Содержание
ВВЕДЕНИЕ3
1. КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ4
2. ФИЛОСОФИЯ АВРЕЛИЯ АВГУСТИНА5
2.1. СПОСОБ ФИЛОСОФСКОГО МЫШЛЕНИЯ5
2.2. РЕЛИГИОЗНОЕ УЧЕНИЕ6
2.3. СПОСОБ ПОЗНАНИЯ9
2.4. ЦЕРКОВЬ КАК ИСТОЧНИК ВЕРЫ11
2.5. ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ АВРЕЛИЯ АВГУСТИНА13
ЗАКЛЮЧЕНИЕ16
ЛИТЕРАТУРА17
Выдержка из текста работы
Августин Аврелий родился в г. Тагасте в Нумидии (Северная Африка), был сыном отца-язычника и матери-христианки. В Карфагене, Риме и Милане он изучал риторику. Чтение трактатов Цицерона пробудило в нем интерес к философии, он захотел найти истину. Сначала он искал ее у манихейцев, в учении о дуализме добра и зла. Позже в его мыслях появляется академический скептицизм, от которого он освобождается, изучая неоплатоников, в частности Плотина. Платоническая философия ближе всего подходит к религиозной вере.
В конце концов истину Августин находит в христианстве, к которому он переходит в 387 г. прежде всего под влиянием христианского проповедника, миланского епископа Амвросия. Позже он был назначен пресвитером и возведен в сан епископа североафриканского города Гиппо. Здесь в 430 г. он и умер.
Влияние Августина Аврелия было чрезвычайно многосторонне.Я согласен с мнением о том, что для средневековья он был непререкаемым авторитетом в вопросах религии и философии, вплоть до Фомы Аквинского не имеющим себе равного, и нельзя не признать, от него исходит платоническая ориентация ранней схоластики. Возрождение оценило его остроту в передаче индивидуальной эмоции, ранний протестантизм — переживание им благодати. Мотивы "исповеди" в литературе сентиментализма (Руссо и др.) переводили в мирской план опыт самонаблюдения Аврелия. В современной католической неосхоластике к Августину Аврелию апеллируют мыслители, не удовлетворяющиеся рассудочностью томизма, экзистенциалисты видят в нем одного из своих предшественников.
у Августина вывод о своеобразии сознания и о наличии особой внутренней жизни следует из разрешения задач религиозного характера. «Погружаясь в глубины своего внутреннего мира, августиновский субъект познания ищет там не оригинальные неповторимые черты и стороны своей личности, но следы объективной истины. Погружаясь в себя, он должен преодолеть все индивидуальное, относящееся к его личной неповторимости; в самопогружении он должен «превзойти самого себя» и выйти к абсолютной «трансцендентной» истине. Августиновский призыв: «Превзойди самого себя!» становится -лейтмотивом его концепции самопознания»(
1.Августин Аврелий о феномене человеческой личности
Бытие бога, по Августину Аврелию , можно непосредственно вывести из самосознания человека, а бытие вещей — нет (ход мысли, близкий Ансельму Кентерберийскому и противоположный подходу Фомы Аквинского).На мой взгляд, поэтому человеку естественно ,по Аврелию, познание бога. Психологизм Августина Аврелия. выявляется в его учении о времени как категории помнящей, созерцающей и ожидающей души. Анализируя произведения Аврелия, можно сказать, что новой чертой мышления Аврелия было внимание к двум проблемам, мимо которых прошла античная мысль: динамики человеческой личности и динамики общечеловеческой истории. Первой из них посвящена "Исповедь" — лирическая автобиография, рисующая внутреннее развитие автора от младенчества до окончательного утверждения в ортодоксальном христианстве. С недостижимым для античной литературы и философии психологическим самоанализом Аврелий сумел показать противоречивость становления личности.Но на мой взгляд, при этом личностные тенденции философии Аврелия сочетаются с теологической доктриной предопределения; от констатации тёмных "бездн" души он пришёл к выводу о «необходимости божественной благодати»[1] , которая выводит личность из тождества себе и тем самым "спасает".В связи с чем, на мой взгляд учение Аврелия представляет во много новый подход к теории личности, несомненно выходивший из ранних неоплатоновских посылок но все же во многом совершенно новый.
Проблема мистически осмысленной диалектики истории поставлена в трактате "О граде божием", который написан под впечатлением взятия Рима ордами Алариха в 410.Здесь Аврелий усматривал два противоположных вида человеческой общности: "град земной", т. е. государственность, которая основана "на любви к себе, доведённой до презрения к богу", и "град божий" — духовную общность, которая основана "на любви к богу, доведённой до презрения к себе".Не смотря на название «Град божий», которое казалось бы должно касаться метафизических размышлений, здесь, на мой взгляд прослеживается то же учение Аврелия о становлении личности, которая должна как бы быть «под богом» и через любовь к нему прийти к самим себе, к пониманию собственного предназначения. "Град божий" никак не тождествен идеалу теократии, в духе которого истолковывали в средние века идеологи католицизма учение Аврелия (он подчёркивал "бездомность" "града божьего", невозможность его приспособления к политической реальности). Поэтому я считаю безосновательными поздние схоластические попытки истолкования учения Аврелия в угоду вкусам церкви. Аврелий находил меткие слова для критики "каиновского" духа империи, потребительски организованной позднеантичной цивилизации, бездумности римлян, завоевавших чужие города и жалующихся, когда то же самое сделали с их собственным городом. Однако всякое насилие — от насилия над ребёнком в школе, выразительно описанного в "Исповеди", до государственного насилия — для Аврелия есть следствие греховной испорченности человека и постольку достойно презрения, но неизбежно. Поэтому он признавал необходимость государственной власти, им же охарактеризованной как "большая разбойничья шайка".Я считаю, что такая его позиция не может не в какой степени быть принятой на вооружении поздним «строителям» Града Господня, провоцирующими Крестовые походы.
Особенностью у Аврелия было то, он исходил уже не из объекта, а из субъекта, из самодостоверности человеческого мышления. В своем учении Аврелий следовал неоплатонизму, стараясь по-новому подойти к старым идеям…
Августин, акцентируя духовный аспект восприятия времени, считал, что время существует лишь в духовом мире человека, который склонен разделять время на прошлое, настоящее и будущее.Разделение времени было с одной стороны продолжением ранних учений, с другой собственным вкладом Августина. Он пишет, что в собственном смысле правильнее было бы вести речь о трех временах: это настоящее прошедшего, настоящее настоящего, настоящее будущего. По Аврелию настоящее прошедшего – это память; настоящее настоящего – это непосредственное созерцание; настоящее будущего – это ожидание[2] . Время хотя и связано с движением, но не совпадает с движением и движущимся (об этом писал Аристотель), скорее оно принадлежит душе, поскольку структурно связано с памятью, интуицией и ожиданием“[3] …
Мне кажется, эти суждения Августина и идеи Аристотеля о том, что прошлое познается с помощью памяти, настоящее—в опыте, а будущее познается за счет привлечения воображения, по одно и то же, Аврелий пишет о тех же свойствах души, с помощью которых познаются различные модусы времени.
Анализ структуры ментальности убеждает нас не только в том, что восприятие времени открыто и непосредственно включено в содержание категории ментальности как ее элемент, но и в том, что роль категории времени может быть выявлена опосредовано, через смысл других категорий, составляющих содержание понятия ментальности. Так, например, когда речь идет о восприятии человеком природы, то, несомненно, подразумевается и восприятие человеком природных ритмов; когда речь идет об отношении человека к труду и богатству, то в скрытом виде здесь могут содержаться и знания человека о роли экономии времени для преумножении богатств общества в условиях высокой степени обобществления труда и т. д.
В современной психологии показано, что когда происходит распад личности, то прежде всего ослабляются память, восприятие и воображение, т. е. те способности, с помощью которых в норме осуществляется адекватная реакция на модусы времени.
Как расходуется будущее, которого еще нет, или прошлое, которого уже нет, если не через душу, какова и есть причина факта, что эти три состояния существуют? Ведь именно душа надеется, имеет намерения, вспоминает: то, что она ждала, посредством ее намерений и действий, становится материалом воспоминаний… Никто не может отрицать, что настоящее лишено протяженности, ведь его бег – лишь мгновение. Не так уж длительно и ожидание, ведь то, что должно быть настоящим, ускоряет и приближает пока отсутствующее. Не так длительно и будущее, которого нет, как его ожидание. Прошлое, ещё менее реально, совсем не так продолжительно как воспоминание о нем”[4] .
Между подлинной длительностью событий и представлениями о длительности этих событий существует следующая зависимость. Если мы вспоминаем день, на протяжении которого произошло много событий, и сравним длительность этого дня с другим днем, на протяжении которого произошло мало событий, то мы увидим, что воспоминания о первом дне “длиннее”, чем воспоминания о втором дне. Всё дело в том, что информация о том дне, на протяжении которого произошло больше событий, богаче. Но в тот исторический период, когда Августин писал свои сочинения, не было известно понятия информации в том смысле, в каком это понятие используется в современной науке.
Лично мне кажется, что подход Аврелия ко времени ,не смотря на продолжение идей платонизма, все же его личные разработки. Его субъективно отношение к этому предмету показывает, что время протекает только в нашем духовном созерцании ,как духовная составляющая, и не существует опосредственно вне человеческой личности. Это на мой взгляд тоже касается теории личности по Аврелию,и в этом усматриваю расширение ранних идей греческих мыслителей.
В ряде работ современных авторов в отношениях между модусами времени раскрываются все новые и новые черты. Бесспорный факт, согласно которому различные модусы времени воспринимаются при помощи различных способностей нашего ума (памяти, опыта и ожидания), вполне логично может приводить к мысли о том, что у самих модусов имеются различия. В некоторых концепциях это различие, а именно различие самих модусов времени, может рассматриваться в том или ином аспекте в зависимости от того, какие более общие, принципиальные проблемы являются предметом анализа в соответствующей концепции. Так, например, известный современный ученый, создатель одной из теорий адаптологии, Ю.А.Урманцев пишет в своих работах о том, что детерминация настоящего прошедшим, как и будущего настоящим, носит однонаправленный характер. Модус настоящего выполняет различные функции, в зависимости от того, в какой именно бинарной “связке” он рассматривается. В связке настоящее – прошлое модус прошлого выступает как акцептор, а модус настоящего как воспреемник этого прошлого. Прошлое может влиять на настоящее, но обратной связи, т. е. влияния настоящего на прошлое не может иметь места. В связке настоящее – будущее настоящее выполняет функцию своеобразного донора. Именно настоящее является ресурсом, базой для реализации тех или иных возможностей в будущем. Подобного рода трактовка убеждает, что представления о времени как ресурсе следует соотносить прежде всего с модусом настоящего, а не только с модусом будущего[5] .
Колпстон пишет о творчестве Августина: “Размышления Августина о времени, независимо от того, согласны мы с ними или нет, очень ясно показывают мощь этого мыслителя. Неудивительно, что Бертран Рассел, хоть и выражая несогласие с теорией Августина, замечает, что она является “большим шагом вперед по сравнению со всем тем, что можно найти на эту тему в греческой философии” . Однако, когда Рассел далее заявляет, что Августин предлагает более продуманное и ясное изложение субъективной теории времени, нежели предложенное много позднее И. Кантом, то это утверждение (хотя, может быть, и верное) в какой-то мере вводит в заблуждение. Ведь тем, что августиновская теория времени предвосхищает в новой философии, являются, видимо, не столько кантовские теории, сколько истолкования времени, предложенные такими философами, как Хайдеггер и Сартр”[6] . В данной связи отметим, что отношения между духовным миром человека и категорией времени выявляются не только тогда, когда используются три умственные функции (память, внимание и ожидание) для постижения модусов времени – прошлое, настоящее, будущее.
Сам Августин осуществлял анализ не только многообразных видов зависимостей между модусами времени, но и анализ различных переживаний людьми природы этих зависимостей. Августин отмечал, что необратимость времени мучительно тяжело переживается человеком. Автор аналитической статьи к одному из современных изданий “Исповеди” Августина известный ученый В.Л. Рабинович пишет, что текст этого труда может быть по-разному прочтен, например, поэтом и логиком. Логик заведомо обратил бы внимание на попытки Августина соотнести между собой свойства циклического и линейного времени. “Циклическое время вечного школярства – линейное время вечного приближения ко всему снимающему (даже и самого себя) абсолюту. Круг и прямая. Разрыв круга, обнаруживающий разрыв меж приемом-словом и смыслом, который должен быть оконтуренным дидактической хитростью. Зазор меж знанием об умении – научении – быть и просто знанием о том, что есть быть”[7] .
В более общем виде взаимосвязь категории времени с другими категориями, имеющими непосредственное отношение к содержанию внутреннего мира личности, раскроется, когда мы обратимся к анализу самой структуры ментальности. Ментальность – это всеохватывающая психологическая среда. В исторических и особенно в культурологических исследованиях при изучении сознания и поведения людей прошлого необходимо должна раскрываться специфика ментальных структур того или иного сообщества. Ментальные структуры представляют собой своего рода центр, в котором фиксируются все аспекты мировоззрения человеческой личности.
К ментальным структурам относятся восприятия времени, пространства, природы, смерти и потустороннего мира, возрастов человеческой жизни, права, труда, собственности, богатства, бедности, соотношение естественного и сверхъестественного.
Глубокий анализ сути взглядов Августина по вопросу о сущности времени дается известным английским историком философии Фредериком Чарлзом Коплстоном (1907 – 1994) в книге “История средневековой философии”. Коплстон пишет о том, что Августин “…высказывает предварительное предположение о том, что время не есть нечто объективное, существующее “вовне”. Прошлое существует в памяти, а будущее в ожидании. Мы могли бы сказать, следовательно, что есть “три времени – настоящее прошлого, настоящее настоящего и настоящее будущего… Настоящее прошлого – это память, настоящее настоящего – это узрение, настоящее будущего – это ожидание”. Другими словами, время может быть объяснено в терминах трех умственных функций: памяти, внимания и ожидания, хотя Августин все же сомневается, действительно ли он знает природу времени”[8] .
Я разделяю эту точку зрения, пологая что она глубока и в основе своей лишено схоластики, позднего церковного догматизма.
Заключение
Рассматривая философию Августина Аврелия я хочу отметить его большой вклад в общечеловеческую философию,особенно схоластику. Августину Аврелию свойственна уникальная умственная восприимчивость и устремление к связующей догме, развитое индивидуалистическое самосознание и мистика сверхличной церковности.
Заложив основы христианской философии, Августин Аврелий отбросив классический подход греков, делающий упор на объективизме и интеллектуализме, его подход был интроспективным, воле он приписывал первенство над разумом. Августин представлял бога как бесконечность ,тогда как греки склонялись к финализму и натурализму, а мир рассматривали как продукт сверхъестественной силы и творение милости. Интроспективная позиция переходит в персонализм, бог — это прежде всего персона, сущностью которой является воля; Исходя из этой посылки философия Августина отворачивается от универсализма древних. Она основана на доверии к силам воли, веры, любви и милости, но ни в коем случае не к силам разума и доказательств.
На мой взгляд, вывод Августина о своеобразии сознания и о наличии особой внутренней жизни следует из разрешения задач религиозного характера, этим проникнута вся философия этого автора. «Погружаясь в глубины своего внутреннего мира, августиновский субъект познания ищет там не оригинальнее неповторимые черты и стороны своей личности, но следы объективной истины. Погружаясь в себя, он должен преодолеть все индивидуальное, относящееся к его личной неповторимости; в самопогружении он должен «превзойти самого себя» и выйти к абсолютной «трансцендентной» истине. Августиновский призыв: «Превзойди самого себя!» становится -лейтмотивом его концепции самопознания»,можно сказать продолжением известного постулата древнегреческих мыслителей — «Познай самого себя!»
Литература
1.Августин Аврелий. Исповедь. М., 1991.
2.Коплстон Ф. Ч. История средневековой философии. М., 1997.
3.Урманцев Ю.А. Девять плюс один. Этюд о системной философии. М., 2001.
4.Рассел Б. История западной философии. М., 2000.
5.Рабинович А.В. Урок Августина: Жизнь – текст // Августин Аврелий. Исповедь. Пьер Абеляр. История моих бедствий. М., 2003
[1] Августин Аврелий. Исповедь
[2] Августин Аврелий. Исповедь гл. XX, с. 297
[3] Августин Аврелий. Исповедь
[4] Августин Аврелий. Исповедь
[5] Августин Аврелий. Исповедь
[6] Августин Аврелий. Исповедь
[7] Августин Аврелий. Исповедь
[8] Августин Аврелий. Исповедь, с. 52
