Выдержка из текста работы
Реферат по книге Авеля Рошвальда «Этнический национализм и падение империй (Центральная Европа, Россия, Турция, 1914 – 1923)» (Aviel Roshwald, Europe, Russia and the Middle East, 1914 – 1923, London and New York: Routledge, Taylor and Francis Group, 2001 ).
Американский историк Авель Рошвальд, известный работами по истории внешней политики (Estranged bedfellows: Britain and France in the Middle East during the Second World War (Oxford University Press, 1990), издал недавно свою новое исследование, посвященное изучению проблемы национализма.
А.Рошвальд с самого начала указывает на сложность решения обозначенной темы. По его мнению само понятие национализма невозможно определить в рамках какой-либо единичной схемы-концепции и четкого категориального аппарата. Феномен национализма слишком сильно связан с социальными, культурными, экономическими, политическими и дипломатическими отношениями. Именно поэтому задача, которую ставит перед собой автор – анализ эволюции лишь небольшого числа национальных движений.
Такая постановка проблемы была определена современным уровнем историографической разработки темы. А.Рошвальд замечает, что, с одной стороны, монографии по указанной проблематике традиционно акцентируют внимание на «ключевых» событиях, оказавших влияние на развитие национальной идеи в той или иной стране, указывают на роль отдельных личностей, а также особенности национальных движений. С другой стороны, существующая огромная теоретическая литература, неизменно исследует национализм исходя из важности процессов глобального или, выражаясь словами самого историка, «макроисторического» характера (индустриализация, расширение территории, распространение грамотности и средств информации).
Свою задачу А.Рошвальд видит в преодолении разрыва между историографическими направлениями, посредством обращения к возможностям компаративного метода исследования. Такую работу он называет «историческим синтезом».
Для достижения этой цели им были выбраны национальные движения в Центральной Европе, России и Турции, что, по утверждению автора, было обусловлено схожестью происходивших здесь процессов.
Хронологические рамки работы – 1914 — 1923 гг. Выбор нижней границы исследования вполне понятен. Первая мировая война – несомненно, переломный момент в истории указанных стран. Ограничение же, связанное с началом 1920-х гг., обусловлено представлением о том, что именно в это время распад трех империй стал очевидным. 1923 г. – год принятия Конституции СССР, закрепившей образование Советского Союза, — стал верхней границей работы.
Свое исследование историк начинает с положения о том, что к началу XX в. Российская империя представляла наиболее целостное в национальном отношении государственное образование среди всех рассматриваемых. Это мнение основывается на тезисе о том, что территория, подвластная России, была результатом многовековых военных завоеваний, что, в свою очередь, позволяло представителями династии Романовых рассматривать ее как свое единое и неделимое владение, а также декларировать принцип централизации и русификации.
Идеологические построения русских монархов, впрочем, часто контрастировали с реалиями жизни. Так, прежде всего, выражаясь терминологией самого автора, правовое положение «исторической» или государствообразующей нации – русских – не было привилегированным. Хотя представители именно этой нации были основой бюрократии и офицерского состава империи, положение большей части русских — преимущественно крестьян – особым назвать нельзя.
Практика построения взаимоотношений правительства с национальными меньшинствами также не всегда соответствовала идеологическим стандартам. Принцип установления договоренностей и достижения компромисса здесь не был забыт. В сущности, требование принять православную веру и традиции распространялось лишь на представителей национальных элит, а отнюдь не на все население.
Кроме того, начиная с первой половины XIX в. и вплоть до распада империи русское правительство придерживалось мнения о том, что ряд этнических групп, входящих в состав империи, в силу особенностей своего национального характера, не смогут стать полноценными подданными России. Такое определение влекло изменения в правовом положении этих людей.
Речь, прежде всего, шла о евреях, репрессии против которых в 1880-е гг., сделали эту категорию жителей наиболее уязвимой в период последующего усиления социальной нестабильности.
Еще одной вызывавшей подозрение правительства этнической группой, по мнению А.Рошвальда, являлись мусульмане. Вот лишь несколько примеров, которые он приводит, аргументируя свою точку зрения. Заподозрив в нелояльности черкессов Западного Кавказа, представители империи в регионе предприняли ряд шагов, вынуждавших это население искать прибежище на территории Османской империи. Известно, также, что мусульмане Средней Азии были освобождены от воинской повинности вплоть до 1916 г. Даже громадные людские потери в первые годы мировой войны не вынудили русское правительство изменить мнение и допустить массовую службу мусульман в русской армии.
В отличие от Российской империи, Австро – Венгрия представляла собой государственное образование, возникшее в большей степени в результате успешных династических договоров. Именно так в 1526 – 1527 гг. в состав империи Габсбургов были включены Богемия, Венгрия и Хорватия. В течение двух последующих веков единство в рамках этого сложного конгломерата земель поддерживалось в связи с существующей турецкой угрозой.
Возникшие здесь в дальнейшем сепаратистские национальные движения были подавлены, однако, программа централизации провалилась. Последнее было связано во многом с тем, что этнические немцы, жители Австрии, лидера сложившегося государственного образования, были также основой образовавшейся к 1871 г. Германии. Именно поэтому Габсбурги не смогли использовать немецкую национальную идею как основу совей монархии. При этом уровень обособленности ряда территорий оставался значительным на протяжении всей истории империи.
Османская империя к началу XX в. представляла собой смешение этнических и религиозных групп. Даже потеря контроля над большей частью Балканских территорий в 1912 – 1913 гг. не изменило ситуацию.
При этом, если императоры династии Романовых стремились править, используя идеи русского национализма и панславизма, а Габсбурги – воплощая тенденцию усиления лидерства Австрии на основе приоритета немецкой культуры, то стоявшая у власти в Османской империи административная и военная элита с большим трудом может быть аттестована как турецкая. По мнению А.Рошвальда, это государство, управлялось на основе принципов космополитизма.
Не смотря на ряд существенных различий, к началу Первой мировой войны все три империи находились в схожем положении. В это время национальный вопрос здесь еще не был решен и во многом потому, что еще не был задан. Ведь почти каждая из наций этого региона состояла из элитарной группы, стремившейся сохранять, поддерживать и развивать национальные традиции, и бесчисленного множество бедняков – крестьян, мало сознававших свою принадлежность к той или иной этнической группе.
Впрочем, существование небольших разрозненных групп интеллигенции, заинтересованных в реализации своих национальных идей, не стоит расценивать, как явление малозначительное. Интерес к этнической принадлежности, конечно, был здесь не более, чем основой интеллектуальных построений. И все же большая часть национальных движений России, Австро – Венгрии и Турции ведет свою историю именно от таких образований.
Анализируя деятельность этих групп, автор приходит к выводу о необходимости четко разделять этнический и гражданский национализм, так как последний «…включает в себя и всех тех, кто выбрал участие в общегосударственной политической культуре, вне зависимости от происхождения и родного языка» (С.5).
В начале XX столетия общность развития национальных движений в России, Турции и Империи Габсбургов, по мнению автора, заключалась в том, что ни одна из подобных организаций не выдвигала требований получения независимости. Кроме того, не смотря на то, что национальные проекты реформ были чрезвычайно разнородны — начиная от распространения идей либерального плюрализма и заканчивая агрессивными декларациями собственной исключительности — все они имели сходную цель. Задачей любого подобного движения было влияние на процесс формирования национального самосознания. При этом последнее определялось посредством очень широких терминов. Так, в Центральной Европе заговорили о принадлежности чехов и словаков к единой чехословацкой нации, часть сербов и хорватов выдвинули югославскую программу, в Османской империи младо турки активно пропагандировали идеи пантуркизма.
Национальные движения этих империй были также едины в стремлении привести ту или иную нацию «к западным стандартам политического самосознания и качества жизни».
Первая Мировая война, по мнению А.Рошвальда, стала не просто катализатором этих процессов, она резко ускорила их развитие. Так, в самом начале она со всей остротой обозначила разрыв, существовавший между интересами большей части населения империй и стремлениями их национальных элит. Если первые нуждались, прежде всего, в решении конкретных задач, таких как, обеспечение социальной защиты и перераспределения ресурсов, то вторые стремились декларировать, а затем и обеспечить место своей нации в рамках мирового сообщества. Выражаясь словами историка, война «…внезапно предоставила возможность для создания новых национальных государств, но, конечно, не смогла обеспечить появление у потенциальных граждан этих стран единой коллективной самоидентификации или единого набора социально — политических требований» (С.33).
В этой связи чрезвычайно интересна трактовка, которую А.Рошвальд дает большевистской революции в России. Анализируя влияние этого события на развитие национального вопроса в регионе, он приходит к выводу о том, что успех сторонников Ленина в 1917 – 1918 гг. на национальных окраинах Российской империи был во многом обусловлен отсутствием здесь у населения четкой национальной самоидентификации. В этой ситуации большевики, помимо социальных лозунгов, смогли предложить еще и идеологию, абсолютно востребованную в крестьянской среде, далекой от осознания важности своей национальной принадлежности.
В Восточной Европе и Турции отсутствие «коллективной самоидентификации» не стало причиной остановки развития национальных движений. Война породила политические организации, ставившие перед собой цель распространить национальные представления в широких общественных кругах, используя с той или иной степенью активности, принципы агитации и пропаганды. Более того, именно в это время достижение национального суверенитета было выбрано основной задачей.
В период Первой мировой войны на всей рассматриваемой территории организации такого рода, несомненно, преуспели в реализации своих идей. К моменту окончания военных действий в Европе национальный вопрос решался уже в сфере определения и соотношения территориальных и этнографических границ наций и государств.
Автор приходит к выводу, что за период войны национальные движения в Центральной Европе, России и Турции в большинстве своем прошли долгий путь развития – от организации разрозненных групп интеллигенции в общеполитические организации до фактического получения национального суверенитета.
Заключительные главы книги А.Рошвальда посвящены тому, как предоставленные войной возможности были реализованы при создании новых государств. В ряде случаев, а именно в Чехословакии и Югославии, национальные движения выдвинули на роль организаторов и активных участников политического, военного и бюрократического аппарата этническую группу, обладавшую и в довоенные годы большим опытом административной и политической деятельности. Это, в свою очередь, быстро разрушило надежды на создание здесь равенства возможностей и, следовательно, поставило под сомнение саму жизнеспособность таких национально — идеологических общностей. А значит, вопрос национального самоопределения остался открытым.
Схожие процессы отмечает автор и в СССР. Здесь этнический сепаратизм был с самого начала организован самим государством. В последствии он был поставлен под контроль властей. Впрочем, по мнению историка, в стране, где национальная политика стала частью государственного аппарата, развитие национального движения как такового не могло быть приостановлено.
Фактически, к середине 1920-х гг. в указанном регионе национальная идея стала одной из форм обслуживания того или иного режима. Кроме того, практически во всех случаях результатом этих процессов стало распространение этнического шовинизма.
Суммируя, можно сказать, что А.Рошвальд, проследив развитие этнических движений России, Турции и Центральной Европе на протяжении менее чем десяти лет, приходит к очевидному выводу, о невозможности формирования за столь короткий срок национального сознания, и, следовательно, о бесперспективности попыток форсированного создания национальных государств. Возникнув под влиянием мощных внешнеполитических факторов и стремительно проходя многие этапы развития, они, часто возвращаются к тому, с чего начали – появлению этнических проблем и, как следствие, организации национальных движений.
Книга А.Рошвальда – яркое высокопрофессиональное исследование. С одной стороны, здесь нет фактических неточностей или чрезмерной легкости восприятия материала, часто характерных для англоязычной историографии. С другой стороны, увлеченность простым перечислением имен и событий, все еще традиционная для русской исторической литературы, автору также не свойственна. Нет здесь и эмоциональности оценок, которые данная проблема вызывает в России.
Знакомство русских историков с работами такого рода представляется не просто полезным, а необходимым. Ведь исследование А.Рошвальда построено на методологических принципах, которые оцениваются большей частью представителей российской исторической науки как неприемлемые.
Работа американского историка основывается на привлечении сравнительно – исторической методики, которая, в свою очередь, предполагает использование не просто большого, а огромного массива информации, а также характеризуется высокой степенью обобщения. Более того, А.Рошвальд открыто заявляет во введении к своему исследованию, что «энциклопедическая полнота фактических данных не была задачей работы» (с. 3).
Ориентация на аналитику, а не на поиск факта, считается у нас чем — то, если не предосудительным, то, уж во всяком случае, не вполне историчным. Метод такого рода, что называется, оставлен «на откуп», политологии и социологии. Именно поэтому попытки приметить его к исследованиям по истории, как представляется, дело неблагодарное. Количество нареканий здесь всегда превышает количество позитивных откликов.
При этом, в отличие от появившихся в последнее десятилетие русскоязычных работ, основанных на компаративистике, исследование А.Рошвальда отличается исключительной сбалансированностью. Иными словами, использованная им методика базируется не только на поиске тождественного среди процессов, происходивших в избранных странах, но и на выявлении существовавших здесь различий. Именно поэтому «Этнический национализм и падение империй (Центральная Европа, Россия, Турция, 1914 – 1923)» сможет удовлетворить, как сторонников, так и противников идеи «особости» русского пути.
Да и прекрасно выраженная А.Рошвальдом идея, о том, что любая крупная война может стать двигателем реформ, в русской и, позднее, советской историографии была чрезвычайно популярна (В.О.Ключевский, П.А.Зайончковский, К.Ф.Шацилло). Не забыта она и сейчас.
В исследовании А.Рошвальда, впрочем, есть свои недостатки. Так, некоторое удивление вызывают последние страницы книги. Здесь историк предпринимает попытку поместить свое исследование не столько в научный (историографический), сколько в политический контекст. Речь идет не о дальнейших перспективах изучения темы, а о возможностях преодоления ситуации, сложившейся в Центральной Европе, России и Турции к середине 1920-х гг. Основным вариантом решения проблемы автор считает распространение идей Европейского Союза.
Такая трактовка, как кажется, не вполне уместна. Главным образом, потому, что развитие этнических движений на указанной территории не остановилось в середине 1920-х гг. Так, между 1923 и 1951 г, когда столь важная, по мнению А.Рошвальда, концепция ЕС была впервые реализована в Парижском Договоре, установившем Европейское сообщество угля и стали, прошло немало времени. События, произошедшие в этот период (Вторая мировая война и формирования социалистического блока), нельзя игнорировать, путем простого утверждения о продолжении предшествующих тенденций. К тому же, идеи Европейского Союза стали популярны в указанном регионе отнюдь не в 1950-е гг. А значит, такие глобальные обобщения не всегда корректны.
Автор излагает собранный материал согласно хронологическому принципу. Помимо введения и заключения, книга содержит 6 глав. Первая из них посвящена анализу соотношения имперской идеи и этнической принадлежности в указанном регионе в довоенное время. Содержание второй части полностью соответствует ее названию — «В канун войны: интеллигенция как авангард национального движения». Две последующие главы описывают влияние Первой мировой войны (1914 – 1918 гг.) на проблему национального определения. Глава 5 посвящена сложному процессу определения национальных и этнических границ стран указанного региона (1918 – 1923 гг.). Заключительный раздел связан с рассмотрением форм сосуществования традиционных и новых национальных элит в рамках вновь образованных государств.
В книге имеется сводный указатель имен, географических названий и употребленных терминов. Публикация сопровождается картами:
1. Национальности Империи Габсбургов
2. Брест-литовский договор и Первая мировая война в Восточной Европе в 1918 г.
3. Установление мирового порядка в 1919 – 1923 гг.
4. Федеральное устройство СССР, 1939 г.
5. Распад Османской империи, 1920 г.
Данные материалы заимствованы автором из других изданий. Так, карта 4 взята из работы Robert S Kaiser The geography of nationalism in Russia and the USSR (Princeton University Press, 1994).
