шкурой, подстерегали у проруби. На китов охотились коллективно на нескольких байдарах с гарпунами. Охотились также на северного оленя и горного барана с луками и стрелами, с середины XIX в. возросло товарное значение пушной охоты на лисицу и песца. Приемы охоты на птиц были близки к чукотским (дротики, птичьи бола и др.). Занимались также рыболовством и собирательством. Был развит натуральный обмен с оленными чукчами и американскими эскимосами, регулярно совершались торговые поездки на Аляску и остров Св. Лаврентия.

Традиционная пища эскимосов – моржовое, тюленье и китовое мясо – мороженое, квашеное, вяленое, вареное. Кожу кита ели сырой. Высоко ценилась оленина. Приправой служили растительная пища, морская капуста, моллюски.

Первоначально эскимосы жили крупными поселениями в полуземлянках «нын’лю», бытовавших до середины XIX в. В XVII-XVIII вв. под влиянием чукчей основным зимним жилищем стали каркасные яранги из оленьих шкур – «мын’тыг’ак». Стены яранг часто обкладывали дерном, делали из камней или досок. Летнее жилище – четырехугольное, из моржовых шкур на деревянном каркасе, с покатой крышей. С конца XIX в. у зажиточных эскимосов распространяются дощатые дома, покупаемые у американских торговцев. До начала XIX в. сохранялись общинные дома – большие полуземлянки, в которых жили несколько семей, а также проходили собрания и праздники.

История и культура народов Дальнего Востока России — Стр 6

Основными средствами передвижения служили зимой собачьи нарты и ступательные лыжи, при открытой воде – кожаные лодки-каяки. Нарты, подобно чукотским, были до середины XIX в. дугокопыльными и запрягались веером, затем распространилась восточно-сибирская нарта с упряжкой цугом. Лыжи-«ракетки» делались из двух планок, скрепленных на концах и разведенных в середине двумя поперечными распорками, так что получалась рама, по конфигурации близкая к овалу. Пустое пространство между планками переплеталось ремнями из нерпичьей кожи. Носок этих лыж длиною 60-70 см при ширине 15-25 см был слабо загнут и тупее задника. Планки подбивались снизу костяными пластинками, чтобы облегчить ходьбу по ледяным глыбам и по неровной местности. Лодка-каяк представляла собой решетчатый остов из продольного бруска, шпангоутов, бортовых дуг и поперечных планок, соединяющих борта. За исключением небольшого круглого отверстия сверху, остов весь обтягивался кожей. Гребли одним двухлопастным или двумя однолопастными веслами. Бытовали и многовесельные байдары чукотского типа на 20-30 гребцов («ан’япик»).

До конца XIX в. эскимосы носили глухую одежду – кухлянку, сшитую из птичьих шкурок перьями внутрь. Наружную сторону кухлянки обычно окрашивали в цвет охры, а ворот обшивали полоской меха камчатского бобра. Затем, с развитием обмена с чукчами-оленеводами, одежда стала шиться из оленьего меха. Кухлянка («аткук») – зимой – двойная, летом – одинарная, мехом внутрь – была короткой и подпоясывалась на бедрах поясом («тафси»). Женская одежда – двойной меховой комбинезон (к’ал’ывагын») такого же покроя, как и у чукчей. Летней одеждой как мужской, так и женской была глухая камлейка, шитая из нерпичьих кишок. По швам ее украшали кусочками шерсти моржа, окрашенной в красный и синий цвета, на рукава и подол нашивали полоски цветной кожи, низ обшивали каймой из птичьих шкурок. Позднее стали шить камлейки из покупных тканей, мужские – из однотонных, женские – из цветных. Головные уборы – двойные капоры и круглые шапки из птичьих шкурок и полосок нерпичьих кишок надевали только в дороге. Традиционная обувь – меховые унты («камгык») с кроеной подошвой и часто с косо срезанным голенищем, мужские унты – до середины голени, женские – до колена. У кожаной обуви поршневидной формы носок выкроен значительно больше подъема ноги, имеет вид «пузыря». Женщины заплетали волосы в две косы, мужчины – выбривали, оставляя кружок или несколько прядей на макушке. Татуировка у мужчин – кружки около углов рта (пережиток обычая носить губную втулку), у женщин – сложные геометрические узоры на лице и на руках. Для защиты от болезней применялось также раскраска лица охрой и графитом.

Своеобразным было традиционное декоративное искусство эскимосов: женщины украшали одежду и обувь, сумочки, коврики, кожаные мячи меховой мозаикой, продергиванием ремешков через разрезы в коже, вышивкой цветными сухожильными нитками по ровдуге, бисером; мужчины вырезали из моржового клыка фигурки китов, тюленей, моржей, украшения в виде цепочек, подвесок, серег, курительные трубки, ведерки, ручки к дорожным мешкам, ножи, уключины для весел. Основными узорами женского искусства были прямоугольники, шевроны, зигзаги, треугольники, косые полоски, волнистые линии, косые крестики, каплевидные фигуры, овалы, У-образные фигуры, напоминающие китовые хвосты, серцевидные и Ж-образные фигуры и составленные из них крестовые розетки; орнамент на костяных предметах — точки, крестики, треугольники, ромбики, квадратики, кружочки. Известны эскимосские мастерицы Аяйя, Имаклик, Кейнемеун, М. Глухих; у истоков профессиональной резьбы по моржовой кости стояли резчики Хухутан и Хотыргин. Современный ведущий мастер гравировки по клыку – Василий Емрыкаин. Известны также гравер Ванкатеин, резчик Унук, скульптор-анималист Вальтыргин.

У эскимосов преобладал патрилинейный счет родства, патрилокальный брак с отработками за невесту. Существовали байдарные артели («ан’ям’има»), состоявшие из хозяина байдары и его ближайших родственников и в прошлом занимавшие одну полуземлянку. Члены ее делили охотничью добычу. Складывалось имущественное неравенство, особенно с развитием меновой торговли с русскими и американцами. Выделялась торговая верхушка, представители которой иногда становились во главе поселений («хозяева земли»).

Эскимосы верили в добрых и вредоносных духов «туг-ныг ат». Из животных особенно почиталась касатка, считавшаяся покровителем морской охоты; она изображалась на байдарах, ее деревянное изображение охотники носили на поясе. Главный персонаж космогонических преданий – «Кошкли» («Ворон»), основные сюжеты сказок связаны с китом. Основные ритуалы были связаны с промысловыми культами: праздник голов, посвященный охоте на моржей, праздник Кита («Полъа») и другие. В каждом поселении был шаман или шаманка, семейными ритуалами руководила старейшая женщина. Праздники сопровождались обрядовыми танцами, игровые танцы исполнялись в разное время и по любому поводу. Сюжеты мужских игровых танцев связаны с охотой на морского зверя, женских – со сбором растений и домашними работами.

Эскимосы практически не подвергались христианизации, и поэтому продолжают сохранять анимистические верования, шаманство, промысловые культы.

Российские педагоги и ученые помогли эскимосам создать в 1932-1937 гг. свою национальную письменность сперва на основе латинской, а затем – на основе русской графики. Литературный язык российских эскимосов сформировался на основе чаплинского диалекта. Известны произведения эскимосского писателя Айвангу, поэтов Таисии Чухувы, Александры Париной, Юрия Анко, в том числе переводы их произведений на русский, чукотский и другие языки.

После коллективизации 1930-х гг. у эскимосов были организованы промысловые хозяйства, однако многие традиционные занятия и культура начали простепенно исчезать. И все-таки продолжают сохраняться традиционные верования, шаманство, резьба по кости, женское искусство, национальные песни и танцы. С созданием письменности стала формироваться собственная интеллигенция.

После 1956 г. в результате почти насильственного сселения всех эскимосов в современные крупные поселки, ухудшившейся экологической обстановки и воспитания детей в интернатах в отрыве от семьи развились серьезные негативные явления – разрушение семейных устоев, утрата традиционных хозяйственных навыков, пьянство, снижение рождаемости. В настоящее время эскимосы, увидев жизнь своих сородичей за рубежом, уже больше не хотят мириться с низким уровнем своей жизни. Стал наблюдаться заметный подъем национального самосознания этой народности.

Литература

Меновщиков Г.А. Эскимосы: Научно-популярный и историко-этнографический очерк об азиатских эскимосах. – Магадан, 1959; Руденко С.И. Древняя культура Берингова моря и эскимосская проблема. – М.-Л., 1947; Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. Древние культуры азиатских эскимосов. Уэленский могильник. – М., 1969; Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. Проблемы этнической истории Берингоморья. Эвенский могильник. – М., 1975; Фейнберг Л.А. Общественный строй эскимосов. – М., 1964; Орлова Е.П. Азиатские эскимосы // Известия Всесоюзного Географического общества. 1941. Т. 73. Вып. 2; Крупник И.И., Членов М.А. Динамика этно-лингвистической ситуации у азиатских эскимосов конца XIX в.–1970-х гг. // Сов. этнография. 1979. № 2; Воблов И.К. Эскимосские праздники // Сибирский этнографический сборник. – М.-Л., 1952. Т. 1; Жорницкая М.Я. Народное хореографическое искусство коренного населения северо-востока Сибири. – М., 1983; Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX–начала ХХ в. – М.-Л., 1954; Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источник (по материалам XIX –начала ХХ в.). Народы Севера и Дальнего Востока. – М.-Л., 1963; Мелетинский Е.М. Палеоазиатский мифологический эпос. Цикл Ворона. – М., 1979; Каплан Н.И. Тропою северных оленей. Декоративно-прикладное искусство народов Крайнего Севера. – Л., 1974; Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве народов Крайнего Северо-Востока СССР (XVIII-ХХ вв.) – Л., 1989; Кочешков Н.В. Эскимосы // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 421-423.

ЮКАГИРЫ

Юкагиры (самоназвания – «одул», «вадул» – «могучий, сильный») – народность России (1 тыс. 112 человек по Переписи 1989 г.). Живут в Нижнеколымском районе (тундренные юкагиры, или «вадул») и в Верхнеколымском районе Якутии, в Среднеканском районе Магаданской области (таежные юкагиры, или «одул»). Говорят на юкагирском языке, диалекты – тундренный и таежный. Распространены также якутский, эвенский и чукотский языки. Местные русские старожилы называют их «омоками». Верующие, в основном, православные, после крещения принимали русские имена и фамилии.

Юкагиры – древнейшее население Крайнего Северо-Востока Азии. Ко времени прихода русских в середине XVII в. юкагиры занимали территорию от Индигирки до Анадыря, насчитывали около 9 тысяч человек. Они подразделялись почти на полтора десятка племен: на яндинцев, ононди, когимэ, омоков, алаев, шоромба, олюбензи, коромоев, анаулов, хлдынцев, чуванцев, омолонцев и др. По разным причинам (ассимиляция с соседями, опустошительные эпидемии, частые военные столкновения) численность юкагиров неуклонно снижалась. Если к концу XVII в. их насчитывалось около 3 тысяч человек, то в первой половине XVIII в. – 1400-1500 человек, по Переписи 1897 г. – 948 человек, в 1927 г. – менее 400 человек. Впервые их прирост отметила Перепись 1970 г. – 617 человек, Перепись 1979 г. показала уже 835 человек.

Основное традиционное занятие юкагиров – полукочевая и кочевая охота на дикого оленя (тундровые юкагиры), на лося, оленя и горного барана (таежные юкагиры). Оленя промышляли с помощью оленя-манщика, поколками на речных переправах, загонами в реки. Охотились также на зайцев и куропаток с помощью петель, летом – на водоплавающую птицу, осенью на реках и озерах ловили рыбу – сетями, запорами и др. Оленеводство имело транспортное значение круглый год. Юкагиры, живущие по соседству с чукчами, ездят на чукотской нарте, верховые вьючные седла подобны эвенским. Лыжи не отличались от эвенских. Крепление на них было двухпетельное с дополнительными боковыми ремешками. По воде передвигались на лодках трех видов: на челноках-долбленках «экчил», на составных челнах «ходол» и на дощатых лодках «карбач».

Древним жилищем юкагиров были полуземлянки «чандал», остовы которых сохранились к моменту прихода русских. Позднее таежные юкагиры жили в конических шалашах, покрытых шкурами (зимой) и корьем — в более теплое время года. Тундровые юкагиры жили в чумах, крытых ровдугой, зимой — оленьими шкурами. До начала XIX в. были известны большие зимние чумы-юрты, вмещавшие до 50-70 человек, заимствованные у эвенов. Конический чум «одун-нимэ» в качестве летнего сохраняется до настоящего времени. В настоящее время большинство юкагиров живет в срубных домах в поселках: Андрюшкино (Нижнеколымский район), Нелемное (Верхнеколымский район), Марково (Магаданская область).

Традиционная одежда юкагиров совпадала по форме с эвенской: она имела два клина треугольной формы и напоминала кафтан. Наряду с этой была одежда эвенкийского типа с двумя прямоугольными клиньями и имела свою специфику в украшениях, в материале и частично в покрое. Спинку юкагирского кафтана часто кроили отдельно от полок. Кроме того, от вершины прямоугольных клиньев, расположенных на спинке, делали надрезы по направлению к бокам одежды. Эти надрезы зашивались в сборки и поверх украшались нашивками из цветных полосок материи. В отличие от эвенкийской, в одежде юкагиров была другая гамма цветовой отделки, кроме того, она украшалась не бисером, а вышивкой оленьим волосом, аппликацией из кожаных и матерчатых полосок и оловянными литыми бляшками. Под кафтан надевали нагрудник, богато орнаментированный у женщин, и короткие штаны. Летняя обувь шилась из ровдуги, с ноговицами, завязывающимися ремешками у бедра и щиколотки, зимой – высокие торбаса из оленьих камусов, чулки из оленьего или заячьего меха. Головные уборы шились капорообразной формы шести различных покроев: первый покрой состоял из продольной полосы и двух боковых лопастей, покрывающих уши и щеки; второй покрой состоял из поперечной полосы, проходящей по темени головы, и отдельно вшитого полукруглого куска, прикрывающего затылок; третий покрой был эвенского типа в виде чепца, плотно облегающего голову, с полукруглой вставкой на макушке; четвертый покрой – верхнеколымский, схож с капорами северных якутов (широкая опушка из короткошерстного меха и приподнятая конусообразная макушка); капор пятого покроя напоминал эвенский чепец с круглым отверстием на макушке; капор шестого покроя совпадал с чукотским и корякским, состоял из трех частей (продольной, ромбовидной, закрывающей темя и затылок головы, и двух лопастей, покрывающих уши). Шили капоры из оленьего меха и ровдуги, украшали вышивкой из цветных ниток и белого оленьего подшейного волоса, полосками разноцветной кожи и красного сукна, бисером и металлическими бляшками.

Основной пищей юкагиров было мясо и рыба. Мясо диких оленей и лосей варили, зимой ели в виде строганины. Весной и летом мясо вялили. Длинные тонкие пласты мяса коптили над костром, затем вялили на солнце. Сушеное мясо разрезали на небольшие кусочки и нанизывали на жильные нитки. В таком виде мясо хранилось в амбарах на сваях. Зимой его варили. Летом рыбу варили обычно без соли. Значительная часть летнего улова шла на приготовление юколы. Мелкую рыбу пекли около костра на тальниковых колышках. Зимой ели сырую мороженую рыбу. В сыром свежем виде ели брюшки, налимью печень, а рыбьи потроха и икру жарили. Из икры, смешанной с рыбой, пекли лепешки.

Подсобное значение имело собирательство. В пищу использовался дикий лук и кедровые орехи. Большим подспорьем зимой служила лиственничная заболонь. Ягоды брусники, черенки шиповника запасали на зиму и хранили в берестяных ведрах.

Традиционная юкагирская семья – большая патриархальная. Брак, в основном, матрилокальный, женщина занимала в семье высокое положение. Существовал обычай левирата, с конца XIX в. распространился институт калыма. Были характерны обычаи избегания (табу на общение свекра с невесткой, отца с женатым сыном и др.). Большую роль играли обычаи, связанные с огнем: запрещалось передавать посторонним огонь из очага, проходить между очагом и главой семьи и т.п.

Дохристианские верования — культы духов-хозяев, солнца, лося, духов предков. Христианство распространяется с XVII в. Летом около Петрова дня юкагиры устраивали праздники, приплывая на лодках к Верхнеколымску. Значительное место в фольклоре занимают предания, рассказы и сказки. Фольклор юкагиров впервые собран В.И. Иохельсоном и издан в 1900 году.

В XIX в. среди большинства юкагиров были пропулярны тунгусские танцы: взявшись за руки, мужчины и женщины составляли хоровод и кружились по ходу солнца. Делая различные па, танцоры выкрикивали отдельные, часто повторявшиеся слова. Бытовал и парный танец без хоровода. Танцоры, стоя друг перед другом, взмахивали руками-крыльями и “курлыкали”: ганг-ганг-кли-кли. Немало своеобразия сохранилось в юкагирских танцах, во время которых танцоры подражали ворчанию котика или тюленя, имитировали их телодвижения.

Издавна, занимаясь тундренным кочевым оленеводством, охотой и рыболовством, юкагиры сумели создать свое оригинальное народное декоративное искусство, до сих пор пока еще не изученное. В российских этнографических музеях имеются небольшие юкагирские коллекции, исследование которых дает возможность выявить в этом искусстве своеобразные этнические традиции. Главная особенность женского искусства юкагиров – очень скромный, глухой, темноватый колорит в декоре одежды, поясов, нагрудников, рукавиц, подвесок, футляров и отсутствие броских, контрастных, ярких красок, присущих соседям юкагиров – якутам, эвенкам. Орнаментике женского искусства присущи строгие геометрические и стилизованные растительные мотивы. Когда-то было развито и мужское искусство юкагиров, выражавшееся в создании художественных изделий из дерева, металла, кости, рога и других твердых материалов. Мелкой геометрической резьбой мастера украшали разнообразные коробки, гребни, женские кроильные доски, ручки ложек и другие бытовые предметы. Орнамент состоял из характерных для юкагиров перекрещенных ромбов, треугольников и зигзагов, окрашенных иногда в черный, красно-коричневый и белый цвета. Юкагиры хорошо знали кузнечное дело, которому выучились, вероятно, у якутов, знали и секреты художественной обработки дерева. На деревянных коробках они вырезали фигуры лосей, оленей, медведей. Контурные фигуры животных отличаются тонко очерченным профилем и отлично переданным движением, исполненными реалистически.

Ярко выраженными чертами своеобразия отличались так называемые “берестяные письма” юкагирских девушек, эти уникальные образчики пиктографического письма. Изображения на “берестяных письмах” весьма условны и не имеют аналогий в искусстве других народностей Севера. Они отличаются не только системой трактовки образа человека, но и самой манерой графического изображения мыслей и чувств, уз любви и дружбы, различных оттенков симпатий. Это — своеобразная система знаков, разработанная молодыми юкагирами, она находит свое выражение и объяснение в традиционных нормах общественного поведения. Согласно этим нормам девушка не имела права выражать чувство своей любви к мужчине словами. Зато столь необычная “переписка” девушек с молодыми людьми не возбранялась, что давало возможность высказать любимому все свои интимные мысли, чувства, переживания. Изображения выполнялись на внутренней стороне бересты кончиком железного ножа. В число изображений входили человек, жилище и целая серия условных знаков, с помощью которых передавались те или иные отношения между молодыми юкагирами.

В 1970-х годах была разработана юкагирским ученым-филологом Г.Н. Куриловым письменность на основе русской графики. Известный писатель, ученый и общественный деятель Н.И. Спиридонов (1906-1938), современный писатель С.Н. Курилов, лингвист и поэт Г.Н. Курилов.

Современные юкагиры занимаются пушным промыслом, рыболовством, оленеводством и коневодством, а верхнеколымские юкагиры – еще и огородничеством, клеточным звероводством. Вместо совхозов в настоящее время воссоздаются крупные родовые общины – “Чайла” (“Рассвет”) и “Юкагир”, им выделены традиционные для хозяйственной деятельности территории, оказывается финансовая поддержка. В декабре 1992 г. созданы Совет старейшин и фонд возрождения юкагирского народа. Но это пока еще первые положительные симптомы. Необходимо и далее делать, пока еще не совсем поздно, все возможное для сохранения самой юкагирской народности, для спасения одной из древнейших оленеводческих цивилизаций Северной Азии.

Литература

Иохельсон В.И. По рекам Ясачной и Коркодону. Древний юкагирский быт и письмена. – Спб., 1898; Иохельсон В.И. Бродячие роды тундры между реками Индигиркой и Колымой, их этнический состав, наречие, быт, брачные и иные обычаи и взаимодействие различных племенных элементов. – Спб., 1900; Иохельсон В.И. Материалы по изучению юкагирского языка и фольклора, собранные в Колымском округе. Ч. 1. – Спб., 1900; Историко-этнографический атлас Сибири. – М.-Л., 1961; Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. – М., 1960; Гурвич И.С. Этническая история северо-востока Сибири. – М., 1966; Юкагиры. Историко-этнографический очерк. – Новосибирск, 1975; Туголуков В.А. Кто вы, юкагиры? – М., 1970; Кочешков Н.В. Народное декоративное искусство юкагиров и его этнические традиции // Аборигены Сибири: проблемы изучения исчезающих языков и культур. – Новосибирск, 1995; Горохов С.Н., Жорницкая М.Я. Юкагиры // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 428-429.