Выдержка из текста работы
Проводились два эксперимента для того, чтобы исследовать влияние индивидуалистических и коллективистических норм на оценивание инакомыслящих членов группы. В первом эксперименте (N=113) оперировали нормами группы, предписывающими индивидуализм или коллективизм, и участников просили оценить члена группы, который выражал отношение, расходящееся во взглядах или согласующееся с группой. В соответствии с предположениями, члены группы с соглашающимися установками должны были оцениваться более положительно, чем члены группы с расходящимися установками в случае, когда нормы предписывали коллективизм. Однако, у высоко идентифицирующихся испытуемых, мы обнаружили ослабление превалирования соглашающейся над отклоняющейся установкой, когда нормы предписывали индивидуализм. Эти результаты повторились во втором эксперименте (N=87), где оперировали несогласием без выявления содержания установки. Обсуждение было сосредоточено на важности индивидуалистических норм для расширения широт приемлемого поведения члена группы.
ВВЕДЕНИЕ
Социальная психология устойчиво интересовалась девиацией (Aбрамс, Маркес, Боун и Хенсон, 2000; Коэн, 1959; Дюркгейм, 1893/1984; Фестингер, Джерард, Химович, Келли и Равен, 1952; Фестингер и Тибо, 1951; Левин, 1989; Маркес, Aбрамс, Паес, и Мартинес-Табоада, 1998; Московиси, 1976; Шехтер, 1951). Ранним определением девиации было «поведение, нарушающее ожидания, которые являются совместными» (Коэн, 1959, p. 462). Такое определение сосредотачивается на социальном контексте, в котором наблюдается ненормативное поведение, и подразумевает, что инакомыслящие должны быть наказаны, т.к. их поведение и взгляды подвергают опасности коллективные ценности и стандарты конкретной группы или сообщества (Маркес, Паес и Aбрамс, 1998). Девиация не может существовать в изоляции от социального мира — она задается им и вкладывается в социальный контекст, включающий совместные ожидания других. Это было позже проиллюстрировано Гуде (2002), который приводил аргументы о том, что, девиантное «смещается в соответствие с правилами, нормами или стандартами общества, группы или социального круга, и как эти правила, нормы или стандарты транслируются в поведение» (p. 10).
Отклонение (девиация) может быть определено в широком смысле слова как неприверженность культурным или социальным кодексам (например, применение наркотика, преступность) или более узко как нарушения специфических групповых норм (см. Левин, 1989). Принимая во внимание, что первый тип отклонения, вероятно, вызовет широко распространенную девиацию, отклоняющееся от специфических норм группы поведение часто ведет только к отклонению этой группой (например, выражение либеральных установок в консервативной партии). Мы фокусируемся здесь на более позднем типе отклонения и пытаемся исследовать, влияют или нет нормативные предписания внутри групп, действительно ли выражение инакомыслия рассматривают, как отклоняющееся. Мы предполагаем, что инакомыслие будет отрицательно оценено в группах, которые придерживаются коллективистических норм, т.к. такое поведение интерпретируется как отклонение от внутригрупповых стандартов. Напротив, мы предполагаем, что диапазоны приемлемого поведения будут более широкими в группах с индивидуалистическими нормами, т.к. эти группы поощряют индивидуальную дифференциацию. Таким образом, мы утверждаем, что групповые нормы, поддерживающие индивидуализм влияют на принятие различий внутри группы и изменяют значение отклонения (например, Гуде, 2002). Действительно, индивидуалистическое поведение в группах с индивидуалистическими нормами может быть рассмотрено как способ продуцирования социального изменения, решения конфликта, новшества и креативности (например, Фаррелл, 2001; Московиси, 1976). Инакомыслие может, таким образом, рассматриваться как приемлемое поведение в таких группах.
Отклонение и социальные группы
Идея того, что группы оказывают давление на своих членов с тем, чтобы они принимали групповые установки и ценности, присутствовала в социальной психологии с ранних дней исследования формирования норм (Шериф, 1936) и конформизма (Аш, 1956; Ньюком, 1965). Это давление было объяснено отражением желания достигнуть субъективного подтверждения личностных взглядов (то есть, измерением социальной действительности Фестингера, 1954), или опасением, что инакомыслие может подорвать способность группы достигнуть ее целей (то есть, мотивом продвижения группы Фестинегера, 1954). Когда это давление терпит неудачу, группы могут понизить или даже исключить девиантных членов (например, Фестингер и др., 1952; Фестингер и Тибо, 1951; Шахтер, 1951).
Перспектива теории социальной идентичности (Хогг, 2001; Тэджфел и Тернер, 1979; Тернер, 1999; Тернер, Хогг, Оуекс, Рейчер и Уеверелл, 1987) обеспечила дальнейшее понимание в вопросе рассмотрении девиантных членов групп. Согласно этой перспективе, когда человек идентифицируется с самостоятельной группой, его или её самооценка становится сцепленной с сообществом. Чем больше кто-то идентифицирует себя с группой, тем больше личностное самовосприятие смещается от существования уникальной индивидуальности к тому, чтобы быть членом группы, поведение которого управляется нормами. Когда члены группы не ведут себя согласно ее нормам, их поведение негативно отражается на группе, и/или разрушает самобытность группы (Aбрамс и др., 2000). В результате дистанцирование инакомыслящих от групп служит для того, чтобы поддержать положительную и самобытную идентичность группы для других членов (например, Маркес и др., 1998; Маркес и Язербыт, 1988).
Инакомыслящие не всегда понижаются
Хотя клеймо отклонения давно признавалось, условия, при которых отклонение группами могло быть допущено, рассматривались меньше (Козер, 1962). Это поразительно, т.к. западная культура, в общем, поддерживает терпимость к индивидуальной дифференциации (например, Триандис, 1995). Таким образом, существует несоответствие между фокусом социального психологического исследования и ценностями культур, в которых проводилось большинство исследований относительно девиации.
Исключение может быть найдено в работе Московиси (1976), который обсуждал факт, что группами можно управлять через нормы оригинальности, которые служат для того, чтобы поддержать дивергенцию и инновацию. Московиси и Лейдж(1978), например, обнаружили, что чем больше члены группы были заряжены нормой новизны, тем больше они защищали отклоняющийся ответ в задаче восприятия цвета. Другие направления исследования показали дополнительные контексты, в которых санкции против ненормативного поведения были отклонены. Например, существует исследование, показывающее, что лидеры, как часто ожидается, отклоняются от традиционных ролей, чтобы принять инновационные методы и переместить группу в новое направление (например, Бас, 1998; Холландер, 1958). Оценки ненормативного поведения могут также быть более позитивными, если люди наблюдают терпимость к такому поведению среди других членов группы (Дедрик, 1978) или если отклонение увеличивает общий успех группы (Келли и Шапиро, 1954). Наконец, некоторые члены группы девиантны, потому что они способны к сверхдостижениям (Хогг, Филдинг и Дарли, 2005; Шмитт, Сильвиа и Бранском, 2000), или подтверждают групповые нормы за пределами того, что могло бы считаться нормальным (например, Aбрамс и др., 2000), все же эти люди расцениваются как относительно хорошие члены группы. Эти примеры указывают на принятие инакомыслящих, поведение которых не умаляет положительную идентичность группы или не препятствует группе в достижении ее целей.
Индивидуализм, коллективизм, и отклонение
Мы интересуемся другим фактором, который мог бы повлиять на принятие отклонения в группах, а именно фактором «индивидуализм – коллективизм». Хотя индивидуализм и коллективизм часто интерпретировались как черты стран, встроенные внутри культурной ткани географических областей (например, Хофстед, 1980), ясно, что микрокультуры индивидуализма и коллективизма могут проявиться во всех видах групп, включая профессиональные, организационные и рабочие группы (МакОлиф, Джеттен, Хорнси, и Хогг, 2003). Измерение «индивидуализм – коллективизм» обращается к предписаниям и ожиданиям, которые могла бы иметь группа в связи с отношениями между человеком и коллективом (см. обзоры Фиске, Китаяма, Маркус и Нисбетт, 1998; Ким и Маркус, 1999; Маркус и Китаяма, 1991; Триандис, 1989, 1995; Триандис, Бонтемпо, Виллареал, Асаи и Лукка, 1988). В коллективистических группах делается значительный акцент на взаимоотношениях, поддержании гармонии и «прикрепление к» группе, даже когда выполнение этого достигается значительной личностной ценностью. Члены коллективистических групп социализированы для того, чтобы избегать конфликта, сочувствовать другим и избегать привлечения внимания к себе. Напротив, члены индивидуалистических культур имеют тенденцию к определению себя в терминах их независимости и автономии от групп и они социализированы для того, чтобы оценить индивидуальные свободы и индивидуальные выражения. По сравнению с членами коллективистических культур, члены индивидуалистических культур, более вероятно, будут взвешивать преимущества и недостатки их взаимоотношений с группой и будут покидать группу, когда затраты начинают перевешивать выгоды. Кроме того, в индивидуалистических культурах, выделение и отличие часто видится как признак характера и смелости, тогда как конформизм часто видится как признак слабости или компромисса.
Имплицитным в характеристике коллективистических и индивидуалистических групп является предположение о том, что отклонение будет понижено больше в группах, которые предписывают коллективизм, чем в группах, которые предписывают индивидуализм. Экспериментальное свидетельство для данной точки зрения, однако, является обстоятельным. Существует некоторое свидетельство того, что члены коллективистических культур конформны в большей степени, чем члены индивидуалистических культур, хотя есть также свидетельства обратного (см. Бонд и Смит, 1996; для обзора). Кроме того, существует свидетельство того, что члены коллективистических культур менее вероятно будут искать отличие от других, чем члены коллективистических культур (Хейн и Лехман, 1997; Хейн, Лехман, Маркус и Китаяма, 1999; Ким и Маркус, 1999). Однако немного внимания было обращено на то, как члены коллективистических и индивидуалистических групп оценивают отклонение в других сообществах. Итак, хотя члены индивидуалистических групп, как часто предполагают, имеют более широкую широту принятия для отклонения, чем члены коллективистических групп (например, Фиске и др., 1998; Ким и Маркус, 1999), это не было экспериментально продемонстрировано.
Если, ради аргумента, мы принимаем принятую мудрость, что толерантность к отклонению больше в группах, которые предписывают индивидуализм, а не коллективизм, то психологические подкрепления такого влияния необходимо рассмотреть. Одна возможность состоит в том, что норма индивидуализма приводит людей к декатегоризации, что означает, что они чувствуют себя и других членов группы полностью как индивидуальностей. При таких условиях, можно было ожидать, что отклонение будет определяться как нормальное поведение, потому что человек не будет сдерживаться в соответствии с ожиданиями или стандартами группы.
Альтернативой объяснению декатегоризации является то, что члены индивидуалистических групп все еще связываются нормой группы, но той, которая нормативно предписывает индивидуалистическое поведение. Другими словами, индивидуалистические установки и поведение могут осмысляться (несколько иронически) как проявление группового влияния — результат соответствия индивидуалистической групповой норме (Хорнси и Джеттен, 2004; Джеттен, Постмес и МакОлиф, 2002). Чтобы исследовать это понятие, мы взяли перспективу теории социальной идентичности, которая утверждает, что члены группы более вероятно, будут использовать нормы в качестве гида для поведения в случае, когда группа — важная часть их самооценки (высоко идентифицирующие себя с группой), чем в случае, когда этого не происходит (низко идентифицирующиеся, Верс; Джеттен, Спирс, и Манстед, 1997; Тэрри и Хогг, 1996; см. Морленд и Ливайн, 2001; для обзора связанной литературы по организационному обязательству). На основе этой теории, появляются следующие предположения относительно терпимости к отклонению: Высоко идентифицирующиеся люди должны оценить отклонение более резко, чем люди с низкой идентификацией в случае, когда коллективизм — норма группы. Однако когда норма группы предписывает индивидуализм, люди с высокой идентификацией более терпимы к отклонению, чем люди с низкой идентификацией. Это предсказание кажется почти парадоксальным, потому что люди с высокой идентификацией часто более резки в их оценках нелояльных членов группы, чем люди с низкой идентификацией (например, Бранском, Вэнн, Ноел и Коулман, 1993) и особенно бдительны при охране гомогенности группы (Дусже, Эллемерс и Спирс,1995).
Широкая идея, что индивидуализм может быть результатом соответствия нормам индивидуалистической группы, получила небольшую поддержку. Например, Джеттен и др. (2002) показал, что члены индивидуалистической культуры (Северная Америка) более вероятно имели стереотип себя как индивидуалиста, когда они высоко идентифицировали себя с той культурой, чем тогда, когда они этого не делали. Напротив, высоко идентифицирующиеся в коллективистической культуре (Индонезия), имели стереотип себя как коллективистов больше, чем низко идентифицирующиеся люди. Эта тенденция для высокого идентифицирующихся людей самостереотипизироваться способами, совместимыми с их культурной ориентацией, копировалась, когда нормами коллективизма и индивидуализма экспериментально управляли, и была еще более сильной, когда группа находилась в ситуации угрозы (Джеттен и др., 2002).
МакОлиф и др. (2003) продемонстрировали, что нормы коллективизма и индивидуализма влияют не только на самоопределение членов группы, но также на их оценки друг друга. В двух экспериментах участники были категоризированы как члены временной группы, которая была описана как имеющая индивидуалистическую или коллективистичеескую культуру. Участников просили дать оценку члену группы, основываясь на ряде утверждений, якобы сделанных тем человеком. Эти утверждения рисовали портрет как или высоко индивидуалистического, или коллективистического человека. Коллективистическое поведение было более положительно оценено, чем поведение индивидуалиста, когда норма группы предписывала коллективизм, но это предпочтение было меньшим, когда норма группы предписывала индивидуализм. Кроме того, и в соответствие с идеей, что оценивание будет приводить к конформизму с основными нормами, ослабление произошло только у высокого идентифицирующихся и не было у низкого идентифицирующихся испытуемых.
В текущих исследованиях, мы стремились расширять это исследование, изучая влияние групповых норм индивидуализма и коллективизма на оценки внутригруппового отклонения (членов группы, поведение которых отличается от поведения большинства). В особенности, мы исследовали отклонение, изучая членов группы, которые имели установку, несоответствующую мнению большинства (Эксперимент 1) или которые упрямо бросали вызов решению большинства (Эксперимент 2). Это помещает наше исследование в традицию классического исследования относительно инакомыслия (например, Фестингер, 1954; Шехтер, 1951), но также и связывает его с современной теорией социальной идентичности, принимающей во внимание социальный контекст и нормативные измерения, лежащие в основе толерантности к отклонению внутри групп (Тернер и др., 1987; см. также Маркес и др., 1998; Маркес, Aбрамс, Паес и Хогг, 2001; Постмес, Спирс и Кихэнгер, 2001). Короче говоря, наши исследования обеспечивают первое экспериментальное испытание того, как нормы индивидуализма и коллективизма влияют на оценки отклонения и инакомыслия.
Наше исследование
Первичная цель нашего исследования состояла в том, чтобы изучить, влияют ли нормы группы, предписывающие индивидуализм и коллективизм, на толерантность к внутригрупповому отличию. Мы предположили, что соглашающееся поведение будет более положительно оценено, чем девиантное только, когда нормы группы предписывают коллективизм. Когда нормы группы предписывают индивидуализм, дифференциация среди членов группы будет поощряться, таким образом, инакомыслие должно рассматриваться как приемлемое поведение члена группы. Следовательно, мы предположили, что общее предпочтение соглашающегося в отличие от девиантного поведения будет уменьшено в группах с индивидуалистическими нормами. Мы также исследовали сдерживающую роль групповой идентификации. На основе перспективы социальной идентичности мы предсказали, что влияние норм группы, описанных выше, будет более сильным среди высоко, а не низко идентифицирующихся людей в группе.
Эксперимент 1
Темой установки для Эксперимента 1 было введение полных авансовых выплат за степень бакалавра австралийским федеральным правительством. Такие выплаты требовали бы того, чтобы студенты оплатили полные затраты на обучение за их курсы тогда, когда они зарегистрировались, в противоположность получению ссуды от правительства, чтобы покрыть затраты. Мы ожидали, что участники будут, в общем, возражать против полных авансовых выплат, таким образом, члены группы, которые поддерживают такие выплаты, будут рассматриваться как отличающиеся, тогда как члены группы, которые отклонят такие выплаты, будут рассматриваться как соглашающиеся. Нормами группы индивидуализма и коллективизма экспериментально управляли. Затем мы описали участникам члена группы, который или выражал соглашающееся или отличающееся мнение. Мы ожидали, что взаимодействия между нормами, отношениями и идентификацией, описанные ранее, проявятся в оценках данного члена группы.
Метод
Участники и проект
Сто тринадцать студентов, изучающих «Введение в психологию» в большом австралийском университете, участвовали в исследовании для получения кредита по курсу. Выборка состояла из 57 мужчин и 56 женщин (средний возраст=19,21 лет). Эксперимент придерживался 2 (норма: коллективистическая против индивидуалистической) х 2 (целевая установка личности: соглашающаяся против отклоняющейся) х 2 (идентификация: низкая против высокой) межфакторного проекта. Норма и установка были управляемыми переменными; идентификация была измеряемой переменной.
Процедура
Эксперимент был описан участникам как исследование того, как студенты в Университете Квинсленда (UQ) формируют впечатления о других людях. Для того чтобы сгенерировать ощущение идентификации себя, как студента UQ, участников просили перечислить некоторые причины, почему они захотели посещать UQ, а не другие университеты, схожие по курсам. Затем участники заполняли три вопроса идентификационной шкалы (адаптированной Джеттеном и др., 2002): «Быть студентом UQ важно для меня»; «Я идентифицируюсь с теми, кто является студентом UQ» и «Я ощущаю чувство принадлежности к другим студентам UQ» (1-категорически не согласен; 9- категорически согласен; α=.92).
Манипуляция групповыми нормами.
Участникам говорили, что предыдущее исследование изучало студенческую культуру в UQ. Коллективистическая [против индивидуалистической] норма группы управлялась тем, что давалась следующая информация: «Студенты в UQ могут быть описаны как имеющие коллективистическую [индивидуалистическую] ориентацию. Быть членом студенческой группы UQ — [их личностные установки и особенности] это важно в определении их чувства «Я». Большинство студентов чувствует, что их членство в студенческой группе UQ отражается положительно на них самих [сосредотачивается на том, чтобы утверждать их уникальность и индивидуальность]. Студенты UQ учитывают идеи и мнения других студентов, когда принимают решения [также подчеркивает способность давать независимые суждения и решения]. Студенты также сосредотачиваются на том, чтобы достигать целей, которые вносят вклады в большую студенческую группу в предпочтении к их собственным личным целям [их личные цели, в предпочтении к целям студенческой группы].
Эта манипуляция успешно использовалась в предыдущем исследовании (Джеттен и др., 2002; МакОлиф и др., 2003). Чтобы закрепить манипуляцию нормой, участников просили перечислить примеры своего поведения, которые были совместимы с индивидуалистической или коллективистической нормой группы. Манипуляция нормой группы была сверена с одним пунктом, когда участников просили описать ориентацию студентов UQ (1-индивидуалист; 9- коллективист).
Манипуляция целевой установкой человека. После описания предложения австралийского правительства вводить авансовые выплаты и финансовые последствия данного предложения для студентов, мы просили, чтобы участники указали их отношение к предложению (1-категорически против; 8- категорически поддерживаю). В целом, 93,5 % участников дали ответ 1 или 2, указывая сильную и широкую оппозицию предложению.
Участникам затем представляли положительно скошенную гистограмму, которая согласно заявлению суммировала установки по отношению к предложению студентов UQ (измеренные в том же самом масштабе с восьмью пунктами). Согласно гистограмме, 92 % студентов, которые были рассмотрены, отклонили авансовые выплаты (давали ответ 1-4). Один вопрос («В целом, насколько благоприятно, Вы думаете, студенты UQ рассматривают введение авансовых университетских выплат?») использовался для того, чтобы проверить понимание участниками этой информации (1-нисколько не благоприятно; 9-очень благоприятно).
Затем участникам предъявляли ответ анонимного студента UQ. Это позволило нам управлять целевой установкой человека. Этот студент либо настоятельно выступал против (ответ вокруг 1 на шкале) авансовых выплат (соглашающееся условие) или настоятельно поддерживал (ответ вокруг 8 на шкале) такие выплаты (возражающее условие). Мы проверяли данную манипуляцию, прося участников помечать одну из двух коробок, подписанных «выступает против» или «поддерживает», чтобы указать целевое отношение человека к выплатам. Все участники правильно идентифицировали данную установку человека.
Наконец, участники оценивали человека, ранжируя свое согласие со следующими утверждениями: «Я положительно отношусь к этому студенту UQ»; «Этот студент UQ кажется симпатичным»; «Поведение этого студента UQ приемлемо»; «Этот студент UQ — хороший член моей группы»; и «Мое общее впечатление от этого студента положительное» (1- категорически не согласен; 9-категорически согласен). Эти рейтинги были усреднены вместе, чтобы произвести единую шкалу измерений, насколько позитивно был рассмотрен член группы (α=.94).
После завершения всех измерений, участникам давали возможность выразить их мысли об эксперименте. Никто не отнесся с подозрением к обратной связи, которую они получили, и каждый, казалось, принимал нашу историю, связанную с целью исследования. Затем участники были полностью опрошены.
РЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ
Четыре участника были исключены из анализа, т.к. они поддерживали авансовые выплаты, оставив 109 участников в итоговой выборке. Все анализы проводились, используя 2 (норма: коллективистическая против индивидуалистической) х 2 (целевая установка личности: соглашающаяся против отличающейся) х 2(идентификация: низкая против высокой) межфакторный метод ANOVA. Участники были категоризированы как высоко (M=7.40) или низко идентифицирующиеся (M=4.55), основываясь на расщеплении медианы. Высоко идентифицирующиеся значимо отличаются от низко идентифицирующихся в их оценках по шкале идентификации, t (107)=14.14, p <.001. Кроме того, высоко идентифицирующиеся оценивали значимо выше, чем средние по этой шкале, t (51)=20.18, p <.001, тогда как низко идентифицирующиеся оценивали значимо ниже середины шкалы, t (57)=2.83, p =.007. Поскольку гендер участников не повлиял на оценки зависимой переменной и не взаимодействовал ни с одной из независимых переменных, он не был включен ни в какие другие исследования.
Манипуляционные проверки
Анализ одного пункта, который использовался для проверки понимания участниками отношения к авансовым выплатам среди студентов UQ, не показало никакого значимого основного или взаимодействующего влияния (все F <1).Общее среднее (M=1.69) показало, что участники правильно воспринимали норму оппозиции среди студентов по отношению к выплатам. Что касается манипуляции нормой, то участники, представлявшие коллективистические нормы, воспринимали университетских студентов как скорее коллективистов (M=5.61), чем участники, которые представляли индивидуалистическую норму (M=3.66), F (1,101) =43.99, p <.001. Был также главный эффект для идентификации, заключающийся в том, что высоко идентифицирующиеся люди воспринимали студентов как скорее коллективистов (M=5.08), чем низко идентифицирующиеся участники (M=4.19), F (1, 101) =9.11, p <.01. Ни одно из взаимодействий не было значимым (все F <2.58). Главный эффект идентификации по проверке манипуляции нормой группы не вызвал удивления, т.к. высоко идентифицирующиеся люди в общем больше ориентируются на группу, чем — низко идентифицирующиеся (Бранском и др., 1993; Дусже и др., 1995; Эллемерс, Спирс и Дусже, 1997; Спирс, Дусже и Эллемерс, 1997). В целом, наши результаты показывают, что различные манипуляции были успешными.
Оценивание члена группы
В соответствии с нашими предсказаниями, согласующиеся члены группы были более положительно оценены (M=6.79) чем, возражающие члены группы (M=3.88), F (1, 101) =153.34, p <.001. Был также значимый главный эффект для нормы, F (1, 101) =6.67, p= .011, и для идентификации F (1, 101) =4.06, p= .047. В целом, оценки участников были более позитивными, когда нормы предписывали индивидуализм (M=5.64), а не коллективизм (M=5.03), и когда участники были с высоким уровнем идентификации (M=5.57), а не с низким (M=5.10). Все двухсторонние взаимодействия были значимыми. Взаимодействие между нормой и установкой, F (1 101) D13.83, p <.001, показало, что отличающиеся члены группы были оценены более отрицательно, когда норма была коллективистической(M=3.14), а не индивидуалистической (M=4.62). Согласные члены группы, однако, не были оценены по-разному, как функция групповых норм (индивидуалистическая норма: M=6.66; коллективистическая норма: M=6.92). Норма также взаимодействовала с идентификацией, F (1, 101) =8.17, p= .005. Высоко идентифицирующиеся оценили цель более положительно, когда норма была индивидуалистической (M=6.21), а не коллективистической (M=4.93). Низко идентифицирующиеся люди, однако, не изменялись по их целевым оценкам, как функции групповой нормы (индивидуалистическая норма: M=5.06; коллективистическая норма: M=5.13). Наконец, было взаимодействие между целевыми установками и идентификацией, F (1, 101) =4.01, p= .048. Высоко идентифицирующиеся участники оценили согласных членов группы (M=7.26) более положительно чем, низко идентифицирующиеся (M=6.31), но высоко и низко идентифицирующиеся оценили инакомыслящих членов группы одинаково отрицательно (индивидуалистическая норма: M=3.88; коллективистическая норма: M=3.88).
Журнал экспериментальной социальной психологии — Стр 2
Эти двухсторонние взаимодействия были представлены значимым трехсторонним взаимодействием нормы, целевой установки и идентификации, F (1, 101) =5.68, p= .019 (см. Табл. 1). Для исследования этого влияния двухстороннее взаимодействие между целевой установкой и нормой было проверено отдельно для низко и высоко идентифицирующихся испытуемых. Среди низко идентифицирующихся, был обнаружен значимый главный эффект только для целевой установки, F (1, 101) =59.84, p <.001, но не было значимого взаимодействия между целевой установкой и нормой. В целом, низко идентифицирующиеся оценили соглашающихся членов группы более положительно (M=6.32), чем отклоняющихся (M=3.88). Среди высоко идентифицирующихся, однако, главные эффекты и для установки, F (1, 48) =123.00, p <.001, и для нормы, F (1, 48) =17.60, p <.001, были значимыми. В целом, высоко идентифицирующиеся оценили соглашающихся членов группы более положительно (M=7.26), чем отклоняющихся (M=3.88), и их оценки были более позитивными, когда нормы группы были индивидуалистическими (M=6.21), а не коллективистическими (M=4.93). Однако эти главные эффекты были сглажены значимым взаимодействием между нормой и целевой установкой, F (1, 101) =15.89, p <.001. Анализы простого главного эффекта показали, что высоко идентифицирующиеся оценили соглашающихся членов группы схоже, была ли норма индивидуалистическая (M=7.19) или коллективистическая (M=7.34), F (1 101) =1.36. Однако высоко идентифицирующиеся оценили отклоняющихся членов группы более положительно, когда норма была индивидуалистическая (M=5.24), а не коллективистическая (M=2.52), F (1, 101) =23.57, p <.001. Другими словами, индивидуалистические нормы ослабляли среди высокого идентифицирующихся испытуемых предпочтение соглашающихся, а не отклоняющихся членов группы, но они не устраняли предпочтение или не вызывали предпочтение инакомыслия.
В итоге, результаты продемонстрировали общую тенденцию для соглашающихся членов группы быть оцененными более положительно, чем отклоняющиеся члены группы. Но в соответствии с нашими предположениями, нормы группы индивидуализма и коллективизма влияют на силу этого предпочтения. Среди высоко идентифицирующихся оценки отклоняющихся членов группы были более позитивны, когда нормы предписывали индивидуализм, нежели когда они предписывали коллективизм. Факт, что эта тенденция была значима только для высоко идентифицирующихся, наводит на мысль, что повышенная толерантность к несогласным членам группы, когда норма предписывала индивидуализм, была результатом группового процесса, а именно, ассимиляции этой нормы.
Эксперимент 2
В эксперименте 1 несогласие шло от человека, который поддерживал авансовые студенческие выплаты за обучение. Инакомыслие было, таким образом, включено в политический, экономический, и социо-исторический контекст. Хотя это позволило ярко изучить наши предположения, эффект, который мы наблюдали, возможно, был специфичен по отношению к конкретному контексту, окружающему проблему выплат. Кроме того, на оценки целевой личности, возможно, повлияли личные установки участников по отношению к авансовым выплатам. По этим причинам мы чувствовали, что будет полезно провести второй эксперимент, в котором инакомыслием управляли таким образом, чтобы содержание целевой установки человека не было предъявлено, таким образом удалялось влияние личных установок участников (см. также Фридман и Дуб, 1968; которые провели несколько экспериментов по проблеме того, как отклонение «без содержания» может влиять на оценки инакомыслящих). Ответ предсказанного эффекта при этих условиях поддержал бы наши аргументы относительно влияния норм группы на оценки отклоняющихся членов группы.
В Эксперименте 2 инакомыслие шло от члена группы, который голосовал против большинства относительно новой университетской эмблемы. При отклоняющемся условии участникам было просто сказано, что этот человек высказывал мнение меньшинства. Поскольку участники не видели эмблемы непосредственно, на их оценки инакомыслящего не могли влиять их собственные личные отношения к эмблемам, а скорее было простым фактом, что инакомыслящий не соглашался с другими членами их группы.
Опять мы управляли групповыми нормами индивидуализма и коллективизма и измеряли уровни групповой идентификации. Наши предположения были такими же, как прежде. Соглашающиеся члены группы должны были быть оценены более положительно, чем отклоняющиеся члены группы, но только в случае, когда нормы предписывают коллективизм. Когда нормы предписывают индивидуализм, должно было быть ослабление предпочтения, отдаваемого соглашающимся, а не отклоняющимся членам группы. Кроме того, эти эффекты должны быть более сильными для высоко идентифицирующихся, нежели чем для низко идентифицирующихся испытуемых.
Нормы не только влияют на оценку членов группы, но и они также представляют разделенное определение приемлемого и недопустимого поведения члена группы (Хаслам, Оукес, Рейнолдс и Тернер, 1999; Тернер, 1991). Для поддержки нашего требования, связанного с тем, что участники должны были отвечать на индивидуалистическую или коллективистическую групповую норму, мы, таким образом, включили в этот эксперимент измерение того, как толерантные участники воспринимали других членов группы с соглашающимися или отклоняющимися установками. Предсказанные эффекты независимых переменных по этому измерению были теми же самыми, как и для собственных оценок участников.
Метод
Участники и проект
В эксперименте участвовали восемьдесят семь студентов «Введения в психологию» в большом австралийском университете в зачет кредита по курсу. Выборка состояла из 28 мужчин и 59 женщин (средний возраст=19.53 лет). Эксперимент придерживался 2 (норма: коллективистическая против индивидуалистической) х 2 (целевая установка личности: соглашающаяся против отклоняющейся) х 2 (идентификация: низкая против высокой) межфакторного проекта. Как в Эксперименте 1, норма и установка были управляемыми переменными; идентификация была измеряемой переменной.
Процедура
Участникам рассказывали ту же самую историю, как в Эксперименте 1. Перед заполнением идентификационной шкалы участников также просили рассмотреть коротко, что означало для них быть членом студенческой группы UQ. Как в Эксперименте 1, участников затем просили перечислить некоторые из причин, почему они хотели учиться в UQ, а не в других университетах. Затем мы попросили, чтобы участники заполнили ту же самую идентификационную шкалу, используемую в Эксперименте 1 (α=.86). Манипуляция групповой нормой была такая же, как в Эксперименте 1.
Манипуляция целевой установкой личности.
Участникам говорили, что было внесено предложение изменить эмблему университета и что было получено согласие среди студентов, что должна быть принята эмблема A, а не эмблема Б. Участникам не была дана никакая информацию о том, на что были похожи эмблемы. Мы сказали участникам, что несколько студентов UQ были отобраны, чтобы голосовать, какая эмблема должна быть принята университетом. В течение дискуссии среди студентов по данной проблеме, один человек постоянно возражал четырем другим студентам, которые предпочитали эмблему A.
Затем участникам предъявляли итоговое число голосов 5 студентов. Студенты UQ 1, 2, 4, и 5 голосовали за эмблему A, тогда как студент UQ 3 голосовал за эмблему Б. Участников просили подумать или о студенте UQ 1, кто голосовал за эмблему, которая была принята (согласный), или о студенте UQ 3, кто голосовал за альтернативную (другую) эмблему, и сформировать впечатление от этого человека. Использовались те же самые вопросы, которые применялись в Эксперименте 1 для того, чтобы дать участниками оценку этого члена группы (α=.91). Мы также включили четыре вопроса, разработанные для того, чтобы измерить восприятие участников того, насколько терпимо другие члены их группы будут относиться к целевому поведению студента (основано на работе МакОлифа и др., 2003). Участники измеряли по 9-бальным шкалам степень, до которой другие студенты UQ: «допустят»; «поддержат»; «подтвердят» и «накажут» поведение студента (1-ни за что, 9-очень сильно). Баллы по последнему вопросу были перевернуты. Оценки по всем четырем вопросам были усреднены, чтобы создать шкалу восприятия толерантности (α=.89). В конце эксперимента участники были опрошены и им дана была возможность выразить их мысли по подводу эксперимента. Никто недоверчиво не отнеся к обратной связи, которую они получили, и каждый, казалось, принял нашу историю.
РЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ
Как в Эксперименте 1, все анализы проводились, используя 2 (норма: коллективистическая против индивидуалистической) х 2 (целевая установка личности: согласующаяся против отличающейся) х 2(идентификация: низкая против высокой) межфакторный метод ANOVA. Мы снова категоризировали участников на высоко (M=7.28) и низко идентифицирующихся (M=4.87) на основе расщепления медианы. Высоко идентифицирующиеся значимо отличаются от низко идентифицирующихся в их оценках по шкале идентификации, t (85) =11.69, p <.001. Высоко идентифицирующиеся оценивали значимо выше, чем средние по этой шкале, (39) =18.88, p <.001, тогда как низко идентифицирующиеся оценивали значимо ниже середины шкалы, t (46) =0.80, p= .43.
Как в Эксперименте 1, гендер участников не повлиял на оценки зависимой переменной и не взаимодействовал ни с одной из независимых переменных, он не был включен ни в какие другие исследования.
Манипуляционные проверки
Участники, представлявшие коллективистические нормы, воспринимали университетских студентов как скорее коллективистов (M=6.34), чем участники, которые представляли индивидуалистическую норму (M=3.75), F (1, 79) =97.37, p <.001. Как в Эксперименте 1, был также главный эффект для идентификации, заключающийся в том, что высоко идентифицирующиеся люди воспринимали студентов как скорее коллективистов, F (1,79) =12.62, p <.001, (M=5.51), чем при условиях низкой идентификации (M=4.58). Ни одно из взаимодействий не было значимым (все F <1). Мы проверяли понимание участников, спрашивая их, был ли человек, о котором у них сложилось впечатление, в «большинстве» или «меньшинстве». Все участники ответили на этот вопрос правильно. В целом, результаты показали, что наши манипуляции были успешны.
Оценивание члена группы
Опять участники оценили соглашающихся членов группы более положительно (M=5.89), чем отклоняющихся членов группы (M=5.02), F (1, 79) D11.62, p <.001. Ни главный эффект, ни двухсторонние взаимодействия не были значимы. Было, однако, значимое трехстороннее взаимодействие, F (1, 79) =6.05, p= .016 (см. Табл. 2).
Два дисперсионных анализа проводились для того, чтобы проверить взаимодействие между нормой и отношением отдельно для низко и высоко идентифицирующихся. Среди низко идентифицирующихся не было выявлено значимого основного или взаимодействующего эффектов. Среди высоко идентифицирующихся главный эффект был найден для целевой установки, F (1, 79) =12.61, p <.001, указывая, что высоко идентифицирующиеся оценили соглашающегося члена группы более положительно (M=6.29), чем инакомыслящего члена группы (M=5.12). Этот главный эффект был сглажен значимой нормой взаимодействием целевой установки, F (1, 79) = 7.90, p <.01. Испытания простых главных эффектов показали ослабление предпочтения соглашающихся членов группы, когда норма предписывала индивидуализм. Соглашающиеся члены группы были оценены более положительно (M=6.62) чем несогласные члены группы (M=4.49), когда норма группы предписывала коллективизм, F (1, 79) =17.56, p <.001, но соглашающиеся (M=5.96) и возражающие (M=5.74) члены группы были оценены одинаково, когда групповая норма предписывала индивидуализм, F <1.
Эти результаты, таким образом, обеспечили дальнейшую очевидность власти групповой индивидуалистической нормы в уменьшении предпочтения соглашающихся над несогласными членами группы. Участники оценили соглашающегося человека более положительно, чем несогласного, когда норма предписывала коллективизм, но это предпочтение исчезало, когда норма предписывала индивидуализм. Данные эффекты, совместимые с перспективой социальной идентичности, проявились только у высоко идентифицирующихся испытуемых.
Воспринимаемая толерантность группы
Оценки целевого члена группы значимо коррелировали с воспринимаемой толерантностью группы, r= .52, p <.001. 2 (норма) х 2 (целевая установка личности) х 2 (идентификация) ANOVA в последнем измерении показал значимый главный эффект для целевой установки, F (1, 79) =47.38, p <.001. Другие члены группы, как и ожидалось, будут более терпимы к соглашающемуся члену группы (M=6.70), чем к несогласному члену группы (M=4.97). Не было найдено никаких других главных эффектов или значимых двухсторонних взаимодействий, но было обнаружено значимое трехстороннее взаимодействие, F (1,79) = 5.08, p= .027 (см. Табл. 2).
Два дисперсионных анализа проводились для того, чтобы изучить норму через взаимодействие с целевой установкой независимо для низко и высоко идентифицирующихся людей. Низко идентифицирующиеся люди воспринимали группу как более толерантную к соглашающемуся (M=6.81), чем к несогласному члену (M=4.61), F (1, 79) =41.94, p <.001. Никакие другие основные или взаимодействующие эффекты не были значимы (весь Ф <1). Высоко идентифицирующиеся люди также воспринимали большую толерантность к соглашающемся скорее(M=6.58), чем к несогласным членам (M=5.34), F (1, 79), =12.61, p <.001, но этот главный эффект был сглажен значимым взаимодействием между нормой и целевой установкой, F (1, 79) =10.98, p <.001. Испытания простых главных эффектов показали, что участники чувствовали большую толерантность к соглашающемся (M=7.08), а не к несогласным членам (M=4.69), когда норма группы предписывала коллективизм, F (1, 79) =22.47, p <.001, но когда норма предписывала индивидуализм, не было различий в воспринимаемой толерантности к соглашающемся (M=6.08) и несогласным членам (M=5.98), F <1.3.
В итоге результаты продемонстрировали, что члены коллективистических групп ожидают друг от друга, что они должны быть более терпимы скорее к соглашающимся, чем к несогласным людям. Интересно, однако, что члены индивидуалистических групп ожидают друг от друга, что они должны быть одинаково терпимы к соглашающимся и инакомыслящим людям. Эти эффекты проявились только у высоко идентифицирующихся испытуемых, что усилило наш аргумент, что участники отвечали на усвоенную групповую норму, предписывающую индивидуализм или коллективизм. Кроме того, эти эффекты проявились, даже когда специфическое содержание девиантной установки не было представлено участникам. Это показывает, что эффекты идентификации и нормы при оценивании инакомыслящих проявлялись даже в случае, когда участники были неспособны сравнить их собственные установки с целевыми.
ОБЩЕЕ ОБСУЖДЕНИЕ
Цель нашего исследования состояла в том, чтобы исследовать влияние индивидуалистических и коллективистических групповых норм на оценивание соглашающихся и несогласных членов группы. В обоих исследованиях мы обнаружили более положительные оценки по отношению к отклоняющимся членам группы, когда нормы предписывали индивидуализм, а не коллективизм. В результате полное предпочтение соглашающихся членов группы было уменьшено, когда нормы предписывали индивидуализм. Важно, что эти эффекты проявились только у высоко идентифицирующихся испытуемых. Мы также обнаружили в Эксперименте 2, что оценки члена группы близко отражали восприятие того, насколько другие члены группы будут толерантны к инакомыслящим членам группы.
Почему предпочтение соглашающегося, а не отклоняющегося поведения члена группы так резко было уменьшено в группах с индивидуалистическими нормами? Одна возможность состоит в том, что участники при индивидуалистическом условии просто перестали воспринимать себя и других в понятиях группы. Другими словами, индивидуалистическая норма, возможно, нарушала отчетливость группы, приводя к оценкам целевого человека как личности, а не как члена группы. Это, возможно, заставило оценить инакомыслие менее резко, т.к. цель не соответствовала групповому определению приемлемого поведения. Это декатегаризационное объяснение, однако, не было поддержано данными, т.к. эффекты индивидуалистической нормы проявились только у высоко идентифицирующихся. Этот результат особенно поразителен, потому что высоко идентифицирующиеся, как часто предполагают, являются особенно бдительными в принятии мер против девиации и внутригрупповой дифференциации (например, Бранском и др., 1993; Маркес и др., 2001). Факт, что эффекты манипуляции нормой проявились только среди высоко идентифицирующихся, предлагает, что повышенная толерантность к инакомыслию при индивидуалистическом условии была результатом группового процесса, а именно, ассимиляции к групповой норме индивидуализма.
Должно быть отмечено, что групповые индивидуалистические нормы продвинули принятие несогласных членов сильнее в Эксперименте 2, чем в Эксперименте 1, где инакомыслящий член группы все еще оценивался более отрицательно, чем соглашающийся. Это утверждает, что даже при том, что индивидуалистические нормы могут способствовать толерантности к разнообразию среди членов группы, есть пределы тому, как далеко эта толерантность будет простираться. Когда инакомыслие включает различия между собственной и установкой инакомыслящего (Эксперимент 1), норма группы, предписывающая индивидуализм, не способствует терпимости настолько, насколько это происходит, когда инакомыслие не вовлекает собственные отношения (Эксперимент 2). Короче говоря, индивидуалистическая норма не делает приемлемым для членов группы никакой вид поведения и при этом не заставляет членов группы закрывать глаза для возражения.
Ограничения и указания для будущего исследования
Хотя эти эксперименты позволили нам определить причинные выводы о роли коллективистических и индивидуалистических групповых нормах в формировании оценок несогласных членов группы, внешняя валидность нашего исследования была несколько слаба. Например, не было никакого прямого контакта между участниками и девиантом, реакции участников на инакомыслящего не могли быть наблюдаемы другими членами группы и участники были связаны с нормой группы, вместо того, чтобы предполагать и изучать этот феномен через историю группы и ее культуру. Будущее исследование должно, таким образом, исследовать роль этих норм в управлении реакциями на отклонение в более естественных условиях. Поучительным могло бы также быть исследование того, как коллективистические и индивидуалистические нормы группы влияют на другие групповые процессы. Например, групповые нормы, которые предписывают индивидуализм, могли бы помочь в предотвращении группомыслия (Джанис, 1972; см. также Постмес и др., 2001). Недавнее исследование также показывает, что групповые нормы, предписывающие индивидуализм или коллективизм, могут влиять на способ, которым происходит положительная дифференциация среди членов группы (Джеттен, МакОлиф, Хорнси и Хогг, 2005). Индивидуалистические нормы, по сравнению с коллективистическими, ослабляют межгрупповую дифференциацию, но усиливают межличностную дифференциацию.
Наше исследование указывает на важность социального контекста, в котором происходит инакомыслие. Оно демонстрирует, что интерпретация инакомыслия и оценки несогласных членов группы, могут изменяться как функция того, насколько хорошо поведение соответствует характерным групповым нормам (ср. Гуде, 2002). Инакомыслие воспринимается как отклонение в группах, которые одобряют коллективизм, но в группах, которые одобряют индивидуализм, инакомыслие может быть принято. Действительно, соглашающееся поведение могло бы быть определено как инакомыслие в группах, которые предписывают несогласие или ожидают от людей отличий от других (например, панки).
Также возможно, что индивидуалистические и коллективистические нормы естественно поднимаются и падают на разных стадиях жизни группы. Было выдвинуто предположение, что коллективистические групповые нормы развиваются рано в жизни группы, когда существуют сильные давления на членов и конформизм, и члены группы ищут сходства между собой (Ворчел, 1998; Ворчел, Коутант-Сассик и Гроссман, 1992). В результате толерантность к отклоняющемуся поведению должна быть низкой в течение этого периода. Однако индивидуалистические групповые нормы часто развиваются позже в жизни группы, когда группа устанавливается более крепко. Тогда приветствуются различия между членами. Отклоняющееся поведение может быть связано с новшеством и креативностью и, таким образом, допускается в большей степени. Изучение того, как изменяются индивидуалистические и коллективистические групповые нормы в течение развития группы, кажутся плодотворным подходом для будущего исследования. Такое исследование признало бы факт, что группы вообще имеют прошлое и будущее, и что они не статические объекты, функционирующие во временном вакууме (Морленд и Ливайн, 1982; Ворчел, 1998; Ворчел и др., 1992).
Заключительные комментарии
Хотя социальная психологическая литература часто подчеркивала дисфункциональные аспекты инакомыслия внутри группы, растущая область исследования указывает на его функциональную роль в жизни группы. Инакомыслие может угрожать единству и ценностям группы, но может также привести к положительным изменениям в группе, таким, как лучшее принятие решения (например, Козер, 1962; Хорнси и Имани, 2004; Хорнси, Оппес и Свенсон, 2002; Немет и Оуенс, 1996; Постмес и др., 2001). Поскольку группы, которые одобряют индивидуализм, признают более широкий диапазон поведения своих членов, чем это делают группы, которые одобряют коллективизм, индивидуалистические группы могут быть более креативными и гибкими в принятии решения. Однако мы должны также помнить, что есть потенциальные неудобства в индивидуализме. Например, нормативное давление, чтобы быть отличающимся от других членов группы, может создавать неуверенность в соответствующем поведении и чрезвычайный индивидуализм может привести к нетерпимости для соглашающегося поведения, что может ослабить границы группы и продвинуть нелояльность или враждебное внутригрупповое поведение. Критика должна уравновесить потенциальные выгоды индивидуалистической нормы против ее потенциальных рисков.
В заключение, наши результаты показывают, что традиционные осмысления ненормативного поведения должны принять во внимание, поощряют ли нормы группы однородность или дифференциацию среди членов группы. Результат, что групповые нормы, предписывающие индивидуализм, увеличивают широту приемлемого поведения, подразумевает, что девальвация инакомыслящих в пределах групп не неизбежна. Это указывает на полезный путь, которым можно было бы избежать отрицательных оценок инакомыслящих, включая их изгнание из групп. Действительно, в группах с индивидуалистическими нормами, инакомыслие может быть расценено как соответствующее групповое поведение.
