Реабилитация в уголовном процессе, Уголовное право

Выдержка из текста работы

Среди правовых проблем, нуждающихся в углубленной научной разработке, большой интерес вызывают вопросы, связанные с участием в уголовном процессе лиц, подозреваемых в совершении преступления. Этот интерес объясняется тем, что понятие, правовое положение и порядок вовлечения подозреваемого в производство по делу определены законом недостаточно полно, а в юридической литературе на этот счет имеются самые различные суждения.

Отсутствие четких представлений относительно правового режима участия подозреваемого в уголовном процессе РФ ведет к тому, что при производстве дознания и предварительного следствия нередко допускаются серьезные ошибки, которые затрудняют ход расследования, ущемляют права и законные интересы граждан, снижают эффективность борьбы с преступлениями. Поэтому очень важно правильно очертить условия и порядок появления в процессе фигуры подозреваемого, наметить такие рамки его участия в производстве по делу, которые наилучшим образом способствовали бы достижению задач современного правосудия.

Приведенные соображения и обусловили выбор автором темы настоящего исследования.

Тема дипломной работы является актуальной. Многие исследователи интересовались данной темой, среди них: Быков В.М.; Карцев А.В.; Овсянников И.В.; Цоколова О. и др.

Особенно мы хотим выделить среди исследователей, работу таких авторов как: Бекешко С.П., Матвиенко Е.А. В своей работе авторы подробнейшим на наш взгляд образом рассмотрели: 1) понятие подозреваемого в советском уголовном процессе; 2) процессуальное положение подозреваемого в советском уголовном процессе; 3) задержание и допрос подозреваемого. В данной работе авторы вскрыли имеющиеся в следственной практике недостатки и дали рекомендации на их устранение, высказали предложения по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства в части, касающейся подозреваемого.

Цель исследования — проанализировать статус подозреваемого в уголовном процессе РФ.

Для достижения поставленной цели намечены задачи дипломной работы:

1) рассмотреть кратко историю развития законодательства о подозреваемом в уголовном процессе начиная с периода правления Петра I до начала XXI века;

2) показать правовой статус подозреваемого по Основам уголовного судопроизводства СССР от 1958г.;

3) проанализировать права, обязанности, гарантии подозреваемого в современном уголовном процессе;

4) рассмотреть порядок проведения задержания, допроса подозреваемого по советскому уголовному праву;

5) рассказать о современном статусе подозреваемого в уголовном процессе РФ;

6) показать правовое положение подозреваемого в настоящий период;

7) сделать выводы по проделанной работе.

Объект исследования — правоотношения, складывающиеся по поводу возникновения и развития института подозреваемого в сфере уголовного судопроизводства.

Предмет — нормы законодательства, регулирующие вопросы участия подозреваемого в уголовном процессе.

Дипломная работа состоит из введения; 3 глав, заключения, списка источников и литературы.

В заключении содержатся общие выводы, обобщение изложенной данной проблемы, оценка работы с точки зрения решения задач, поставленных в дипломной работе, данные о практической эффективности от внедрения рекомендаций или научной ценности решаемых проблем.

Методологическую основу исследования составили такие традиционно используемые в науке методы как метод историзма, системно-структурный, а также методы используемые в правоведении: сравнительно-правовой и библиографический методы, метод анализа, дедукции и другие.

Практическая значимость исследования состоит в том, что данная работа может использоваться студентами юридических ВУЗов для подготовки к семинарским занятиям, а также для написания контрольных и курсовых работ, рефератов.

Нормативную базу исследования составили нормы Конституции РФ; уголовно-процессуальных кодексов разных периодов (1864; 1922; 1960; 2002гг.), научные комментарии к уголовно-процессуальным кодексам.

подозреваемый задержание допрос уголовный право

ГЛАВА 1. История развития законодательства о подозреваемом в уголовном процессе с периода правления Петра I до 1960 г.

1. Характеристика правового положения подозреваемого в уголовном процессе с периода правления Петра I до конца XIX в.

«История развития законодательства о подозреваемом в уголовном процессе России и становление института подозреваемого в уголовном судопроизводстве весьма противоречивы. Анализ исследований таких авторов, как С. П. Бекешко, Б.А. Денежкин, Н.А. Козловский, В.Г. Кочетков, А.В. Солтанович, А.А. Чувилев, Ю.Б. Чупилкин и др., позволяет утверждать, что категория «подозреваемый» в российском уголовно-процессуальном законодательстве впервые обозначена в законодательном акте «Краткое изображение процессов или судебных тяжеб», принятом Петром 1 в 1715г., впервые упоминается лицо, «находящееся под подозрением». Оно, в частности, могло быть под подозрением, если: пыталось скрыться от суда; его видели вместе с другими «злодеями»; оно ранее высказывало угрозы лицу, пострадавшему от преступления; давало противоречивые или разнящиеся по смыслу показания перед сукин: если станет известно, что оно кому-то рассказало о совершенном им преступлении; если имелся очевидец преступления (ст. 6 Краткого изображения…).

Следующим шагом в развитии отечественного института подозреваемого следует рассматривать вступивший в силу с 1 января 1832г. Свод законов Российской империи. Уголовное судопроизводство начинает приобретать черты процесса смешанного типа. Обозначены три основные составляющие: следствие, суд и исполнение. Подозрение в совершении преступления становится основанием для задержания заподозренного и доставления его в полицию с целью допроса и исследования обстоятельств дела. В законодательном акте суд мог выносить три вида приговора: обвинительный, оправдательный и оставление в подозрении. Последний вид приговора мог выноситься в случае: «Если против подсудимого, при недостатке полного доказательства, есть, однако же, некоторые улики, то в зависимости от важности обвинения и улик суд может: 1) оставлять его просто в подозрении, более или менее сильном; 2) отдавать его под надежное поручительство в хорошем впредь поведении, не освобождая его, однако, вовсе от подозрения, ибо впоследствии времени могут открыться против его новые улики, по коим поручители должны быть обязаны предоставить его к суду; 3) давать ему присягу» (ст. 344 Свода законов Российской империи в редакции третьего издания)».

Таким образом, институт подозреваемого был известен и «Краткому изображению процессов и судебных тяжеб» 1715гг., и «Своду законов Российской империи» в соответствии с которым по отношению к лицу, остающемуся под подозрением на произвольно неопределенный срок, могли применяться различной: рода ограничения: ссылка на поселение, отдача на военную службу, надзор полиции, ссылка на житье в Сибирь и т.п.

Реформирование общественно-политического и экономического устройства России, осуществляемое в период правления императора Александра II, имело в качестве важной составляющей судебную реформу, которая дала российской юриспруденции четыре закона: «Учреждение судебных установлений», «Устав уголовного судопроизводства», «Устав гражданского судопроизводства» и «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» от 20 ноября 1864г. «Судебных уставов».

Устав уголовного судопроизводства 1864г., заимствующий принципиальные положения французского УПК 1808п, окончательно привел уголовное производство России в процесс смешанного типа. В качестве пояснительной записки к Уставу уголовного судопроизводства» выступили утвержденные Александром II, 29 сентября 1862г. «Основные положения уголовного судопроизводства», которые определили не только задачи, но и цели российского уголовного судопроизводства: «…обнаружение так называемой материальной истины относительно происшествия или деяния, признаваемого преступным, и наказание действительно виновного в совершении преступления или проступка. Посему в уголовном судопроизводстве все действия, предшествующие решению дела, должны быть направлены к получению удостоверения в действительном совершении преступления обвиняемым и в степени его виновности».⁵

В рамках подготовки и осуществления судебной реформы были разработаны законодательные акты уголовно-процессуального характера, принятые в 1860г.: «Наказ полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступление или проступок» и «Наказ судебным следователям».⁶

В соответствии со ст. 15 «Наказа полиции…», полиция при производстве дознания имела право подвергать аресту или личному задержанию только подозреваемых в совершении преступлений, за которые по закону полагалось лишение всех прав состояния или потеря всех личных привилегий, только в случаях, когда:

1) преступник захвачен на месте и во время совершения преступления;

2) преступление совершено явно и гласно;

3) очевидцы преступления прямо укажут на лицо, совершившее преступление;

4) на подозреваемом или в его жилище найдены будут очевидные следы преступления или вещественные доказательства;

5) оподозренный сделал покушение на побег, или был пойман после побега.

Таким образом, согласно данной норме, в качестве подозреваемого законодатель рассматривал лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления. Ю.Б. Чупилкин подчеркивает, что законодатель не придавал значения терминам, составляющим понятие подозреваемого, и лицо, которое по смыслу статьи являлось подозреваемым, в самой статье именуется преступником, оподозренным, подозреваемым. Тем не менее можно утверждать, что «Наказ полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступление или проступок», явился первым в истории России уголовно-процессуальным законодательным актом, в котором употреблялся сам термин «подозреваемый».

В дальнейшем (после 1864г.) нормы «Наказа полиции…» стали рассматриваться как составная часть УУС. Многочисленные нормы УУС так или иначе содержали упоминание термина «подозреваемый» (ст. 46, 257, 258, 276, 289, 314, 407, 430 УУС). Тем не менее сам законодатель не придавал значения различию понятий «подозреваемый» и «обвиняемый», используя их как взаимозаменяемые термины. Например, ст. 407 УУС предусматривала, что «каждый обвиняемый допрашивается порознь, с принятием меры, чтобы подозреваемые в одном и том же преступлении не могли иметь стачки между собой».

Различие между подозреваемым и обвиняемым, тем не менее, было установлено определением Высшего дисциплинарного присутствия Сената от 23 марта 1898г. В нем разъяснялось, что «не только приводу, но даже и призыву лиц. на которых падает подозрение в совершении преступного деяния, должен предшествовать судопроизводственный акт, коим означенное лицо по обстоятельствам дела признается обвиняемым, а именно: постановление судебного следователя о привлечении этого лица в качестве обвиняемого».⁸Таким образом, подозреваемым по «Уставу уголовного судопроизводства» 1864г. являлось лицо, в отношении которого имелись данные, позволяющие предполагать его причастность к совершению преступления, и проводилось дознание и следствие до вынесения постановления о привлечении этого лица в качестве обвиняемого. Подозреваемый мог фигурировать как при производстве дознания, так и предварительного следствия.

2. Правовой статус подозреваемого в начале XX в. в России

В Советском государстве уголовный процесс строится и осуществляется на таких началах и в таком порядке, которые обеспечивают установление истины и правильное, законное и обоснованное разрешение уголовного дела. Быстрое, полное, объективное и всестороннее исследование всех существенных обстоятельств дела, без которого немыслимо установление истины и справедливое наказание виновных, достигается посредством деятельности специально управомоченных на то органов государства, ведущих процесс, и граждан, вовлекаемых в процесс в связи с тем, что они были участниками исследуемого события или им известны фактические данные, имеющие значение для дела.

Чтобы действия государственных органов и отдельных граждан в производстве но уголовному делу служили достижению задач уголовного судопроизводства, закон четко определяет круг этих действий и формы их выполнения, права и обязанности каждого участника процесса, а также порядок осуществления этих прав и обязанностей.

В силу полной регламентации всей деятельности по возбуждению, расследованию, рассмотрению и разрешению дел о преступлениях то или иное действие, совершенное в уголовном процессе тем или иным его участником, имеет юридическую силу и значение только при условии, что это действие предусмотрено законом, выполнено правомочным на то участником процесса и в установленном законом порядке. Поэтому деятельность участника процесса в производстве по уголовному делу обусловлена теми нравами и обязанностями, которыми он наделен законом.

Однако регулирование деятельности участника процесса не исчерпывается одними правами и обязанностями. Эта деятельность зависит также от того, созданы ли в процессе необходимые условия и предпосылки для свободного и полного использований его участниками предоставленных им прав и точного выполнения ими своих обязанностей, т. е. от процессуальных гарантий прав и обязанностей участников процесса.

Права и обязанности участника процесса и их гарантии определяют и характеризуют его деятельность, его роль и место в производстве по уголовному делу, возможности реализации им своих законных интересов или задач при расследовании и рассмотрении уголовного дела, т. е. его правовой статус в уголовном процессе, или его процессуальное положение. Права и обязанности участников процесса и их гарантии устанавливаются в соответствии с задачами уголовного судопроизводства и той функцией, которую данный участник процесса обязан или вправе осуществлять в производстве по уголовному делу.

Следовательно, процессуальное положение участника советского уголовного процесса — это его правовой статус в производстве по уголовному делу, обусловленный задачами уголовного судопроизводства и определяемый правами и обязанностями данного участника и их гарантиями.

«Правовой статус — установленное нормами права положение его субъектов, совокупность их прав и обязанностей.»

Подозреваемый — временный участник процесса, появляющийся в нем в исключительных случаях в стадии предварительного расследования. Вовлечение в процесс в качестве подозреваемого допустимо лишь тогда, когда без использования лицом, в отношении которого имеются доказательства, предположительно указывающие на совершение им преступления, прав и выполнения им обязанностей подозреваемого крайне затруднительно или невозможно быстрое раскрытие преступления и обеспечение неотвратимости ответственности за его совершение.

Существование в советском уголовном процессе временной фигуры подозреваемого продиктовано потребностями судебно-следственной практики, логикой борьбы с преступлениями, самой жизнью. Подозреваемый был, остается и будет в случаях необходимости участником предварительного расследования. Это положение нашло свое дальнейшее развитие и закрепление в новом уголовно — процессуальном законодательстве Союза ССР и союзных республик. Не ставится оно под сомнение ни в теоретических исследованиях этого вопроса, ни в практической деятельности органов дознания, следствия, прокуратуры и суда.

Все же вопрос о понятии подозреваемого, о порядке его появления в уголовном процессе и его процессуальном положении был и пока остается дискуссионным. Объясняется это несовершенством уголовно-процессуального законодательства о подозреваемом, а также тем, что до последнего времени проблеме подозреваемого уделялось недостаточное внимание в процессуальной теории.

Подозреваемый в советском уголовном процессе появился уже в первые годы Советской власти. Созданная в 1917 году (10 ноября) советская рабоче-крестьянская милиция была наделена функциями производства дознаний по уголовным преступлениям и проступкам. Органы милиции обязаны были пресекать преступные действия, опрашивать очевидцев и принимать другие меры к сохранению следов преступления, задерживать подозреваемых в преступлении и препровождать их в местные народные суды или следственные комиссии, под руководством и по указаниям которых они вели розыски и дознания. О каждом случае задержания подозреваемого милиция обязывалась составлять протокол с точным обозначением места, дня и часа задержания, а равно основания применения этой меры (ст. 27, 28 инструкции «Об организации советской рабоче-крестьянской милиции» и примечание к ст. 28).

УПК РСФСР 1922 года, определяя порядок расследования уголовных дел, установил, что оно может производиться в форме дознания и предварительного следствия. Дознание при этом строилось как простейшая форма расследования уголовных дел. Оно осуществлялось в предусмотренных законом процессуальных формах, его акты имели такую же силу и значение, как и акты предварительного следствия. Однако дознание по УПК РСФСР 1922 года ограничивалось принятием мер к тому, «чтобы до начала предварительного следствия или до разбора дела по существу, если предварительное следствие не производится, были сохранены следы преступления и была устранена для подозреваемого возможность скрыться» (ст. 103). Органы дознания имели право опрашивать подозреваемых и свидетелей; задерживать подозреваемых при наличии данных, что они могут скрыться от следствия и суда; производить обыски, выемки, осмотры и освидетельствования в случаях наличия достаточных оснований полагать, что следы преступления и другие вещественные доказательства, могут быть уничтожены или скрыты (ст. 104, 105). Органы дознания не наделялись правомочиями привлечения лиц в качестве обвиняемых по делу. Не входило в их компетенцию и принятие итоговых решений после окончания расследования по делу, по которому не обязательно производство предварительного следствия (ст. 107, 226). В силу этого лица, виновность которых в совершении преступления устанавливалась органами дознания, фигурировали на дознании в качестве подозреваемых и лишь после передачи материалов дознания прокурору, следователю или в суд могли стать обвиняемыми или подсудимыми (ст. 111, 226, 237). Что же касается предварительного следствия, то на нем в качестве подозреваемых могли быть лица, дела о которых поступили к следователю от органов дознания, если этих лиц опрашивали на дознании в качестве подозреваемых или к ним было применено задержание, а также лица, в отношении которых до привлечения их в качестве обвиняемых избиралась мера пресечения. Мое отношение к этому вопросу положительное. Мы считаем, что на тот период времени такое определение правового статуса подозреваемого было оптимальным.

УПК РСФСР 1923 года в правовой статус подозреваемого существенных изменений не внес. УПК лишь более четко определил правомочия органов дознания по расследованию уголовных дел (ст. 98, 99), закрепил право органов дознания после допроса подозреваемого в преступлении, за которое может быть назначено наказание свыше года лишения свободы, применять к нему меру пресечения (ст. 102), дал перечень тех правил, которыми должны руководствоваться органы дознания при производстве расследования по делам, по которым предварительное следствие не обязательно (ст. 101 ).

УПК РСФСР 1922 и 1923 годов, формируя и закрепляя фигуру подозреваемого как рядового участника процесса на дознании и в исключительных случаях временного участника предварительного следствия, не определяли прав и обязанностей подозреваемого, порядка его появления в процессе, а также порядка его допроса.

Аналогично с УПК РСФСР решалась проблема подозреваемого и в первых УПК других союзных республик (БССР, Украинской ССР, Грузинской ССР и др.).

Приведенные выше положения уголовно-процессуального закона позволяют утверждать, что подозреваемыми в советском уголовном процессе в рассматриваемый период признавались лица, которые на основании имевшихся в деле фактических данных о совершении ими преступления вовлекались в процесс актом допроса (опроса) этих лиц в качестве подозреваемых либо актом применения к ним для предотвращения уклонения от следствия и суда задержания или меры пресечения. Подозреваемый при этом мог быть участником процесса только в стадии предварительного расследования. Его процессуальное положение законом не определялось.

Дальнейшее развитие и совершенствование предварительного расследования в советском уголовном процессе шло по пути сближения дознания по делам, по которым предварительное следствие не обязательно, с предварительным следствием.

Отмеченные изменения УПК УССР и РСФСР 1929 года оказали существенное влияние и на правовое положение подозреваемого в советском уголовном процессе. Из постоянного участника процесса на дознании он стал временным. Это привело к тому, что при расследовании дел, подследственных органам дознания, лица, в отношении которых имелись данные о их причастности к преступлению, как правило, сначала допрашивались в качестве подозреваемых (превращались в подозреваемых) и лишь затем, при установлении оснований для этого, привлекались как обвиняемые по делу.

В начале тридцатых годов эта практика стала применяться и в деятельности следователей. В их распоряжении появились печатные бланки протокола допроса в качестве подозреваемого, в котором предусматривалось предупреждение подозреваемого об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Постепенно положение о том, что каждого предполагаемого обвиняемого необходимо допрашивать в качестве подозреваемого, начинает становиться неписаным правилом предварительного следствия. К середине тридцатых годов подозреваемый оказался фактически обязательным временным участником процесса в стадии предварительного расследования, ступенью на пути к -появлению в деда обвиняемого.

Превращение подозреваемого в обязательного участника предварительного расследования противоречило действовавшему в то время уголовно-процессуальному законодательству, основным принципам советского уголовного процесса, ибо допросами подозреваемых часто подменялась работа по раскрытию преступления, собиранию и исследованию его следов, что не могло не сказываться на качестве предварительного расследования, на охране прав и законных интересов граждан в ходе его производства.

Складывающаяся практика обязательного допроса будущих обвиняемых в качестве подозреваемых не могла не найти отражения в процессуальной литературе.

В 1936 и первой половине 1937 года в журналах «Советская юстиция» и «Социалистическая законность» появился ряд статей, посвященных проблеме подозреваемого в советском уголовном процессе. В этих статьях предлагались следующие решения проблемы подозреваемого.

Соболев, считая допрос подозреваемого в советском уголовном процессе неуместным, предлагал ликвидировать институт подозреваемых. Мы не согласны с Соболевым, так как даже на тот период времени институт подозреваемого был актуальным.

Раскольников, утверждая, что статьи УПК, упоминающие о допросе подозреваемого, устарели и не отвечают новым потребностям жизни, полагал, что работники органов расследования должны прекратить практику допроса лиц в качестве подозреваемых. Мы не согласны с автором статьи, так как если даже статьи УПК устарели по его мнению, то никто не отменял институт подозреваемого.

Житков обосновывал мнение, что до привлечения в качестве обвиняемого лицо, в отношении которого имеется предположение о совершении им преступления, не может фигурировать в процессе ни в роли обвиняемого, ни в роли подозреваемого, ни в роли свидетеля, что оно должно в таких случаях привлекаться к даче объяснений без присвоения ему какого-либо «процессуального звания», т. е. рекомендовал заменить фигуру подозреваемого фигурой лица, дающего объяснения. Мы согласны с данной точкой зрения, потому что следователи, дознаватели как того периода времени, так и в современный период часто пытаются сразу же «повесить ярлык свидетеля, подозреваемого, обвиняемого» на лицо, привлеченное к даче объяснений по делу.

Калугин, опираясь на положение о том, что если подозрение в силу недостаточности доказательств нельзя выразить в виде определенного, четкого и обоснованного обвинения, его, как правило, нельзя обнаруживать, и учитывая, что лиц, в отношении которых имеется подозрение до предъявления им обвинения, нельзя именовать обвиняемыми или свидетелями, а не допрашивать их без ущерба для дела часто невозможно, предлагал учредить в уголовном процессе положение лица, дающего объяснения, и сохранить как исключение понятие подозреваемого в случаях, когда к такому лицу применяется задержание или мера пресечения до привлечения его к уголовной ответственности. Мы согласны с автором данной точки зрения только в части учреждения в уголовном процессе лица, дающего объяснения. Но если в уголовном процессе будет два вида лиц: лицо, дающее объяснение и подозреваемый, то по-нашему мнению, могут возникнуть разногласия, путаница в определении процессуального положения таких лиц. Тем более, что в то время когда автор высказал эту точку зрения, советское уголовно-процессуальное право развивалось и среди работников правоохранительных органов было еще мало лиц с высшим юридическим образованием.

Голунский С. А. высказался за то, чтобы существование подозреваемого и допрос его в советском уголовном процессе допускались только в случаях, точно указанных в законе: при задержании подозреваемого и применении к нему меры пресечения. Мы согласны с таким мнением, так как привлечение лица в качестве подозреваемого должно проводиться только в соответствии с законом.

Кондратенко Н. отмечал, что практика допроса лиц в качестве подозреваемых до предъявления им обвинения верна и заменять термин «подозреваемый» каким-нибудь другим было бы никому не нужной фикцией. Так как допрашиваемый в этих случаях действительно подозреваемый, лучше называть его настоящим именем.¹⁸ Мы согласны с автором в том, что нужно сохранить понятие «подозреваемый», но только оно должно меняться с течением времени.

Приведенные выше мнения дают основание утверждать, что большинство участников дискуссии о подозреваемом прямо или косвенно признавали необходимость существования в исключительных случаях фигуры подозреваемого в советском уголовном процессе и отрицали правомерность практики допроса каждого предполагаемого обвиняемого в качестве подозреваемого.

Складывающаяся практика широкого вовлечения в процесс граждан в качестве подозреваемых дала отрицательные последствия. Это обусловило издание Прокурором СССР циркуляра от 5 июня 1937 года № 41/26 «О повышении качества расследования», в котором отмечалось, что некоторые следователи, а также другие работники расследования на основании данных, позволяющих сделать предположение о виновности лица в совершении преступления, ставят этих лиц в совершенно неопределенное положение подозреваемых, и в связи с этим предписывалось «при допросе граждан, подозреваемых в совершении преступления, не допускать наименования их «подозреваемыми» и вообще устранить из следственной практики фигурирование на следствии того или иного лица в положении «подозреваемого». Если в отношении того или иного лица имеются данные, указывающие на совершение им преступления,— привлекать это лицо к уголовной ответственности и допрашивать в качестве обвиняемого».

«В циркуляре Прокурора СССР содержалась констатация факта распространенности в деятельности органов дознания и предварительного следствия неправильного понимания и применения отдельных норм УПК, относящихся к подозреваемому, а также отмечалась неопределенность положения подозреваемого в процессе. Это отражало действительность и требовало руководящих разъяснений соответствующих правил института подозреваемых и инструктивных указаний о том, какими правами могут пользоваться подозреваемые и чем эти права должны гарантироваться, когда допустим допрос лиц в качестве подозреваемых и в каком порядке его следует производить, и по другим вопросам, которые не нашли своего разрешения в законе. Таких разъяснений и указаний циркуляр не давал. Вместо того чтобы устранить неопределенность положения подозреваемого в процессе, циркуляр запретил фигурирование на следствии лиц в качестве подозреваемых, т. е. устранил само понятие «подозреваемый».

Циркуляр от 5 июля 1937 года, конечно, юридически не отменял закона. Поэтому правовая основа для существования в советском уголовном процессе подозреваемого в случаях, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством, не изменилась. Однако фактически циркуляр привел к исчезновению на предварительном следствии, а в значительной мере и на дознании (ибо прокурор осуществлял руководство и надзор за дознанием, давал обязательные для органов дознания указания) процессуальной фигуры подозреваемого.

Устранение из процесса подозреваемого осуществлялось за счет снижения требований к обоснованности привлечения в качестве обвиняемого. Об этом говорит содержащееся в циркуляре предписание следователям при наличии данных (не достаточных данных, как этого требовал закон, а просто данных), указывающих на совершение тем или иным лицом преступления, привлекать это лицо в качестве обвиняемого. Такое требование означало не что иное, как подмену оснований для предъявления обвинения основаниями для вовлечения в процесс в качестве подозреваемого. Этим самым открывался широкий простор для субъективизма в решении вопроса о привлечении граждан к уголовной ответственности, органам дознания и предварительного следствия предоставлялась практическая возможность предъявления обвинения честным гражданам на основе сомнительных данных о их причастности к преступлению, т. е. создавались благоприятные условия для произвола и беззакония при расследовании уголовных дел. Следует, однако, с удовлетворением отметить, что привлечение в качестве обвиняемых граждан на основе предположения их виновности в преступлении (подозрения) в деятельности органов милиции и следователей прокуратуры распространения не получило.»

После издания Прокурором СССР (А. Я. Вышинским) циркуляра № 41/26 от 5 июня 1937 года употребление в следственной практике термина «подозреваемый», вовлечение и фигурирование в процессе граждан, в качестве подозреваемых стали запрещенными действиями. Это привело к тому, что следственная практика и процессуальная теория на длительное время были лишены реальной возможности вносить свой вклад в дело совершенствования института подозреваемых.

Подпись на циркуляре № 41/26 А. Я. Вышинского — Генерального Прокурора СССР, академика — означала многое. Даже профессор М. С. Строгович счел возможным в трактовке вопроса о подозреваемом в советском уголовном процессе отдать предпочтение циркуляру, а не закону. М. С. Строгович доказывал, что все выражения УПК, в которых употребляется термин «подозреваемый» «…не дают никаких оснований утверждать, что в советском уголовном процессе наряду с обвиняемым имеется особый процессуальный субъект, особая процессуальная фигура — подозреваемый».

В 1946 году А. Я. Вышинский признал неправильным исключение из процесса фигуры подозреваемого и отметил, что подозреваемым является тот, на кого падает подозрение при условиях, названных УПК союзных республик в качестве оснований для задержания. Этим был приоткрыт путь к восстановлению подозреваемого в правах участника процесса (в исключительных случаях) и к обсуждению проблемы подозреваемого в советском уголовном процессе.

В последующие годы до принятия Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, хотя нормы УПК относительно подозреваемого не изменялись, вопрос о подозреваемом в советском уголовном процессе оставался дискуссионным. Выяснялись два основных момента: допустим ли в советском уголовном процессе подозреваемый как самостоятельный участник и кого следует считать подозреваемым.

Профессор М. А. Чельцов признавал, что «подозреваемый» не может быть упразднен ни в психологии следователя, ни даже в Уголовно-процессуальном кодексе, обязанном считаться с жизнью и обеспечивать в определенных случаях возможность принятия следователем мер в отношении лица, не могущего еще быть привлеченным к ответственности». Этими случаями, по мнению М. А. Чельцова, являются случаи применения к такому лицу меры пресечения до привлечения его в качестве обвиняемого по делу.

Профессор М. С. Строгович, исследуя вопрос о подозреваемом, приходит к выводу, что подозреваемым в советском уголовном процессе является лицо, которое не привлечено еще в качестве обвиняемого по делу, но в отношении которого при расследовании дела применено задержание или мера пресечения ввиду наличия некоторых данных, указывающих на совершение преступления этим лицом, но еще недостаточных для привлечения этого лица к делу в качестве обвиняемого.

Такого же мнения по вопросу о подозреваемом придерживались Д. С. Карев, В. 3. Лукашевич, В. Н. Рощини др. Они утверждали, что подозреваемым в советском уголовном процессе является лицо, которое не привлечено еще в качестве обвиняемого по делу, но в отношении которого при расследовании дела применено задержание или мера пресечения ввиду наличия некоторых данных, указывающих на совершение преступления этим лицом, но еще недостаточных для привлечения этого лица к делу в качестве обвиняемого.

Арзуманян Т. видел подозреваемого в советском уголовном процессе во всех случаях, когда лицо, в отношении которого имелись данные о совершении им преступления, подвергалось задержанию либо к нему до привлечения к уголовной ответственности применялась мера пресечения или оно допрашивалось в качестве подозреваемого.

Гольст Г. Р. Р. Рябин и А. Разник высказывались против существования в нашем процессе промежуточного института подозреваемых. Этой точки зрения придерживалась и редакция журнала «Социалистическая законность».

В практической деятельности органов дознания и предварительного следствия по расследованию уголовных дел в этот период лица, вовлекаемые в процесс на основании данных, достаточных лишь для вероятного вывода о совершении ими преступления, именовались подозреваемыми, как правило, только в случаях применения к ним задержания или меры пресечения до привлечения в качестве обвиняемого.

Таким образом, история института подозреваемых позволяет утверждать, что в советском уголовном процессе ко времени принятия Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик:

1.Институт подозреваемых оказался жизнеспособным и, несмотря на попытку его ликвидации, доказал свое право на существование, свое соответствие задачам научно обоснованной организации борьбы с преступлениями.

2. Институт подозреваемых претерпел ряд изменений, наиболее существенным из которых является превращение подозреваемого из непременного участника процесса при расследовании дела в форме дознания и исключительного на предварительном следствии во временного и исключительного участника процесса в стадии предварительного расследования.

3. Институт подозреваемых имел ряд существенных пробелов: в нем не раскрывалось с достаточной четкостью понятие подозреваемого, не определялись права подозреваемого и их гарантии, порядок его допроса, порядок вовлечения в процесс граждан в качестве подозреваемых и реабилитации ошибочно оказавшихся в этом положении.

4. Процессуальная теория, занимаясь в основном решением вопроса о допустимости существования фигуры подозреваемого в процессе, выработала устоявшееся в известной мере определение понятия подозреваемого как лица, к которому в силу наличия данных о совершении им преступления, недостаточных для предъявления обвинения, применено задержание или мера пресечения до привлечения в качестве обвиняемого, а также положение р том, что подозреваемый должен допрашиваться по правилам допроса обвиняемого.

5. В практике не сложились единые критерии и формы решения вопросов проблемы подозреваемого, не урегулированных действующим уголовно-процессуальным законодательством.

Недостаточная четкость и ясность норм уголовно-процессуального законодательства о подозреваемом, разнобой в решении вопроса о понятии подозреваемого в юридической литературе и следственной практике, неопределенность процессуального положения подозреваемого настоятельно требовали установления в законодательном порядке наиболее общих, отправных и руководящих положений, которые обеспечили бы правильное и единообразное разрешение принципиальных вопросов проблемы подозреваемого в общесоюзном масштабе. Эту задачу и призваны были выполнить Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, принятые Верховным Советом СССР 25 декабря 1958 года.

ГЛАВА 2. Статус подозреваемого по Основам уголовного судопроизводства СССР от 1958г.

Нередко преступники не только тщательно готовятся к совершению преступления, предпринимают всевозможные меры к тому, чтобы не оставить следов или замаскировать следы преступной деятельности, но и активно действуют после совершения преступления, пытаясь скрыть, уничтожить оставленные следы или скрыться от следствия и суда и тем самым остаться безнаказанными. Для пресечения такой деятельности лиц, в отношении которых имеются уличающие доказательства, еще недостаточные для предъявления обвинения в совершении преступления, закон допускает вовлечение этих лиц в процесс в качестве подозреваемых.

Фигурирование в качестве подозреваемого в процессе сопряжено с ограничением прав гражданина, с причинением ему морального вреда. Превращение в подозреваемых для предотвращения возможных или предпринимаемых попыток предположительно виновных в преступлении лиц скрыть свою преступную деятельность или скрыться от следствия и суда является действенным, но обоюдоострым средством борьбы с преступлениями. Оно способствует обеспечению неотвратимости ответственности за преступление и оказывает благотворное влияние на действительно виновных в совершении преступления лиц. Вместе с тем ошибочное поставление граждан в положение подозреваемых, даже при гарантировании быстрой реабилитации таких лиц, причиняет им трудно устранимый моральный вред, а также подрывает авторитет органов дознания и предварительного следствия.

Подозреваемый располагает большими возможностями выяснения существенных обстоятельств дела. В тех случаях, когда подозреваемый действительно совершил преступление, ему, как правило, хорошо известны фактические обстоятельства дела и источники сведений о них. Если же гражданин вовлечен в процесс в качестве подозреваемого в силу стечения обстоятельств, то в этом случае ему известны факты и обстоятельства, которые устанавливают несостоятельность выдвинутого в отношении ого подозрения. Процессуальное положение подозреваемого и призвано служить тому, чтобы исключить возможность противодействия раскрытию истины по долу, продолжать преступную деятельность или скрыться от следствия и суда для лиц, в отношении которых имеются обвинительные доказательства, недостаточные для предъявления обвинения в совершении преступления, а также гарантировать этим лицам право возражать против подозрения, опровергать его, обосновывать непричастность к данному преступлению или объяснить свои действия и поступки.

Какими же правами и обязанностями наделен подозреваемый в советском уголовном процессе?

Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик указывают, что лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, а также заключенное под стражу до предъявления ему обвинения, имеет право обжаловать действия лица, производящего дознание, следователя или прокурора, давать объяснения и заявлять ходатайства (ст. 32, 33). Уголовно-процессуальные Кодексы союзных республик, определяя процессуальное положение подозреваемого, воспроизводят положения Основ и дополнительно наделяют подозреваемого правом знать, в чем он подозревается (об этом отсутствуют указания только в УПК Белорусской — ст. 120 — и Эстонской ССР— ст. 102), представлять доказательства (кроме УПК Эстонской ССР — ст. 49) и заявлять отводы следователю и лицу, производящему дознание (не упоминают о праве подозреваемого заявлять отводы УПК Казахской — ст. 37, 38, Украинской — ст. 58, 60, Азербайджанской — ст. 48, Грузинской — ст. 57, Узбекской — ст. 33 — и Эстонской ССР— ст. 102). Кроме перечисленных прав, УПК некоторых союзных республик предоставляют подозреваемому и другие: заявлять отводы прокурору (УПК Литовской и Армянской ССР), переводчику, специалисту (УПК РСФСР, БССР, Армянской и Молдавской ССР); знакомиться с постановлением о назначении экспертизы, заявлять отводы эксперту, просить о назначении указанного им лица экспертом, о включении предлагаемых им вопросов на разрешение экспертизы, знакомиться с заключением эксперта (УПК РСФСР и БССР); знать о предоставленных ему правах (УПК РСФСР, Таджикской и Киргизской ССР). Следует, однако, отметить, что указанное выше расширение прав подозреваемого уголовно-процессуальным законодательством союзных республик закреплено, как правило, не в нормах, говорящих о процессуальном положении подозреваемого, а в иных правилах, регулирующих уголовное судопроизводство.

Таким образом, УПК союзных республик говорят о том, что в советском уголовном процессе подозреваемый вправе: знать, в чем он подозревается; заявлять отводы; давать показания; представлять доказательства; заявлять ходатайства; обжаловать действия лица, производящего дознание, следователя и прокурора.

Относительно обязанностей подозреваемого в УПК союзных республик каких-либо обобщенных конкретных указаний не имеется. Однако бесспорно, что подозреваемый имеет не только права, но и определенные обязанности, ибо именно выполнение лицом, вероятно виновным в совершении преступления, обязанностей подозреваемого служит в исключительных случаях средством обеспечения неотвратимости ответственности за преступление.

Основой для определения обязанностей подозреваемого в процессе, равно как и других его участников, является положение Конституции СССР, согласно которому «каждый гражданин СССР обязан соблюдать Конституцию Союза Советских Социалистических Республик, исполнять законы, блюсти дисциплину труда, честно относиться к общественному долгу, уважать правила социалистического общежития» (ст. 130). Аналогичное правило закреплено и в Конституции БССР (ст. 105). Руководствуясь этим положением и учитывая роль лица в том событии, которое является предметом исследования по уголовному делу, законодатель устанавливает обязанности данного лица в процессе, хотя и не всегда формулирует их в нормах УПК. Они предполагаются теми принудительными мерами, которые могут быть употреблены в отношении данного участника процесса в целях обеспечения такого его поведения, которое не препятствовало бы достижению задач уголовного судопроизводства.

Для быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновных и обеспечения неотвратимости ответственности за преступление Основы уголовного судопроизводства и УПК союзных республик предусматривают возможность применения к вероятному виновнику преступления привода (ст. 146 УПК БССР), задержания (ст. 119 УПК БССР), меры пресечения (ст. 85 УПК БССР), наложения ареста на имущество (ст. 174 УПК БССР), обыска (ст. 167, 171 УПК БССР), выемки (ст. 1(1(1 УПК БССР), освидетельствования (ст. 180 УПК БССР), направлении на экспертное исследование (ст. 187 УПК БССР), отобрания образцов для сравнительного исследования (ст. 185 УПК БССР), предъявления для опознания (ст. 163 УПК БССР).

Сущность перечисленных принудительных мер и основания их применения к вероятному виновнику преступления позволяют утверждать, что подозреваемый в советском уголовном процессе обязан: являться по вызову органов дознания, следствия, прокуратуры и суда; не уклоняться от следствия и суда и не продолжать преступную деятельность; не противодействовать раскрытию истины по делу.

Выполнение подозреваемым возложенных на него обязанностей в процессе надежно и целесообразно гарантируется правомочиями органа расследования на применение к подозреваемому в случае необходимости надлежащих мер процессуального принуждения.

Неполное определение в законе прав подозреваемого и отсутствие в нем указаний об обязанностях подозреваемого приводит к тому, что подозреваемый, появившись в процессе, часто не получает от органа расследования ясного и четкого объяснения того, каким образом (используя какие права) он может отстаивать свои интересы и как он должен вести себя во время пребывания в положении подозреваемого по делу. Более того, подозреваемому, как правило, не объясняются и не разъясняются его обязанности в процессе. Это, конечно, не способствует успеху расследования, охране законных интересов вероятно виновного в совершении преступления лица.

Думается, что наиболее действенным средством исключения недопустимой в советском уголовном процессе практики неполного разъяснения подозреваемому его прав и отказа от объявления ему его процессуальных обязанностей было бы внесение следующего дополнения в правило УПК, определяющее подозреваемого:

Подозреваемый обязан: являться по вызову лица, производящего дознание, следователя и прокурора; не уклоняться от следствия и суда и не продолжать преступную деятельность; не препятствовать раскрытию истины по делу.

Подозреваемый имеет право: знать, в чем он подозревается; заявлять отводы, давать показания, представлять доказательства; заявлять ходатайства; обжаловать действия и решения лица, производящего дознание, следователя и прокурора.

В Советском государстве действует презумпция знания закона, в том числе и уголовно-процессуального. В силу этого нет необходимости и основания предусматривать при регламентации процессуального положения участника процесса его право знать о своих правах и обязанностях. Вместе с тем при определении основных начал и порядка производства уголовных дел нельзя упускать из виду и того факта, что многие лица, призываемые к участию в процессе в том или ином качестве, знают закон, устанавливающий их права и обязанности, в самых общих чертах, а иногда и вовсе не имеют о нем представления.

Предполагая недостаточное знание процессуального закона участниками процесса, Основы уголовного судопроизводства (ст. 27) и УПК союзных республик (ст. 60 УПК БССР) возлагали на органы, ведущие производство по уголовному делу, обязанность «разъяснить участвующим в деле лицам их права и обеспечить возможность осуществления этих прав». УПК затем конкретизирует эту обязанность применительно к каждому из участвующих в деле лиц и для каждой стадии процесса. Нельзя не отметить, что такая конкретизация указанной обязанности в отношении подозреваемого отсутствует в УПК БССР (ст. 120), Узбекской (ст. 104), Казахской (ст. 110), Грузинской (ст. 123), Молдавской (ст. 105), Киргизской (ст. 110) и Эстонской ССР (ст. 102). Это — бесспорный пробел закона, подлежащий законодательному восполнению.

1. Права подозреваемого и их гарантии в советском уголовном процессе

Построение и проведение предварительного расследования уголовных дел на последовательно демократических принципах публичности, законности и обоснованности привлечения в качестве обвиняемого, всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела, национального языка судопроизводства, беспристрастности, незаинтересованности лиц, ведущих производство по уголовному делу, независимости этих лиц и подчинении их только закону, оценки доказательств по внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности и т. п., вызвавшие к жизни права подозреваемого и их конкретные гарантии, делают использование подозреваемым своих прав надежным средством осуществления его законных интересов.

Право подозреваемого знать, в чем он подозревается. Задачи уголовного судопроизводства и интересы самого подозреваемого требуют его активного, целенаправленного участия в деятельности по проверке имеющегося в отношении его подозрения. Это обусловлено тем, что такая деятельность подозреваемого в силу его возможностей выяснения фактических обстоятельств дела, во-первых, способствует быстрому и полному раскрытию преступления, установлению и изобличению виновных в его совершении лиц и, во-вторых, сводит до минимума время фигурирования в процессе граждан в качестве подозреваемых.

Принимать активное участие в той или иной деятельности можно лишь хорошо зная ее предмет. Предметом деятельности в уголовном деле с момента появления в нем подозреваемого является выдвинутое в отношении его подозрение. Чтобы подозреваемый мог активно возражать против подозрения или соглашаться с ним, доказывать свою непричастность к преступлению или рассказывать о том, как и что им было совершено, он должен знать подозрение. Поэтому первым правом подозреваемого в процессе должно быть и есть его право знать, в чем он подозревается.

Следует, однако, отметить, что ни Основы уголовного судопроизводства (ст. 32, 33), ни Уголовно-процессуальные кодексы союзных республик (ст. 52 УПК РСФСР, ст. 85, 119 УПК БССР) в нормах, определяющих права подозреваемого, не называют его права знать, в чем он подозревается. О том, что это право принадлежит подозреваемому, свидетельствует обязанность органов расследования объявлять подозреваемому перед допросом, в совершении какого преступления он подозревается (ст. 123 УПК РСФСР). При отсутствии у подозреваемого права знать подозрение не возлагалась бы на органы расследования и обязанность объявить ему это подозрение.

Сущность права подозреваемого знать, в чем он подозревается, состоит в том, что посредством передачи подозреваемому информации о том, в совершении какого преступления предполагается его виновность, ему предоставляется возможность уяснить подозрение и активно, целенаправленно действовать по его опровержению или разъяснению, по обоснованию несостоятельности тех данных, которые вызвали это подозрение, либо по выяснению и объяснению своих действий в том событии, которое повлекло за собой возбуждение уголовного дела.

Подозреваемый, выслушав формулу подозрения и осмыслив его содержание, может судить о том, какими сведениями о преступлении располагают органы предварительного расследования, является подозрение правильным или нет, какие обстоятельства не отражены или не нашли в нем соответствующего отражения, что нужно сделать, чтобы эти обстоятельства были выявлены и повлекли за собой отвечающие их значению последствия, т. е. получает отправные, исходные данные, без которых он не в состоянии со зданием дела возражать против подозрения, защищаться от него или раскрывать свою роль, свои действия в событии, являющемся предметом исследования по делу. Предоставление подозреваемому права знать, в чем он подозревается, еще не означает, что каждый подозреваемый проявит инициативу и использует это право. Чтобы ни один подозреваемый не остался не осведомленным об имеющемся в отношении его подозрении, необходимо гарантировать ознакомление подозреваемого с предположительным выводом органов предварительного расследования о совершении им конкретного преступления. Гарантией права подозреваемого знать сущность подозрения служит обязанность органов расследования перед допросом объявить подозреваемому, в совершении какого преступления он подозревается, и сделать об этом отметку в протоколе допроса (ст. 123 УПК РСФСР). Это требование недостаточно определенно. Оно не дает ответа на вопрос, что именно, какие признаки, характеризующие преступление, должны отражаться в формуле подозрения, объявляемого подозреваемому перед допросом.

Несовершенство действующего уголовно-процессуального законодательства по рассматриваемому вопросу повлекло за собой разнобой в практике его применения. В одних случаях лицо, производящее дознание, или следователь ограничивают объявление подозрения сообщением подозреваемому наименования того преступления, в совершении которого он подозревается (Вы подозреваетесь в совершении кражи, в изнасиловании, в причинении телесных повреждений гр. П.); в других случаях в формуле подозрения отражается объект и объективная сторона состава преступления (Вы подозреваетесь в том, что причинили гр. С. ножевые ранения, повлекшие смерть); в — третьих, дается достаточно полное описание совершенного преступления (Вы подозреваетесь в том, что 24 июня сего года в 5-м часу дня в автобусе маршрута № 13 г. Минска похитили из кармана брюк гр. В. 10 рублей).

Отсутствие единства практики по вопросу о формуле подозрения, объявляемого подозреваемому, не способствует повышению качества предварительного расследования и исключению случаев необоснованного вовлечения в процесс граждан в качестве подозреваемых.

Рабочая версия следователя о совершении преступления определенным лицом влечет за собой применение мер процессуального принуждения в отношении этого лица или вызов его на допрос, т. е. вовлечение в процесс в качестве подозреваемого, лишь тогда, когда по делу имеются законные основания для применения этих мер.

Согласно действующему уголовно-процессуальному законодательству, для принятия решения о вовлечении гражданина в процесс в качестве подозреваемого орган, ведущий расследование, должен иметь в своем распоряжении фактические данные, устанавливающие, что определенное событие имело место в действительности и обладает признаками преступления (ст. 105 УПК БССР); преступное деяние вероятно совершило такое-то лицо (ст. 119 УПК БССР); на этом лице, при нем или в его жилище находятся или могут находиться следы преступления (ст. 166, 177 УПК БССР) либо объекты, необходимые в качестве образцов для сравнительного исследования (ст. 185 УПК БССР), или это лицо пытается противодействовать раскрытию истины по делу, может уклониться от следствия, суда и исполнения приговора (ст. 84, 119, 174 УПК БССР).

Следовательно, в момент появления в процессе подозреваемого у органа расследования всегда имеется такой минимум доказательств, которые позволяют ему четко и ясно указать, какое именно общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, имело место в действительности, время, место и иные обстоятельства его совершения, характеризующие это деяние как конкретное, индивидуально-определенное преступление.

Назначение права подозреваемого знать, в чем он подозревается, а также те возможности, которыми располагает следователь в момент появления в процессе подозреваемого, позволяют утверждать, что при объявлении подозреваемому, в совершении какого преступления он подозревается, должно быть названо противоправное деяние и те его отличительные черты, которые свидетельствуют о наличии в нем признаков состава конкретного преступления, а также время, место и иные обстоятельства совершения этого преступления, поскольку они установлены материалами дела. Осуществление этого требования в практической деятельности органов дознания и предварительного следствия явится надежной гарантией того, что каждый подозреваемый в состоянии узнать и уяснить сущность подозрения, а также будет служить средством самоконтроля органа расследования за законностью вовлечения в процесс граждан в качестве подозреваемых. Вместе с тем выполнение данного требования не станет препятствием к раскрытию преступления и изобличению виновных, ибо подозреваемому будут сообщаться факты и обстоятельства, но не доказательства, которыми они подтверждаются. К тому же подозреваемый узнает о них уже после того, когда к нему будут применены меры процессуального принуждения, исключающие для него возможность противодействовать достижению задач уголовного судопроизводства.

Объявление подозреваемому подозрения должно производиться перед его допросом (ст. 123 УПК РСФСР). Между тем, комментируя ст. 123 УПК РСФСР, Г. М. Миньковский утверждает, что «разъяснение сущности подозрения не связывается обязательно с моментом начала допроса. В некоторых случаях разъяснение, в чем конкретно данное лицо подозревается, может быть сделано в ходе допроса».

Право подозреваемого заявлять отводы.

Беспристрастность и объективность исследователя (должностного лица или органа, осуществляющего производство по уголовному делу) и его заменимых помощников (участников процесса, функции которых могут быть столь же успешно выполнены другими лицами) — одно из непременных условий, без которого результаты исследования, выводы исследователя не могут быть признаны убедительными, не могут не вызвать сомнения в их правильности и достоверности. Чтобы обеспечить точное и неуклонное соблюдение указанного условия при исследовании и разрешении вопросов уголовного дела, в советском уголовном процессе последовательно проводится начало недопустимости участия в нем заменимых лиц, если они лично прямо или косвенно заинтересованы в исходе дела (ст. 18 Основ, ст. 16 УПК БССР). В качестве средства реализации этого требования выступают отвод и самоотвод.

Подозреваемый заинтересован в том, чтобы вопрос о ого виновности в совершении преступления выяснялся и разрешался объективными и беспристрастными лицами. Ему часто известны обстоятельства, характеризующие взаимоотношения участников процесса, их отношения и связи с лицами, ведущими производство по делу и выполняющими в нем другие обязанности. Все это требует наделения подозреваемого правом заявлять отводы. Оно необходимо ему как средство осуществления своей защиты.

Ст. 85 и 119 УПК БССР, определяя права подозреваемого, не называют среди них право заявлять отводы. О том, что это право принадлежит подозреваемому, гласят ст. 47, 74, 128, 131 УПК БССР. Среди лиц, которые могут заявить отвод лицу, производящему дознание, следователю, эксперту, специалисту и переводчику, в перечисленных статьях упоминается и подозреваемый. Ст. 42 УПК БССР не указывает на отвод прокурора подозреваемым. Это, однако, не следует считать основанием для утверждения об отсутствии у подозреваемого права заявить отвод прокурору. Видимо, это недостаток законодательной техники, а не выражение подлинной воли законодателя, интересы которого требуют, чтобы в процессе были использованы все возможности устранения от руководства и надзора за расследованием заинтересованного в исходе дела прокурора.

Следовательно, в советском уголовном процессе подозреваемому принадлежит право заявлять отводы всем заменимым участникам предварительного расследования: лицу, производящему дознание, следователю, прокурору, эксперту, специалисту и переводчику.

Заявлять отводы — право, но не обязанность подозреваемого. Он использует это право по своему усмотрению. Право подозреваемого заявлять отводы является для него средством отстранения от исследования и разрешения вопроса о его виновности в совершении преступления таких лиц, которые не в состоянии быть объективными и беспристрастными в его деле. Однако заявление подозреваемым отвода не влечет за собой автоматического отстранения от ведения дела или участия в следственном действии того лица, которому сделан отвод. Для этого необходимо, чтобы в отношении отводимого лица имелись обстоятельства, подтверждающие его личную прямую или косвенную заинтересованность в исходе дела. Поэтому подозреваемому при возбуждении отвода следует не только указывать, кто именно не должен принимать участия в расследовании его дела, но и приводить данные, доводы и соображения, свидетельствующие о наличии основания для отвода этого лица.

В советском уголовном процессе заменимый участник предварительного расследования не может участвовать в деле в следующих случаях:

1) если он является потерпевшим, гражданским истцом, гражданским ответчиком, свидетелем, а также если он участвовал в данном деле в качестве экспорта, переводчика, лица, производящего дознание, следователя, прокурора, общественного обвинителя, защитника, общественного защитника, законного представителя обвиняемого, представителя потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика;

2) если он является родственником потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика или их представителей, обвиняемого или его законного представителя, прокурора, общественного обвинителя, защитника, общественного защитника, следователя или лица, производящего дознание;

3) если имеются иные обстоятельства, дающие основание считать, что отводимое лицо лично прямо или косвенно заинтересовано в этом деле (ст. 27 УПК БССР).

При этом, однако, предыдущее участие прокурора, следователя, лица, производящего дознание, эксперта, специалиста, переводчика в данном деле в том же качестве не является основанием для отвода (ст. 42, 47, 74, 128², 131 УПК БССР).

Эксперт, специалист и переводчик подлежат также отводу, если обнаружится их некомпетентность (ст. 74, 128, 131 УПК БССР), а эксперт и специалист еще и в случаях:

1) если они находились или находятся в служебной или иной зависимости от обвиняемого, потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика;

2) если они производили по данному делу ревизию, материалы которой послужили основанием к возбуждению уголовного дела (ст. 74, 128² УПК БССР).

Личная прямая или косвенная заинтересованность в деле, проявлениями которой являются перечисленные предусмотренные законом обстоятельства, способна сделать лицо пристрастным, необъективным помимо его воли и желания. Это объясняется тем, что заинтересованное лицо еще до выполнения в деле соответствующих процессуальных обязанностей имеет об этом деле, о его основных участниках, их достоинствах и недостатках определенное мнение. Такое мнение незаметно, вопреки стремлению самого лица, направляет его деятельность в исследовании обстоятельств дела в сторону подтверждения этого мнения, ибо человек из всей массы получаемой им информации быстрее осмысливает и запоминает то, что согласуется с его взглядами, мнениями, представлениями о предмете, который он изучает.

Своевременно и правильно использовать право заявлять отводы подозреваемый сможет лишь тогда, когда он знает о принадлежности ему этого права и осведомлен о том, кому, когда и по каким основаниям он может заявлять отводы. Такое положение может быть достигнуто при надлежащем гарантировании подозреваемому его права заявлять отводы.

УПК союзных республик содержат общее предписание органам, ведущим производство по делу, разъяснять участвующим в нем лицам их права и содействовать осуществлению этих прав (ст. 60 УПК БССР). Однако это общее требование при регламентировании предварительного расследования не нашло своей конкретизации и детализации в отношении подозреваемого. В УПК отсутствует норма, закрепляющая обязанность органа расследования разъяснить подозреваемому его право заявлять отводы, в соответствующий момент сообщить подозреваемому о лицах, которым он может заявить отвод, спросить подозреваемого, имеются ли у него отводы, отразить выполнение этих требований в протоколе следственного действия и удостоверить эту отметку подписью подозреваемого. То, что такая обязанность возложена на органы расследования, вытекает из правила ст. 125 УПК БССР, согласно которому при поручении расследования нескольким следователям «подозреваемому… при разъяснении права ми отвод объявляется весь состав следователей».

Право подозреваемого давать показания. Для обозначения сведений, которые сообщает подозреваемый в связи с объявленным ему подозрением, закон употребляет термины «объяснения» (ст. 33, 34 Основ, ст. 85, 119 УПК БССР) и «показания», (ст. 16 Основ, ст. 63, 70 УПК БССР). Равнозначны ли эти термины или между ними есть разница?

В словаре русского языка смысловое значение указанных терминов раскрывается так: объяснение — письменное или устное изложение (рассказ о чем-нибудь, изображение чего-нибудь, воспроизведение чего-нибудь) в оправдание чего-нибудь, признание в чем-нибудь; показание — свидетельство (то, что подтверждает, удостоверяет какое-нибудь событие), рассказ (передача устной или письменной речью каких-нибудь событий), ответ на допросе. Следовательно, смысловое значение и термина «объяснение» и термина «показание» — это рассказ лица об известных ему определенных явлениях, событиях, фактах. Но показанием может быть назван такой рассказ любого лица, объяснением же — только рассказ лица, которое предполагается или считается виновником данного явления, события, факта. Иными словами, всякое объяснение может быть названо показанием, но не всякое показание, а только показание предполагаемого или действительного виновника события об этом же событии может быть названо объяснением.

Таким образом, всякое показание подозреваемого является в то же время, и его объяснением, в котором он выражает свое отношение к подозрению и этим самым защищается от подозрения. Показания и объяснения — понятия соподчиненные, но не совпадающие полностью, не равнозначные. Однако различия между ними весьма незначительны.

Сущность и значение предоставленного подозреваемому права давать показания определяются, во-первых, его положением в уголовном процессе как вероятного виновника преступления, во-вторых, той действительной ролью, которую он выполнял в событии преступления, и, в-третьих, доказательственной силой сообщаемых им фактических данных в установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию но уголовному долу.

Лицо, которому объявлено, в совершении какого преступления оно подозревается, всегда заинтересовано в исходе проверки этого подозрения, в его опровержении или разъяснении, т. е. в предоставлении ему средств, используя которые оно могло бы возражать против подозрения, защищать свои законные интересы.

Подозреваемый, действительно виновный в совершении преступления, лучше кого бы то ни было знает все существенные обстоятельства дела, ибо именно он их вызвал к жизни. Если подозреваемый не совершал преступления, а был посторонним наблюдателем события преступления или на него были направлены действия виновных, ему также известны все или многие обстоятельства, подлежащие установлению по делу. В тех же случаях, когда подозреваемый не имеет никакого отношения к расследуемому делу и ничего о нем не знает, ему лучше других известны те факты, которые опровергают возникшее в отношении его подозрение.

Каждое преступление представляет собой сложное явление общественной жизни. Для органов, ведущих производство по уголовному делу, оно всегда является событием прошлого и может быть раскрыть, познано только путем обнаружения и исследования тех следов, которые это преступление оставило в объективной реальности — на материальных предметах и в сознании людей.

Право подозреваемого представлять доказательства.

Уголовно-процессуальный закон наделяет лиц, в том числе и подозреваемого, правом представлять доказательства, но не раскрывает содержание этого права и не определяет, как, в каком порядке должно производиться представление доказательств и как процессуально оформляется это действие.

Право подозреваемого представлять доказательства дает ему реальную возможность включать в исследование (доказывание) подозрения все фактические данные об обстоятельствах дела, которые объективировались (отразились) на (или в) определенных предметах, вещах, документах и других объектах, находящихся в его распоряжении.

Подозреваемый не правомочен производить следственные действия по обнаружению, закреплению и проверке доказательств, поэтому им могут быть представлены только вещественные и письменные источники доказательств: орудия совершения преступления, объекты преступных действий, деньги и ценности, нажитые преступным путем, предметы, сохранившие на себе следы преступления, и другие предметы, могущие служить средством установления истины по делу, справки, характеристики, различные записки и записи, письма, доверенности, расходные ордера, акты и иные документы, в которых содержатся данные, имеющие значение для дела.

Представить что-либо в состоянии только тот, у кого это «что-либо» имеется. Стало быть, инициатива представления доказательств может исходить от лица, которое такими доказательствами располагает. Это положение относится и к подозреваемому. Однако для того, чтобы подозреваемый мог своевременно проявить такую инициативу, необходимы активные действия органа, ведущего производство по делу. Последний должен разъяснить подозреваемому его права представлять доказательства и порядок совершения этого действия, а также опросить подозреваемого, имеются ли у него на руках источники доказательств и желает ли он представить их органам расследования. В стадии предварительного расследования доказывание осуществляется прокурором, следователем и лицом, производящим дознание (ст. 14 Основ, ст. 15 УПК БССР). Этим органам и вправе представлять доказательства подозреваемый.

Представление доказательств предполагает, как правило, чтобы были налицо тот, кто представляет; тот, кому представляют, и то, что представляют. Как исключение, оно возможно и в отсутствие того, кто представляет доказательства, и даже при неизвестности этого лица (анонимное представление доказательств). Отсюда ясно, что подозреваемый может осуществлять свое право представлять доказательства либо путем явки к следователю или лицу, производящему дознание, и передачи ему имеющихся у него вещественных и письменных источников доказательств с просьбой приобщить их к делу, либо путем направления этих материалов и письменной просьбы о их приобщении к делу по почте или через других лиц. Во втором случае, однако, чаще всего приходится вызывать подозреваемого на допрос для выяснения происхождения и путей появления у него объектов, которые он представил для приобщения к делу в качестве доказательств.

Право подозреваемого заявлять ходатайства.

Активность и инициатива участников процесса в постановке, выяснении и обсуждении существенных вопросов уголовного дела — одно из важнейших условий его всестороннего, полного и объективного исследования и правильного разрешения. Способом проявления участниками процесса инициативы, направленной на принятие в ходе производства по делу определенных решений и совершение определенных действий, служит заявление ходатайства.

Право заявлять ходатайства, т. е. обращаться к органам, ведущим производство по уголовному делу, с официальными просьбами, которые подлежат обязательному отражению в материалах дела и столь же обязательному рассмотрению и разрешению, является надежным инструментом, с помощью которого инициатива участников процесса получает свое процессуальное выражение, становится движущим началом возникновения деятельности по использованию действительных возможностей участника процесса в раскрытии истины по делу, по осуществлению его законных интересов.

УПК БССР, наделяя подозреваемого правом заявлять ходатайства, не указывает, кому, перед кем и какие ходатайства он может возбуждать (ст. 84, 119 УПК БССР). Как исключительный участник только стадии предварительного расследования подозреваемый, естественно, может возбуждать ходатайства перед лицом, производящим дознание, или следователем, ведущим дознание или предварительное следствие по его делу, а также перед прокурором, осуществляющим надзор и руководство их деятельностью.

Что же касается характера возбуждаемых ходатайств, то УПК БССР (ст. 128) и ряда других союзных республик устанавливают обязанность следователя удовлетворять ходатайства о производстве следственных действий по собиранию и проверке доказательств, если обстоятельства, для выяснения которых они заявлены, имеют значение для дела, и ничего не говорят о ходатайствах по иным вопросам уголовного дола. Отсюда можно сделать вывод, что участники процесса правомочны заявлять лишь ходатайства, направленные на пополнение и проверку доказательств. В действительности такая трактовка ст. 128 УПК БССР была бы ошибочной. Она противоречила бы сущности и принципам советского уголовного процесса, всемерно охраняющего права и законные интересы участников процесса.

Конечно, обосновать необходимость принятия, изменения или отмены того или иного решения невозможно без доказывания. Однако в практике не так уж редко встречаются случаи, в которых для принятия решения (об отмене или изменении меры пресечения, о принятии мер к обеспечению возмещения материального ущерба, об исключении отдельных вещей из описи и др.) не требуется привлечение дополнительных доказательств. В этих случаях рассмотрение просьбы участника процесса может быть осуществлено на основе имеющейся в распоряжении следователя совокупности доказательств.

В советской теории уголовного процесса и следственной практике общепризнано положение о том, что участники процесса вправе заявлять любые ходатайства, связанные с рассматриваемым уголовным делом. Это нашло свое закрепление и в ряде УПК союзных республик. Так, УПК Грузинской (ст. 138), Азербайджанской (ст. 134) и Узбекской ССР (ст. 111) устанавливают, что участники процесса могут заявлять ходатайства, направленные на пополнение доказательственного материала, а также «по иным вопросам предварительного следствия».

Следовательно, подозреваемый вправе возбуждать любые ходатайства, связанные с исследованием объявленного ему подозрения и примененными к нему мерами процессуального принуждения: ходатайства о производстве следственных действий по обнаружению, закреплению и проверке доказательств (допроса, очной ставки, обыска, выемки, предъявления для опознания, освидетельствования, экспертизы и др.); о приобщении к делу в качестве источников доказательств представленных предметов и документов; об ознакомлении с тем или иным источником доказательств; об отмене задержания, отмене или изменении меры пресечения; об исключении из описи имущества тех или иных вещей, отмене или наложении ареста на имущество определенного лица, о принятии мер охраны имущества или жилища и др. Право заявлять ходатайства принадлежит и может осуществляться подозреваемым с момента его появления в деле и до момента выведения его из процесса.

В советском уголовном процессе каждый подозреваемый в состоянии заявить ходатайство.

Право подозреваемого обжаловать действия лица, производящего дознание, следователя и прокурора.

Жалоба подозреваемого, т. е. официальное заявление соответствующему прокурору с просьбой об устранении конкретной несправедливости, неправильности, допущенной в отношении его органом расследования или прокурором при исследовании объявленного ему подозрения, является сигналом о неудовлетворительной работе определенного должностного лица. Она служит средством выражения интересов подозреваемого в процессе, средством защиты и восстановления его прав, способствует укреплению законности в деятельности органов, ведущих борьбу с преступностью. Поэтому право на обжалование действий и решений органа расследования и прокурора является непременным условием реального и полного осуществления подозреваемым своих законных интересов в процессе.

Подозреваемому в советском уголовном процессе предоставлено и гарантировано право неограниченного и беспрепятственного обжалования действий и решений органа дознания, следователя и прокурора. УПК союзных республик не ограничивают право обжалования ни кругом действий и решений органа расследования и прокурора, ни временем. Установленный же порядок обжалования весьма прост и доступен каждому подозреваемому.

Жалобы могут быть как письменными, так и устными. Устные жалобы заносятся в протокол, который подписывается подозреваемым и лицом, принявшим жалобу. Жалобы на действия органа дознания или следователя подаются прокурору непосредственно либо через лицо, производящее дознание, или следователя, на действие которых жалоба приносится (ст. 218 УПК БССР)». Жалобы на действия и решения прокурора приносятся вышестоящему прокурору (ст. 220 УПК БССР). Подозреваемый в своей жалобе обязан лишь указать, какое действие (бездействие) или решение лица, производящего дознание, следователя или прокурора он считает неправомерным, неправильным, ограничивающим осуществление его законных интересов и почему.

Принесение подозреваемым жалобы влечет за собой обязательное и быстрое ее рассмотрение и разрешение. При этом лицо, производящее дознание, следователь или прокурор, на действия или решения которого поступила жалоба, обязаны в течение 24 часов направить поступившую жалобу вместе со своими объяснениями надлежащему прокурору (ст. 218 УПК БССР). Последний в течение трех суток по получении жалобы обязан рассмотреть ее и уведомить подозреваемого о результатах рассмотрения (ст. 218 УПК БССР).

Право жалобы предоставлено подозреваемому для осуществления им своих законных интересов. Поэтому принесение жалобы приводит к ее удовлетворению только тогда, когда претензии, требования подозреваемого обоснованны, когда действительно в ходе проверки объявленного ему подозрения были нарушены процессуальные права подозреваемого или ущемлены его законные интересы.

В случаях же, когда подозреваемый, добросовестно заблуждаясь или сознательно, добивается осуществления или восстановления несуществующих прав или незаконных интересов, его жалоба отклоняется, как необоснованная.

Права подозреваемого при назначении и производстве экспертизы, связанной с исследованием обстоятельств объявленного ему подозрения. УПК РСФСР (ст. 188) и БССР (ст. 187) устанавливают, что в случаях направления подозреваемого в судебно-медицинское учреждение в связи с производством экспертизы ему предоставляется право: знакомиться с постановлением о назначении экспертизы (ст. 183 УПК БССР); заявлять отвод эксперту; просить о назначении эксперта из числа указанных им лиц; представлять дополнительные вопросы для получения’ по ним заключения эксперта; присутствовать с разрешения следователя при производстве экспертизы и давать объяснения эксперту; представлять дополнительные документы, а также знакомиться с заключением эксперта (ст. 184 УПК БССР).

УПК Украинской ССР (ст. 197, 202) наделяет подозреваемого вышеперечисленными правами во всех случаях назначения и производства экспертизы для выяснения объявленного ему подозрения. В УПК всех остальных союзных республик никаких указаний о правах подозреваемого при назначении и производстве экспертизы не имеется.

Конечно, подозреваемый, имея право заявлять любые ходатайства, может путем использования этой возможности оказывать соответствующее влияние и на производимую по его делу экспертизу, т. е. посредством возбуждения ходатайств может осуществить все те права, которые предоставлены ст. 183 и 184 УПК БССР обвиняемому. Возможность действовать подобным образом у подозреваемого есть. Однако реализовать эту возможность без ознакомления с постановлением о назначении экспертизы и помощи следователя подозреваемый не в состоянии. Между тем активного участия подозреваемого в назначении экспертизы и ознакомления с ее результатами требуют не только его законные интересы, но и задачи обеспечения быстрого, всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. Эти задачи и интересы равноценны как в случаях направления подозреваемого на стационарное судебно-медицинское исследование, так и при назначении любой другой экспертизы.

Мнение о том, что подозреваемый должен иметь при назначении и производстве экспертизы, связанной с исследованием объявленного ему подозрения, те же права, что и обвиняемый, является господствующим в советской процессуальной литературе. Оно соответствует характеру и правильно отражает принципы и задачи советского уголовного процесса. Однако в деятельности органов дознания и предварительного следствия БССР это мнение не нашло еще достаточно широкой практической реализации. В целях дальнейшего совершенствования законодательства и практики расследования дел о преступлениях нам представляется необходимым внести в УПК БССР (ст. 183 и 184) дополнения, распространяющие правила статей, определяющих права обвиняемого при назначении и производстве экспертизы, и на подозреваемого.

2. Обязанности подозреваемого в советском уголовном процессе

В Советском государстве, где задачей уголовного процесса является быстрое и полное раскрытие преступлений и обеспечение неотвратимости справедливой ответственности за их совершение, а также предупреждение и искоренение преступлений, органы дознания, следствия, прокуратуры и суда призваны устанавливать объективную истину по делу. При этом указанные органы отыскивают истину не в пределах усмотрения органов и лиц, чьи интересы затронуты преступлением, и других заинтересованных в исходе дела участников процесса, а с помощью всех этих органов и лиц. Доказывание обстоятельств, подлежащих выяснению по уголовному делу, является функцией государственных органов. Для выполнения этой функции названные органы наделены соответствующими правомочиями и в их распоряжение предоставлены надлежащие меры процессуального принуждения, применение которых допускается к лицам, уклоняющимся от исполнения основанных на законе требований органов дознания, следствия, прокуратуры и суда или от выполнения своего гражданского долга — не препятствовать, не противодействовать осуществлению задач уголовного судопроизводства. В свою очередь на лиц, соприкасавшихся с преступлением или игравших в событии преступления ту или иную роль, возлагаются соответствующие этой роли обязанности.

Обязанность подозреваемого являться по вызову органов дознания, следствия и прокурора. Исследование подозрения, как объявленного, так и не объявленного лицу, против которого оно возникло, всегда сопряжено с необходимостью совершения в отношении этого лица или с его участием следственных действий, направленных на установление обстоятельств, подтверждающих или опровергающих совершение этим лицом преступления, а также на представление ему возможности защищать свои законные интересы.

Совершение следственных действий в отношении самого подозреваемого или с его участием возможно лишь при условии, если подозреваемый к моменту начала такого действия будет находиться в месте его производства. Поскольку решение вопроса о том, какое процессуальное действие, где и когда необходимо совершить и кто в нем должен участвовать, предоставлено, как правило, органам, ведущим производство по уголовному делу, то выполнение вышеуказанного условия наиболее рационально путем возложения на подозреваемого соответствующей обязанности. УУПК БССР и устанавливает, что подозреваемый обязан являться по вызову следователя в назначенное ему время (ст. 120, 145), и определяет порядок его вызова.

Подозреваемый, содержащийся под стражей, вызывается через администрацию места заключения. Вызов подозреваемого, находящегося на свободе, осуществляется повесткой, которая вручается подозреваемому под расписку с указанием времени вручения. В случае временного отсутствия подозреваемого повестка для передачи ему вручается под расписку кому-либо из совместно с ним проживающих взрослых членов семьи, домоуправлению или администрации по месту работы. В повестке должно быть указано, кто вызывается в качестве подозреваемого, куда и к кому, день и час явки, а также последствия неявки (ст. 120, 144). Из этих положений закона вытекает, что конкретная обязанность по явке к дознавателю, следователю или прокурору возникает у подозреваемого только после вручения или передачи ему надлежаще оформленного вызова.

Обязанность являться по вызову органов, ведущих производство по уголовному делу, весьма проста. Подозреваемый, получив повестку, должен прибыть к лицу, его. вызывающему, в обозначенное в повестке время и место. Точное выполнение обязанности являться по вызову зависит, как правило, от воли и желания подозреваемого. Только исключительные обстоятельства: болезнь, лишающая его возможности явиться, несвоевременное получение повестки, стихийное бедствие, смерть члена семьи или близкого родственника, тяжелая болезнь члена семьи, требующая ухода самого вызываемого, и другие — могут лишить подозреваемого возможности исполнить требования вызова. В силу этого законодатель, предусматривая возможность применения привода (принудительного доставления) в качестве средства для обеспечения выполнения подозреваемым обязанности явиться по вызову, допускает применение привода в случаях неявки подозреваемого без уважительных причин (ст. 120, 146 УПК БССР).

Неуважительными следует считать такие причины, которые не исключали для подозреваемого возможности выполнить предписания повестки, но он пренебрег своей процессуальной обязанностью и не явился по вызову лица, производящего дознание, следователя или прокурора. Это, например, уклонение от вручения повестки, отказ от получения повестки, ссылка на занятость по работе, на обремененность домашними заботами, на плохое самочувствие, на незаконность вызова, на нежелание участвовать в следственном действии и др.

Решение вопроса о приводе подозреваемого, не явившегося по вызову, принимается в случаях, когда проверка причин неявки приведет к выводу, что они неуважительны. Выяснение этих причин осуществляется путем осмотра расписки о получении повестки, получения сведений из почтового отделения, от лиц или администрации, вручавших повестку, истребования справок лечебного учреждения или участкового врача о состоянии здоровья подозреваемого и другими способами. Если окажется, что подозреваемый пытается тем или иным путем уклониться от следствия, к нему может быть применена надлежащая мера пресечения.

Привод может быть применен только по мотивированному постановлению органа, ведущего производство по уголовному долу. Исполнение решений о приводе возложено на органы милиции (ст. 120, 146 УПК БССР).

Обязанность подозреваемого не уклоняться от следствиями и не продолжать преступную деятельность. Участие правонарушителя (действительного или предполагаемого)» в выяснении обстоятельств его дела, его ответ на утверждение о совершении им противозаконных деяний, его нахождение по месту жительства являются необходимыми условиями всесторонности, объективности и полноты исследования дела и его правильного разрешения по существу, важным фактором усиления воспитательного воздействия производства по его делу (заседания товарищеского суда, административного, гражданского или уголовного процесса), залогом быстрого и точного исполнения принятого решения. Это и обусловило закрепление в уголовно-процессуальных кодексах (ст. 245 УПК БССР) требования о недопустимости заочного судебного разбирательства уголовных дел (исключения могут иметь место лишь в случаях, прямо названных в законе) и возложение на подозреваемого как возможного в будущем обвиняемого обязанности не уклоняться от следствия (ст. 84 и 85 УПК БССР).

Обязанность не уклоняться от следствия состоит в том, что подозреваемый во время пребывания его в процессе в этом качестве не вправе без уведомления об этом органа, ведущего расследование по делу, изменять место своего постоянного или временного жительства. Эта обязанность должна быть разъяснена подозреваемому в момент появления его в процессе. Одновременно он предупреждается и о последствиях уклонения от выполнения данной обязанности. Совершение этих действий должно отражаться в отметке о разъяснении прав и обязанностей, удостоверяемой подписью подозреваемого.

Продолжение преступной деятельности является невыполнением конституционной обязанности советского гражданина свято соблюдать советские законы. С момента вовлечения гражданина в процесс в качестве подозреваемого эта конституционная обязанность становится вместе с тем и процессуальной обязанностью подозреваемого.

Предупреждение и пресечение попыток подозреваемого скрыться от следствия или продолжать преступную деятельность обеспечивается наделением органов расследования правом применять к подозреваемому при наличии таких попыток задержания и меры пресечения (последнюю правомочен применять и прокурор). Чтобы задержание и мера пресечения использовались только в случаях действительной необходимости, их применение к подозреваемому допускается лишь по основаниям и в порядке, которые предельно четко определены законом (ст. 84—97 и 119 УПК БССР) и служат надежной гарантией рационального, экономного пользования этими средствами процессуального принуждения.

Применение к подозреваемому меры пресечения на том основании, что он скроется от следствия или будет заниматься преступной деятельностью, будет законным и обоснованным лишь при наличии в распоряжении органа дознания, следователя, прокурора или суда (если суд в судебном разбирательстве возбуждает дело по новому обвинению против других лиц или возвращает его на доследование для привлечения к ответственности всех соучастников преступления) достоверных доказательств, выявляющих желание или намерение подозреваемого оставить место своего постоянного жительства либо совершить новые преступные действия. О первом могут свидетельствовать такие обстоятельства, как проживание у родственников, близких и знакомых с редкими появлениями в своей квартире, оставление работы, попытки сняться с воинского учета или выписаться, распродажа имущества и др.; о втором — поддержание связей с преступной средой, угрозы совершить преступление, организация группы для этой цели, подготовка орудий для совершения преступления, принятие мер к укрывательству следов преступления и т. д.

Меры пресечения к подозреваемому могут применяться лишь в исключительных случаях (ст. 85 УПК БССР): при наличии реальной возможности его уклонения от следствия или продолжения им преступной деятельности; в случаях, когда применение меры пресечения к данному подозреваемому является неотложным следственным действием.

Сокрытие подозреваемого от следствия но препятствует его превращению при установлении к тому оснований в обвиняемого и объявлению его розыска. Более того, уклонение подозреваемого от следствия влечет за собой приостановление течения давности привлечения к уголовной ответственности. Прекращение дела в отношении скрывшегося подозреваемого может иметь место, если со времени совершения преступления прошло пятнадцать лет и давность не была прервана совершением нового преступления. Отмеченные положения служат также важным фактором, удерживающим подозреваемого от уклонения от следствия.

Обязанность подозреваемого не противодействовать раскрытию истины по делу.

Как известно, истина по уголовному делу раскрывается путем извлечения и обработки информации, запечатленной в следах преступления, оставленных в объективной действительности: на материальных предметах и в сознании людей. Поскольку информация, запечатленная в следах преступления, может утрачиваться и изменяться по естественным причинам (влияние времени, атмосферных, химических, физических, биологических и иных процессов), а также уничтожаться и фальсифицироваться направленными на то действиями определенных лиц, уголовно-процессуальный закон устанавливает стройную и научно обоснованную систему мер предупреждения и нейтрализации таких факторов. В качестве одной из таких мер и выступает обязанность подозреваемого не противодействовать раскрытию истины по делу.

Сущность этой обязанности подозреваемого состоит в том, что ему запрещается совершать действия, направленные на уничтожение и фальсификацию вещественных и письменных следов преступления, на побуждение соучастников преступления, а также свидетелей и потерпевших к даче неполных, неправдивых и заведомо ложных показаний или к изменению ранее данных ими показаний либо на то, чтобы тот или иной гражданин выступил в деле в качестве подставного свидетеля и дал заведомо ложные показания. Аналогичные действия недопустимы и в отношении эксперта. При этом подозреваемый не должен совершать таких действий не только для личного уклонения от заслуженной ответственности, но и для сокрытия преступных действий других соучастников.

Подозреваемый вправе, но не обязан содействовать установлению истины по делу предоставлением в распоряжение органов расследования известной ему достоверной информации о преступлении и ее источниках. Вместе с этим ему не разрешается совершать действия, которые препятствовали бы или лишали органы расследования возможности обнаружить все иные источники доказательств и извлечь из этих источников полную и достоверную информацию о существенных обстоятельствах дела, т. е. такие действия, которые являются незаконными и недозволенными.

Выполнение подозреваемым обязанности не противодействовать раскрытию истины по делу обеспечивается предупреждающими и пресекающими действиями органов расследования и прокурора. К числу первых относятся следственные действия по обнаружению и закреплению доказательств, к числу вторых — применение задержания и меры пресечения. Активное и оперативное собирание и исследование доказательств, своевременное обнаружение и изъятие вещественных и письменных следов преступления, имеющихся в распоряжении подозреваемого, а также тех, местонахождение которых ему известно, делают беспредметными его намерения скрыть или уничтожить материальные следы преступления, обрекают, как правило, на неуспех его попытки создать подложные доказательства и воспользоваться ими, а также добиться изменения показаний уже допрошенными лицами. Задержание подозреваемого и применение к нему в качестве меры пресечения заключения под стражу лишает его фактической возможности противодействовать установлению того, что имело место в действительности. Применение же мер пресечения, не связанных с лишением свободы, является для подозреваемого достаточно сильным психологическим мотивом, удерживающим его от совершения действий по затемнению истины по делу.

В советском уголовном процессе прямо не закрепленные в законе обязанности подозреваемого носят исключительно негативный характер и выражаются в недопустимости совершения определенных действий, запрещенных законом, но не могут приобретать положительную форму, т. е. не могут влечь обязанности подозреваемого совершать определенные действия позитивного характера.

Обязанности подозреваемого, как это видно из их наименования и рассмотрения, ни в коей мере не стесняют и не ограничивают возможности подозреваемого активно действовать по осуществлению своих прав и законных интересов при проверке объявленного ему подозрения. Они лишь ограничивают возможности лиц, виновных в совершении преступления, путем применения недозволенных приемов и средств уклониться от изобличения и привлечения в качестве обвиняемых.

3. Задержание

Задержание подозреваемого в совершении преступления является одной из важных мер процессуального принуждения. По своей правовой природе задержание — это краткосрочный арест, производимый в неотложных случаях без санкции прокурора по основаниям, предусмотренным в законе. Задержание применяется с целью пресечения преступной деятельности лица и предотвращения его уклонения от следствия и суда. Оно выполняет также задачу предупреждения и раскрытия преступлений.

Путем задержания и совершения последующих неотложных действий (обыска, допроса и освидетельствования подозреваемого) органы расследования имеют возможность получить в свое распоряжение важные сведения относительно обстоятельств преступления, личности подозреваемого, соучастников и мотивов преступления и т. п. В ходе задержания нередко выявляются свидетели — очевидцы преступления, потерпевший, обнаруживаются вещественные доказательства, документы и иные данные, имеющие значение для правильного разрешения уголовного дела. Задержание служит также средством предотвращения готовящихся преступлений.

Наличие института задержания не вызывает сомнений в своей целесообразности. Оно продиктовано жизненной потребностью и направлено на усиление борьбы с преступностью, на совершенствование форм и методов этой борьбы, обеспечивающих быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение и справедливое наказание виновных лиц.

Поскольку задержание затрагивает личную свободу и личную неприкосновенность граждан, гарантируемые Конституцией СССР, закон строго регламентирует основания и порядок его производства. Отступление от установленных законом правил, необоснованное ограничение личной свободы и личной неприкосновенности граждан является грубейшим нарушением социалистической законности, влекущим, в зависимости от его характера, уголовную, административную или дисциплинарную ответственность.

Основания задержания. Согласно ст. 119 УПК БССР и аналогичным статьям УПК других союзных республик, задержание может быть применено к лицам, подозреваемым в совершении преступления, за которое возможно назначение наказания в виде лишения свободы, при наличии одного из следующих оснований: когда это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения; когда очевидцы, в том числе и потерпевшие, прямо укажут на данное лицо как на совершившее преступление; когда на подозреваемом или на его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления.

При наличии иных данных, дающих основания подозревать лицо в совершении преступления, это лицо может быть задержано лишь в том случае, если оно покушалось на побег, или когда оно не имеет постоянного места жительства, или когда не установлена личность подозреваемого.

По смыслу этой статьи для задержания подозреваемого органы дознания и следователь должны располагать обоснованными данными, указывающими на конкретное лицо как на совершившее преступление; определенными «, данными, свидетельствующими о характере совершенного преступления (иначе нельзя решить вопрос о том, влечет ли это преступление наказание в виде лишения свободы или нет, а стало быть имеются ли основания для задержания); определенными сведениями, позволяющими судить о личности подозреваемого (есть ли опасения, что, оставшись на свободе, подозреваемый может скрыться от следствия и суда или будет продолжать заниматься преступной деятельностью).

При задержании подозреваемого должна учитываться вся совокупность указанных данных. Наличие любого из обстоятельств, предусмотренных п. 1—3 ст. 119 УПК БССР, не влечет автоматически задержания подозреваемого. Возможно такое положение, когда очевидцы укажут на подозреваемого как на совершителя преступления, или у него будут найдены орудия преступления, или он будет застигнут в момент совершения преступления, и все же немедленное задержание его не всегда представляется необходимым. В этом случае нужно учитывать, есть ли опасение, что подозреваемый скроется от следствия и суда. Если такая опасность налицо, орган дознания и следователь вправе произвести задержание. Если такой опасности нет, они могут выполнить неотложные следственные действия и избрать в отношении подозреваемого меру пресечения до предъявления обвинения.

Если отсутствуют обстоятельства, предусмотренные п. 1—3 ст. 119 УПК БССР, то задержание подозреваемого в этих случаях возможно лишь при сочетании двух условий: наличия иных данных, дающих основания подозревать лицо в совершении преступления; если это лицо покушалось на побег, или не имеет постоянного места жительства, или не установлена его личность. Закон не содержит расшифровки понятия «иные данные». Представляется, что под «иными данными» следует понимать различные сведения, поступающие в органы дознания от граждан, учреждений, организаций, предприятий и должностных лиц о преступлениях и преступниках, различные документы, показания обвиняемого о соучастниках, а также данные оперативно-розыскного характера. Например, гражданин обратился с заявлением в органы милиции о краже у него из квартиры принадлежащих ему вещей. Приметы этих вещей были подробно описаны в заявлении. Через некоторое время работники милиции заметили на рынке лицо, продававшее вещи, сходные по приметам с разыскиваемыми, и пригласили его пройти в отделение милиции. Однако продававший бросил вещи и пытался скрыться, но был задержан. Впоследствии он был изобличен и привлечен к уголовной ответственности за кражу.

В данном случае подозреваемый не был застигнут в момент совершения преступных действий или непосредственно после их окончания, на него не указывали ни потерпевший, ни другие очевидцы преступления, при нем не было обнаружено явных следов преступления, поскольку продаваемые вещи имели лишь примерное сходство с крадеными (мало ли бывает сходных вещей). Однако задержание было правомерным, так как налицо два необходимых условия: заявление гражданина о хищении у него вещей и продажа сходных по приметам вещей другим лицом («иные данные»); покушение этого лица на побег при попытке выяснить обстоятельства, связанные с продажей разыскиваемых вещей.

Порядок задержания. Процесс задержания подозреваемого в совершении преступления можно условно разделить на два этапа: 1) фактическое задержание подозреваемого и доставление его в органы милиции; 2) проверка оснований задержания и принятие решения, документальное оформление факта задержания, водворение задержанного в камеру предварительного заключения, допрос подозреваемого.

Не подлежат задержанию лица, пользующиеся дипломатической неприкосновенностью. Особый порядок предусмотрен для задержания судей, прокуроров, следователей.

О всяком случае задержания подозреваемого составляется протокол. Протокол задержания является важным процессуальным документом. Им определяется правомерность задержания подозреваемого в совершении преступления.

4. Допрос подозреваемого

Допрос подозреваемого — процессуальное средство получения и проверки запечатленной в его сознании информации, выясняющей объявленное ему подозрение, средство, придающее этой информации ту форму (форму показаний подозреваемого), которая делает ее источником судебных доказательств.

Назначение допроса подозреваемого — обнаружение, закрепление и проверка фактических данных, проливающих свет на исследуемое событие, предоставление подозреваемому возможности возражать против подозрения, опровергать или разъяснять таковое. Задача допроса — получение полных и правдивых показаний.

Допрос подозреваемого представляет собою строго регулируемое законом устное общение органа расследования и подозреваемого с фиксацией факта, содержания и результатов этого общения в надлежащем процессуальном документе. В ходе этого общения в рассказе и в ответах на вопросы подозреваемый воспроизводит все то, что отразилось и сохранилось или якобы отразилось и сохранилось в его сознании и что он считает необходимым сообщить органу расследования по существу объявленного ему подозрения и в отношении других обстоятельств дела.

По УПК БССР (ст. 70) подозреваемый вправе давать показания по поводу обстоятельств, послуживших основанием для его задержания или применения к нему меры пресечения, а равно по поводу иных известных ему обстоятельств по делу. Аналогично определяют предмет показаний подозреваемого, а следовательно, и предмет его допроса УПК других союзных республик.

В советском уголовном процессе подозреваемому перед допросом должно объявляться подозрение, сообщаться, в совершении какого индивидуально-определенного преступления предполагается его виновность. Обстоятельства, послужившие основанием для задержания или применения меры пресечения к подозреваемому, не всегда с достаточной ясностью и конкретностью характеризуют и выражают сущность подозрения, поэтому отсутствие в законе указания о том, что подозреваемый вправе давать свои показания по существу объявленного ему подозрения, нельзя признать оправданным. Уточнение формулировки предмета показаний подозреваемого, включение в формулировку указания, что подозреваемый дает показания по объявленному ему подозрению, послужит обеспечению максимальной целенаправленности допроса подозреваемого, получению от него наиболее полной и правдивой информации о всех существенных для разрешения подозрения обстоятельствах дела, защите им своих законных интересов.

Вызвать и предоставить каждому лицу, вовлекаемому в процесс в качестве подозреваемого, возможность дать свои показания — непреложная обязанность органа расследования. Использование этой реальной возможности зависит от самого подозреваемого. Он вправе давать показания, но может и не делать этого, ибо уголовный закон (ст. 177, 178 УК БССР) не называет подозреваемого среди лиц, несущих ответственность за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.

Отсутствие у подозреваемого обязанности давать правдивые показания при гарантии получения его показаний на основе добровольности вовсе не означает, что этим самым орган расследования на допросе подозреваемого превращается в простого регистратора его поведения.

Ст. 120 УПК БССР устанавливает, что подозреваемый, к которому применено задержание или мера пресечения в виде заключения под стражу, подлежит допросу немедленно после применения указанных мер процессуального принуждения. Если произвести немедленный допрос такого подозреваемого не представляется возможным, он должен быть допрошен не позднее, чем через 24 часа с момента задержания. Следовательно, закон определяет сроки допроса лишь подозреваемых, содержащихся под стражей, и ничего не говорит о времени допроса подозреваемых, находящихся на свободе, передавая тем самым решение этого вопроса органу, ведущему расследование. Такое решение вопроса о сроках проведения первого допроса подозреваемого нельзя признать удовлетворительным.

«Факторы, требующие проведения допроса подозреваемого в предельно короткие сроки с момента его появления в процессе, имеют одинаковую силу и значение для всех случаев вовлечения в процесс граждан в качестве подозреваемых. Это указывает на необходимость установления единого срока допроса подозреваемого вне зависимости от того, заключен ли он под стражу или находится на свободе. Учитывая, что качественное проведение допроса большинства подозреваемых немыслимо без соответствующей подготовки, на осуществление которой необходимо определенное время, представляется, что допрос подозреваемого должен производиться немедленно или, по крайней мере, не позднее, чем через 24 часа с момента окончания того действия, которым лицо ставится в положение подозреваемого по делу. Если же этим действием является сам допрос, то он должен быть произведен в день и часы, указанные в повестке о вызове.

Сроки последующих допросов подозреваемого (повторных и дополнительных) зависят от того, по чьей инициативе они производятся. Если инициатива такого допроса исходит от лица, ведущего расследование, последнее определяет и время его производства. Если же инициатором дополнительного или повторного допроса выступает подозреваемый, то в случаях его явки в орган расследования и обращения с просьбой о допросе допрос должен быть произведен в тот же день, а при пересылке ходатайства о допросе по почте или передаче его через других лиц — во время, устанавливаемое органом расследования.

Допрос подозреваемого, кроме случаев, не терпящих отлагательства, должен производиться в дневное время (ст. 120, ч. 2 ст. 149 УПК БССР), т. е. с 6 до 22 часов по местному времени (п. 20 ст. 22 УПК БССР). Если закончить допрос до наступления ночного времени невозможно, объявляется перерыв до утра. С наступлением дневного времени следующего дня допрос возобновляется.

Ночное время — время сна. Длительное лишение сна причиняет мучительные страдания, способные парализовать волю, породить безразличие к последствиям тех действий, которые лицо совершает в таком состоянии. Добровольность и достоверность показаний, полученных в таких условиях, более чем сомнительны. Запрет производить допросы в ночное время исключает возможность посредством лишения сна заставить подозреваемого дать показания о совершении им преступления, не допускает использования в доказывании недоброкачественных источников доказательств, доверие к которым может привести к судебной ошибке. Учитывая, однако, что подобные последствия могут наступить лишь в случаях длительного лишения сна допрашиваемого, уголовно-процессуальный закон в порядке исключения допускает допрос подозреваемого и в ночное время».

Допрашивать подозреваемого правомочен орган, ведущий расследование по делу (лицо, осуществляющий надзор за законностью действий этого органа и руководство расследованием данного дела).

ГЛАВА 3. Современный статус подозреваемого в уголовном процессе

1. Появление «фигуры подозреваемого» в уголовном процессе

В статье 45 Конституции Российской Федерации закреплено положение о государственной защите прав и свобод человека и гражданина. Указанное положение в полной мере распространяется и на участников уголовного процесса, включая подозреваемого. Из содержания ч. 1 ст. 46 УПК РФ следует, что подозреваемым является лицо:

1) в отношении которого возбуждено уголовное дело по основаниям и в порядке, которые установлены главой 20 настоящего Кодекса;

2) которое задержано в соответствии со статьями 91 и 92 настоящего Кодекса;

3) к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения в соответствии со ст. 100 УПК РФ.

Из анализа содержания приведенной нормы, по нашему мнению, возможен вывод о том, что понятие «подозреваемый» в ней является собирательным, поскольку оно охватывает три категории лиц. Основанием их деления на эти категории является период появления подозреваемого в уголовном деле. Полагаем, что это обстоятельство затрудняет возможность разобраться и уяснить окончательно, как и на какой стадии уголовного процесса в нем появляется подозреваемый.

При анализе понятия подозреваемого (ч. 1 ст. 46 УПК РФ) видно, что п. п. 2 и 3 ч. 1 указанной статьи заимствованы (хотя и с перефразировкой) из ст. 52 («Подозреваемый») УПК РСФСР 1960 г. В этом плане понятие подозреваемого как устоявшееся в науке и практике не вызывает возражения как соответствующее механизму его возникновения. Однако содержание п. 1 ч. 1 ст. 46 УПК РФ (лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело) в данном случае является не вполне конкретным.

Механизм возникновения подозреваемого включает:

1. Возбуждение уголовного дела, т.е. участие в уголовном процессе заявителя, дознавателя, следователя, прокурора.

2. Собирание и оценку доказательств, наличие которых дает основания считать причастным к преступлению определенное лицо. Следователь не вправе принять решение о задержании (аресте), не располагая хотя бы минимумом достоверных доказательств соответствующего характера.

3. Признание следователем лица подозреваемым и объявление ему о принятом решении.

4. Применение в отношении подозреваемого лица меры принуждения (ст. 91 УПК РФ) либо меры пресечения (ст. 100 УПК РФ).

Таким образом, данный механизм обязывает следователя на основе материалов уголовного дела признать лицо подозреваемым и сообщить ему об этом его правовом статусе (п. 1 ч. 4 ст. 46 УПК). Полагаем, что использование слова «признается» вместо «является» указывает на то, что момент появления подозреваемого находится за пределами уголовного дела. И.Л. Петрухин утверждает, что термин «является» обеспечивает правовой статус лицу с момента фактического задержания (захвата) независимо от того, признано оно подозреваемым или нет (т.е. до возбуждения уголовного дела). По этой причине фактическое задержание (захват) следует признать не следственным, а иным процессуальным действием, проведение которого допускается и до возбуждения уголовного дела.

Возбуждение уголовного дела — это первоначальная стадия уголовного судопроизводства. В ней осуществляется деятельность органов уголовного преследования, в сферу которой вовлекаются многие лица. Однако возбуждение дела как самостоятельная стадия уголовного процесса не может иметь развития во времени и пространстве. Поэтому в данный период недопустимо производство следственных действий, в особенности ограничивающих права и свободы участников уголовного процесса. Нет здесь места и принципу состязательности, поскольку закон не предусматривает участия потерпевшего и защитника. Здесь наиболее важна сама суть юридических действий, связанных с получением сообщения о преступлении и проявлением соответствующей активности правоохранительных органов. На момент подачи заявления, являющегося всего лишь поводом к возбуждению уголовного дела, уголовное судопроизводство только мыслится как таковое, которое, возможно, начнется, а потому у правоохранительных органов одна задача — проверить сообщение о совершенном или готовящемся преступлении и на основании этой проверки принять по нему одно из предусмотренных ст. 145 УПК РФ решений. Иной задачи перед правоохранителями уголовно-процессуальный закон и не ставит. На этой стадии не мыслится появление и потерпевшего. Таким образом, требование об обеспечении безопасности потерпевшего на данной стадии не просто отходит на второй план, но и не предполагается даже. Действительно, как можно гарантировать права и безопасность потерпевшего от воздействия подозреваемого, когда самого потерпевшего и нет вовсе? Такое развитие возможно на последующей стадии уголовного процесса — стадии предварительного расследования.

По смыслу ст. 146 УПК в стадии возбуждения уголовного дела могут быть произведены такие следственные действия, как осмотр места происшествия, освидетельствование, экспертиза. В ряде случаев подозреваемое в совершении преступления лицо нередко подвергается фактическому задержанию именно в этой стадии. Но в таких случаях оно оказывается не в состоянии без профессиональной помощи уяснить правовые нюансы своего положения и избрать оптимальную линию поведения. «Поэтому уголовно-процессуальный закон, — отмечает А.В. Васильев, — должен содержать нормы, обеспечивающие в данной стадии уголовного процесса право подозреваемого на получение квалифицированной юридической помощи». С приведенным мнением мы солидарны и признаем, что в указанной стадии уголовного процесса такие нормы отсутствуют, так как подозреваемый не является участником данной стадии. Данный факт свидетельствует о неопределенности понятия подозреваемого, изложенного в п. 1 ч. 1 ст. 46 УПК РФ (лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело), как реально не существующего.

Раскрывая содержание данного понятия, Л.Н. Башкатов утверждает: «При всей разнородности решений о возбуждении уголовного дела в отношении определенного лица, о задержании и о применении заключения под стражу в качестве меры пресечения у них есть общее. В них впервые в материалах уголовного дела находит определенное документальное выражение возникшее в отношении лица подозрение (как предположение о причастности к преступлению)… Лица, в отношении которых имеются оперативно-розыскные или иные данные о причастности к преступлению, не признаются подозреваемыми, если они не задержаны или не арестованы или в отношении их не возбуждено уголовное дело. Не считаются подозреваемыми также лица, позволяющие их заподозрить в совершении преступления, но недостаточные для задержания и заключения под стражу».

В.П. Божьев данное понятие подозреваемого вообще оставляет без комментария, утверждая, что необходимо отличать лицо, фактически заподозренное следователем или дознавателем в совершении преступления (каковых бывает немало, особенно на первых этапах расследования), от подозреваемого как субъекта уголовно-процессуального права и участника уголовного процесса… Его «появление» сопровождается вынесением (составлением) специальных процессуальных документов: а) постановления о возбуждении уголовного дела против конкретного лица (ч. 2 ст. 146 УПК); б) протокола задержания определенного лица (ч. 1 ст. 92); в) постановления об избрании меры пресечения подозреваемому до предъявления обвинения (ст. 100 УПК).

Нами приведены обширные цитаты из научно-практических комментариев не случайно, а чтобы еще раз показать аморфность понятия подозреваемого, изложенного в п. 1 ч. 1 ст. 46 УПК, как реально не существующего. Остается неопределенным и вопрос о том, в какой стадии возбуждения уголовного дела возникает и реализуется правовая ситуация — задержание лица по подозрению в совершении преступления.

Еще в период действия УПК РСФСР с задержанием подозреваемого сложилось неоднозначное положение. Уголовно-процессуальное задержание представляло собой кратковременный (до 72 часов) арест человека, т.е. меру принуждения. Она же по смыслу закона могла применяться только по уголовному делу следователем, производящим его расследование. В соответствии со ст. 122 УПК РСФСР при задержании составлялся протокол. Право принятия решения об этом имел только тот следователь, который вел данное дело. Причем фактическое задержание (доставление заподозренного лица в милицию) всегда производили иные лица, т.е. оперативные работники, участковые и т.д., а процессуальное оформление (после доставления задержанного) осуществляли другие, т.е. следователи. По утверждению С. Назарова, при производстве следственного действия замена субъекта, его осуществляющего, не допускается. С мнением данного автора мы согласны. И если это происходило до возбуждения уголовного дела, то задержанный человек фактически находился в милиции без оформления протокола и, соответственно, он не имел статуса подозреваемого до тех пор, пока не принималось решение о возбуждении уголовного дела, а расследующий его следователь не составлял протокол задержания в порядке ст. 122 УПК РСФСР. Именно с этого момента задержанный приобретал официальное положение подозреваемого по уголовному делу.

Таким образом, в уголовно-процессуальной деятельности задержание лица по подозрению в совершении преступления разделялось на фактическое и юридическое. Подозреваемым как участником уголовного процесса лицо становилось со времени не фактического задержания, а юридического его оформления. Соответственно, право иметь защитника подозреваемый приобретал с момента юридического, а не фактического задержания.

После принятия Конституции РФ 1993 г. с ее нормой о праве задержанного иметь адвоката с момента задержания сложившееся положение с двойственным статусом задержанного было подвергнуто критике и переосмыслению. Конституционный Суд РФ в Постановлении от 27.06.2000 по жалобе гр. Маслова признал неконституционной практику допуска адвоката-защитника к подозреваемому лишь после составления протокола задержания и указал, что «конституционное право пользоваться помощью адвоката (защитника) возникает у конкретного лица с того момента, когда ограничение его прав становится реальным». Это решение состоялось незадолго до принятия нового УПК Российской Федерации, авторы которого не могли не отразить в его нормах выводы и указания Конституционного Суда РФ. Поэтому в УПК появилось понятие «момент фактического задержания», определяемое как «момент производимого в порядке, установленном настоящим Кодексом, фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления» (п. 15 ст. 5 УПК).

Как видно, законодатель признает лицо фактически задержанным не тогда, когда реально ограничивается его свобода, а лишь при наличии двух условий: лишение свободы должно происходить в сфере уголовно-процессуальной деятельности и производиться в порядке, установленном УПК Российской Федерации. Обратимся поэтому к порядку задержания, предусмотренному ст. 91, 92 УПК РФ. Право на задержание, согласно ч. 1 ст. 91 УПК РФ, предоставлено органу дознания, следователю и прокурору. Они, не позднее трех часов после доставления к ним подозреваемого, обязаны составить протокол задержания (ч. 1 ст. 92 УПК). На практике это означает следующее. Решение о задержании принимается уже по возбужденному и расследуемому уголовному делу, так как, во-первых, задержание применяется за совершение преступления, а оно считается установленным фактом лишь по вынесении постановления о возбуждении уголовного дела; во-вторых, задержание является мерой процессуального принуждения, которая по смыслу закона применяется только после возбуждения уголовного дела. Из этого следует, что следственная практика в настоящее время остается на позиции составления протокола задержания в стадии предварительного расследования, но никак не возбуждения уголовного дела. Однако суть не в том, кем и на какой стадии составляется протокол задержания, а в том, как рассчитывается 48-часовой срок содержания подозреваемого под стражей. Ведь для задержанного человека важны не юридические тонкости нашего законодательства, а время, в течение которого он лишается свободы.

В юридическом смысле срок задержания исчисляется с того часа, когда заподозренное лицо было реально ограничено в свободе передвижения, т.е. с его «поимки», «захвата». По смыслу же ст. 92 УПК РФ предусмотренный законом 48-часовой срок задержания отсчитывается от момента доставления заподозренного лица к следователю. До этого оно может находиться в состоянии фактически задержанного не один час, однако на попытки подозреваемого и его адвоката указать в протоколе задержания время фактического ограничения свободы следователь неизменно отвечает: «В моем распоряжении 48 часов с момента передачи мне подозреваемого, а где и сколько времени он был до этого — не моя проблема». Таким образом, и в данной ситуации задержанное лицо признается подозреваемым только в стадии предварительного расследования с момента составления протокола о задержании. До того, пока в соответствии с механизмом возникновения подозреваемого лица не будет принято решение о возбуждении уголовного дела, протокол задержания не составляется, т.е. подозреваемый как участник уголовного процесса, наделенный правомочиями ст. 46 УПК РФ, в стадии возбуждения уголовного дела не появляется. Исключение может составить возбуждение уголовного дела частного обвинения. Но и в данном случае в соответствии с ч. 3 ст. 319 УПК РФ на основе возбужденного дела лицо, в отношении которого подано заявление, признается не подозреваемым, а подсудимым. Это означает, что существование двух видов задержания — фактического и юридического сохраняется и в настоящее время. Соответственно, остается «старая» проблема защиты подозреваемого с момента фактического задержания. В некоторых случаях адвокатам удается войти в защиту заподозренного лица с момента реального ограничения его свободы, но до формального признания подозреваемым. Это осуществляется на основании ст. 48 Конституции РФ, решения Конституционного Суда РФ по жалобе гр. Маслова, а также положения п. п. 2 и 5 ч. 3 ст. 49 УПК РФ о допуске защитника в дело с момента возбуждения уголовного дела и начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления. Однако такая практика — исключение из правила. Чаще всего фактически подозреваемый до составления протокола о задержании остается без защитника, так как должностные лица органов уголовного преследования, ссылаясь на отсутствие в УПК РФ норм, предусматривающих участие защитника в стадии возбуждения уголовного дела, всеми правдами и неправдами не допускают адвоката к задержанному.

2. Правовое положение подозреваемого

Процессуальные права, обязанности и гарантии в уголовном судопроизводстве, степень их развития находятся в непосредственной зависимости от положения гражданина, его политического и правового статуса в государстве. То есть принципы государства отражаются в Конституции, в уголовном законодательстве, а следовательно, обязательно трансформируются в уголовно-процессуальном праве. Развитость формы судопроизводства влияет на развитость форм процессуальных отношений, а это, в свою очередь, влияет и на отношения между лицами и органами, осуществляющими уголовное преследование, на их правовой статус.

В этой связи важным является вопрос исследования понятия и содержания правового статуса и основных его элементов применительно к такому участнику уголовного процесса, как подозреваемый.

Говоря о правовом положении личности в уголовном судопроизводстве, в юридической литературе принято выделять понятие «правовой статус» как юридически закрепленное положение субъекта в сфере уголовно — процессуальных отношений, включающее в себя совокупность прав, свобод и обязанностей данного субъекта.

Необходимо отметить, что в теории не существует единого мнения о соотношении понятий «правовой статус» и «правовое положение». Некоторые ученые считают, термин «правовое положение» — более широкий институт, содержит в себе все правовые характеристики состояний гражданина, включая и его основу, ядро — «правовой статус». Действительно, «правовой статус» отражает только наиболее существенные связи и отношения личности с обществом и государством, которые опосредованы правовыми нормами.

Так, под общим статусом понимают статус гражданина государства, который определяет его основные права и свободы и является единым для всех. Данный статус закреплен Конституцией России и включает в себя наиболее общие положения личности как в обществе, так и в государстве.

Что касается индивидуального статуса, то в рамках уголовного процесса уголовно-процессуальный статус конкретного участника процесса (подозреваемый, обвиняемый, потерпевший и т.д.) основывается на общем правовом статусе гражданина и на общем статусе субъекта уголовного судопроизводства, так как каждый участник судопроизводства считается субъектом уголовно-процессуальных отношений.

Наряду с указанной классификацией в теории выделяют более детальную классификацию правового статуса личности — в зависимости от уровня норм права, предоставляющих соответствующие права и закрепляющих обязанности. На основании данного критерия правовой статус личности другими учеными подразделяется на пять видов: международно-правовой, конституционный, отраслевой, специальный и индивидуальный.

Специальный статус образуют права, свободы и обязанности, которые характерны для отдельных групп участников уголовного процесса, реализующих определение функции (участники со стороны защиты, обвинения суд).

Что касается индивидуального статуса, то его составляют права, свободы и обязанности конкретного участника уголовного процесса (подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, защитник и т.д.), которые он приобретает процессе активного участия в уголовном процессе. Любой гражданин вступает в уголовно-процессуальные правоотношения с момента, когда в установленном законом порядке и специально уполномоченными на то органами лицо привлекается в качестве участника судопроизводства. Именно с данного момента тот или иной участник головного процесса наделяется соответствующими правами в защиту прав и свобод, при этом одновременно на него возлагаются определенные обязанности.

Таким образом, закрепленные в законе права, свободы и обязанности участников уголовного судопроизводства составляют основу уголовно-процессуального статуса конкретного участника (подозреваемого). Однако в науке правовой статус не сводят исключительно только к узкому его пониманию, то есть к наличию прав, свобод и обязанностей.

Так, С.П. Бекешко, Е.А. Матвиенко считали, что «процессуальное положение участника — это его правовой статус в производстве по уголовному делу, обусловленный задачами уголовного судопроизводства и определяемый правами и обязанностями данного участника и их гарантиями».

В свою очередь, М.С. Строгович считал, что в содержание правового статуса должны включаться такие элементы, как: права, обязанности, правовые гарантии прав (способы охраны и обеспечения прав личности и способы обеспечения исполнения личностью ее обязанностей), правовая ответственность личности за неисполнение своих обязанностей. В то же время основой правового статуса, по его мнению, являются права и обязанности.

Развивая идею М.С. Строговича, в теории права обязанности и процессуальные отношения, составляющие основу процессуального статуса, некоторые исследователи стали отождествлять с процессуальной формой и называть внутренней формой процесса. Под внешней же формой ученые понимали саму процессуальную форму: порядок, условия, последовательность осуществления уголовно-процессуальной деятельности. Однако данная точка зрения была подвергнута критике М.Л. Якубом, который считал, что процессуальные отношения, как и процессуальная деятельность, имеют свое содержание и форму. В этой связи правовой статус, по его мнению, следует отождествлять с процессуальной формой, которая включает в себя как совокупность прав и обязанностей, так и определенный порядок и последовательность процессуальных действий. Однако, на наш взгляд, подобная трактовка процессуального статуса чересчур широкая, и не следует ее отождествлять с понятием процессуальной формы уголовного судопроизводства. Так, в случае определения процессуального статуса подозреваемого через процессуальный порядок обеспечения его прав, мы затрагиваем права и обязанности других участников уголовного судопроизводства.

Л.Д. Воеводин к элементам статуса относит права, обязанности, правоспособность, принципы и гарантии. Схожей точки зрения придерживается В.В. Лазарев, однако среди указанных элементов особое значение он придавал юридической ответственности.

В то же время Н.С. Алексеев, В.Г. Даев, Л.Д. Кокорев в своих исследованиях в структуре правового статуса выделяли процессуальные права и обязанности личности, правоспособность и дееспособность, законные интересы личности, гарантии прав и законных интересов.

Несмотря на вышеприведенные исследования, и в настоящее время в юридической литературе существуют различные мнения по поводу определения содержания правового статуса участника уголовного судопроизводства.

Так, Е.Э. Цибарт, раскрывая понятие правового статуса, включает в него процессуальную правосубъектность, субъективные права, субъективные обязанности, личные свободы, законные интересы». Глубже данный институт разработали О.А. Зайцев, П.А. Смирнов: они к основным элементам правового статуса участника процесса относят гражданство в уголовно-процессуальном значении, правосубъектность, законные интересы, права и обязанности, гарантии прав и законных интересов. Аналогичной точки зрения придерживается в своем исследовании и Ф.А. Богацкий.

Соглашаясь в общем с мнением П.А.Смирнова и О.А. Зайцевым, мы полагаем неприемлемым использование термина «правосубъектность» в качестве составляющего элемента правового статуса, так как данное понятие уместно использовать при характеристике личности только в случаях, когда заранее известно, что она обладает полной правоспособностью и дееспособностью.

Рассуждая о необходимости включения принциповв правой статус участника уголовного судопроизводства, необходимо отметить, что все принципы несомненно оказывают воздействие на поведение участников. Однако данное воздействие не носит форму конкретных предписаний. Они лишь выступают ориентирами должного поведения субъектов уголовно-процессуальной деятельности и находятся за рамками субъективных прав и обязанностей. Значение принципов для определения правового статуса слишком общее, и в силу своей природы принципы пронизывают все процессуальные отношения применительно ко всем участникам уголовного судопроизводства вне зависимости от их появления или выхода из процесса. В этой связи их использование как элементов правового статуса участников процесса нам кажется излишним.

Поэтому применительно к подозреваемому как участнику уголовного процесса важно определить те процессуальные действия и решения, с помощью которых лицо привлекается в процесс, а следовательно, определить начальный момент появления процессуальной правоспособности лица.

Дискуссионным является вопрос о возможности наделения лица статусом подозреваемого с момента фактического ограничения его прав при задержании. Следует отметить, что, как правило, такая деятельность проводится до возбуждения уголовного дела органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, и не регулируется уголовно-процессуальным законодательством. По нашему мнению, данный вид деятельности должен относиться к оперативно-розыскной и регулироваться Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности». Это обусловлено возложенными законодателем на органы задачами и обязанностями по пресечению и раскрытию преступлений.

Условием реализации уголовно-процессуального статуса подозреваемого является процессуальная правосубъектность, которая охватывает собой и процессуальную правоспособность (способность лица быть участником уголовного судопроизводства, иметь и нести соответствующие права и обязанности), и процессуальную дееспособность (способность лица лично, самостоятельно реализовывать в процессе свои права и обязанности).

Необходимо отметить, что уголовно-процессуальное законодательство не определяет момент приобретения лицом правоспособности. Исходя из общей теории государства и права, правоспособностью лицо начинает пользоваться с момента рождения и прекращает пользоваться только после своей смерти. Значит, потенциально каждый человек с момента своего рождения может быть субъектом уголовного процесса. Однако данная позиция правильна в случае, если речь идет только о защите интересов и прав личности, то есть с рождения уголовно-процессуальный закон защищает права и свободы будущих участников уголовного судопроизводства (потерпевшего, свидетеля и т.д.). В то же время, с другой стороны, при нарушении лицом прав других лиц в случае совершения преступления в отношении данного лица может быть инициировано уголовное преследование (установление и реализация уголовной ответственности в материальном праве) в установленных государством процессуальных формах. Исключительно в связи с попаданием лица «в орбиту» процессуальных действий и решений, связанных непосредственно с осуществлением уголовного преследования, у лица автоматически появляется способность быть участником уголовного процесса при достижении им возраста уголовной ответственности.

Поэтому применительно к подозреваемому как участнику уголовного процесса важно определить те процессуальные действия и решения, с помощью которых лицо вовлекается в процесс, а следовательно, определить начальный момент появления процессуальной правоспособности у лица. Это и будет являться в итоге основанием признания лица подозреваемым.

Как нам кажется, это возможно сделать только при рассмотрении вопроса о процессуальной дееспособности подозреваемого.

Говоря о дееспособности, под ней следует понимать «признанную уголовно-процессуальным правом психическую и физическую способность лица к самостоятельному совершению процессуальных действий или участию в них, то есть сознательному использованию своих уголовно-процессуальных прав и выполнению процессуальных обязанностей». Признание такой способности у лица возможно лишь в случаях, когда лицу на основании процессуальных решений и действий раскрывается суть сомнения в добропорядочности, а равно ограничиваются его права и свободы. Такие случаи предусмотрены в ч. 1 ст. 46 УПК РФ: вынесение постановления о возбуждении уголовного дела, составление протокола задержания, а также вынесение постановления об избрании меры пресечения до предъявления обвинения.

Таким образом, лицо наделяется статусом подозреваемого не исключительно при возникновении процессуальной правоспособности, а при фактическом признании органом уголовного преследования наличия у лица процессуальной дееспособности.

Например, при задержании лица, подозреваемого в совершении преступления, сначала происходит фактический захват, затем доставление, а уже после этого составляется протокол задержания, в котором разъясняются права и обязанности подозреваемого. В данном случае лицо наделяется процессуальным статусом с момента объявления сущности сомнения, объяснения прав и обязанностей, то есть с момента признания наличия процессуальной дееспособности подозреваемого путем составления протокола задержания. В теории существует точка зрения, согласно которой лицо приобретает дееспособность, а равно и статус подозреваемого с момента устного объявления в соответствующей форме ему имеющегося подозрения (утверждение органа уголовного преследования о причастности лица к совершенному преступлению). Однако мы не можем разделять данное мнение, так как в подобной ситуации наделение лица статусом подозреваемого будет полностью зависеть от воли органа предварительного расследования, что возможно будет очередной предпосылкой для нарушений прав преследуемых лиц.

Как уже было отмечено выше, ошибочным, по нашему мнению, следует считать толкование Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 г. N 11-П в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова, в соответствии с которым рядом ученых сделан вывод о том, что любую форму уголовного преследования («когда ограничение прав становится реальным») следует признавать основанием для наделения лица процессуальным статусом подозреваемого. Речь же в Постановлении идет о моменте возникновения у лица конституционного права пользоваться защитником при «реальном» ограничении его прав, а не в связи с приобретенным уголовно-процессуальным статусом.

В УПК РФ не закреплен механизм обеспечения соблюдения прав лица при фактическом задержании и доставлении, следовательно, оно не может лично воспользоваться своими правами как участник уголовного процесса. Поэтому у лица возникает процессуальная дееспособность подозреваемого с момента составления протокола задержания, вынесения постановления о возбуждении уголовного дела, применения меры пресечения. Именно с этого момента подозреваемый наделяется соответствующими правами для защиты своих прав и законных интересов (ст. 46 УПК РФ).

По мнению некоторых юристов, понятие дееспособности в уголовном процессе вообще лишено в ряде случаев теоретической и практической ценности, так как в уголовно-процессуальных отношениях волевое действие субъекта в большинстве случаев неотделимо от признанной за лицом способности обладать правами и нести обязанности в процессе, то есть правоспособности. По нашему мнению, данная позиция не может считаться обоснованной, так как исследование данного элемента процессуального статуса имеет важное значение при обеспечении реализации прав подозреваемого в рамках осуществления в отношении его уголовного преследования, а равно и для успешного расследования уголовного дела.

В УПК РФ предусмотрен различный порядок проведения следственных действий в отношении подозреваемых, а следовательно, предусмотрены различные виды дееспособности. Так, согласно ч. 6 ст. 113 УПК РФ («Привод») не подлежат приводу несовершеннолетние в возрасте до 14 лет, беременные женщины, а также больные, которые по состоянию здоровья не могут оставлять место своего пребывания (см. также ч. 2 ст. 108 УПК РФ «Заключение под стражу», ст. 423 УПК РФ «Задержание несовершеннолетнего подозреваемого. Избрание несовершеннолетнему подозреваемому, обвиняемому меры пресечения», ст. 425 УПК РФ «Допрос несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого»).

Таким образом, процессуальная дееспособность может быть ограничена возрастом либо наличием психического расстройства, решением компетентных органов государства в определенных случаях, полом, состоянием здоровья.

Кроме того, дееспособность у участника судопроизводства может полностью отсутствовать. В качестве примера можно привести тот факт, что совершение общественно опасного деяния лицом, находящимся в состоянии невменяемости, либо лицом, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство, делает невозможным назначение наказания и его исполнение (ч. 1 ст. 433 УПК РФ).

В данном случае речь идет о деликтоспособности как виде дееспособности, которая заключается в способности нести юридическую ответственность за виновное нарушение норм права.

Анализ норм действующего УПК РФ свидетельствует о том, что объем правоспособности и размер дееспособности могут быть реализованы лицом максимально полно. Это возможно при полной процессуальной дееспособности подозреваемого. В этой связи правильно и допустимо будет использовать обобщающий термин «процессуальная правосубъектность».

Кроме определения момента появления правосубъектности, учитывая то, что подозреваемый является кратковременной и исключительной фигурой, важным было бы определить обстоятельства, при которых лицо перестает быть таким участником.

Анализ действующих норм УПК РФ позволяет сделать вывод, что лицо утрачивает статус подозреваемого в следующих случаях:

1) при вынесении постановления о прекращении уголовного дела (ст. 24, 25, 213 УПК РФ);

2) при вынесении постановления о прекращении уголовного преследования (ст. 27, 28, 213, 439, 443 УПК РФ);

3) при вынесении постановления о привлечении его в качестве обвиняемого (ст. 171 УПК РФ) либо при составлении обвинительного акта (ст. 225 УПК РФ).

Однако наряду с указанными случаями некоторые ученые указывают на то, что момент прекращения нахождения лица в качестве подозреваемого должен быть связан еще и с прекращением применения к нему задержания или какой-либо из мер пресечения, когда данные меры послужили основанием для признания лица подозреваемым. Однако, как нам кажется, с данной позицией нельзя согласиться, так как прекращение осуществления задержания и применения меры пресечения в отношении подозреваемого не исключают в дальнейшем возможности предъявления ему обвинения в совершении преступления. «Ограничение срока пребывания в положении подозреваемого тремя, десятью или тринадцатью сутками способно в отдельных случаях превратиться в непреодолимую преграду на пути успешного осуществления задач уголовного судопроизводства».

Кроме того, истечение сроков задержания или применения мер пресечения без вынесения постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования как основания для снятия статуса подозреваемого с лица лишает его возможности реализовать в уголовном судопроизводстве право на реабилитацию. Это обусловлено тем, что орган уголовного преследования должен вынести обоснованное решение, признающее факт нарушения прав подозреваемого при применении в отношении его соответствующей меры принуждения.

Автор придерживается той точки зрения, что в соответствии с действующим законодательством (гл. 18 УПК РФ) у подозреваемого появляется право на реабилитацию с момента наступления процессуального основания возникновения права на реабилитацию в конкретном процессуальном документе: постановлении о прекращении уголовного дела или уголовного преследования «по реабилитирующим основаниям».

Таким образом, нельзя отождествлять сроки нахождения подозреваемого в уголовном процессе со сроками применения в отношении его мер уголовно-процессуального принуждения, которыми он был вовлечен в процесс.

Рассматривая следующий элемент уголовно-процессуального статуса подозреваемого — «законные интересы», необходимо отметить, что под ними понимают такие интересы, которые непосредственно не выражены в законных субъективных правах и обязанностях, не закреплены в законодательной форме. Законный интерес есть простая правовая дозволенность, имеющая характер стремления, где отсутствует указание действовать строго зафиксированным в законе образом и требовать соответствующего поведения от других лиц, но при этом не противоречащая нормам уголовно-процессуального права и общеправовым принципам.

Значение данного элемента для процессуального статуса подозреваемого велико. Как нам кажется, законные интересы содействуют совершенствованию уголовно-процессуального законодательства, так как позволяют вскрыть резервы действующего законодательства в части регламентации вопросов, касающихся охраны интересов подозреваемого. То есть постоянное признание судебной практикой каких-либо интересов законными и общезначимыми становится предпосылкой для формирования соответствующего субъективного права у подозреваемого.

В этой связи для исследования понятия «субъективные права» можно провести различие между ними и законными интересами. Так, субъективное право может быть реализовано в любой момент времени, так как оно закреплено в соответствующих нормах УПК РФ (интересы, согласно УПК РФ, не гарантированы конкретной правовой нормой).

Говоря о признаках такого элемента уголовно-процессуального статуса, как права, следует раскрыть их признаки: гарантированность конкретной процессуальной нормой в виде корреспондирующих с ними обязанностей органов уголовного преследования, определенность и конкретность.

Подобная корреспонденция существует и в обратном направлении — при реализации органами уголовного преследования своих прав у подозреваемого возникают соответствующие обязанности. К сожалению, законодатель посчитал необязательным закрепление в ст. 46 УПК РФ основных обязанностей подозреваемого. Скорее всего, это продиктовано стремлением законодателя в первую очередь обеспечить права и свободы личности в уголовном процессе, тем самым подчеркнув еще раз основное назначение уголовного судопроизводства — защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения и ограничения ее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ).

Различия между субъективными правами и законными интересами состоят в том, что: 1) они не совпадают по своей сущности, ибо законный интерес, в отличие от субъективного права, есть простая правовая дозволенность, имеющая характер стремления, в которой отсутствует указание действовать строго определенным в законе образом и требовать должного поведения от других лиц; 2) в законных интересах опосредуются только те запросы, которые нельзя еще обеспечить материально, финансово; 3) в законных интересах опосредуются стремления, которые право не успело трансформировать в субъективные права в связи с быстро развивающимися общественными отношениями; 4) в законных интересах отражаются менее значимые и существенные потребности; 5) законные интересы в большинстве своем формально в законодательстве не закреплены, не имеют четкой системы, менее конкретны, определенны; 6) законные интересы менее гарантированны, выступают менее совершенной формой опосредования потребностей субъектов и т.д.

Следует иметь в виду, что рассмотренные элементы уголовно-процессуального статуса являются гарантией государства от необоснованного уголовного преследования, позволяют признать некоторые формы уголовного преследования значимыми и реальными при ограничении прав и свобод человека в нашем обществе.

По мере развития демократических начал в обществе подобные ограничения признаются существенными, государство сразу же стремится обеспечить законный и обоснованный порядок уголовного преследования путем детальной регламентации наделения лиц статусом подозреваемого, параллельно предоставляя преследуемому лицу систему прав и законных интересов в виде закрепленного уголовно-процессуального статуса.

Подобная деятельность государства может быть охарактеризована и объяснена диалектическим законом единства и борьбы противоположностей, согласно которому, насколько бы ни была детально регламентирована деятельность по осуществлению уголовного преследования лица, настолько подробно будет закреплено его процессуальное положение, а следовательно, его субъективные права.

Подводя итог приведенным нами рассуждениям о уголовно-процессуальном статусе подозреваемого, считаем необходимым сделать следующие выводы:

1. Осуществляя уголовное преследование в отношении лица, ограничиваются его права и свободы. В целях реализации принципа презумпции невиновности необходимо обеспечивать данное лицо дополнительными правами, обязанностями, то есть определять ему такое место в системе уголовно-процессуальных отношений, которое позволяет наиболее безболезненно компенсировать ограниченные права.

В этой связи юридически закрепленное положение участника в сфере уголовно-процессуальных отношений и является его уголовно-процессуальным статусом (уголовно-процессуальным положением).

2. При вовлечении лица в сферу уголовно-процессуальных отношений важно определить не процессуальную форму его поведения (процессуальный порядок обеспечения его прав и свобод), а пределы дозволенного и необходимого поведения данного субъекта. Это становится возможным при раскрытии основных элементов уголовно-процессуального статуса, к которым следует относить: права, обязанности, законные интересы, процессуальную правоспособность и процессуальную дееспособность.

3. Включение процессуальной правоспособности и процессуальной дееспособности в содержание уголовно-процессуального статуса обусловлено необходимостью определения момента, с которого у лица возникает возможность реализовывать предоставленные ему права, а также момента, с которого у лица появляется либо другой процессуальный статус, либо восстанавливаются первоначальные права и свободы.

Кроме этого, исследование вопроса процессуальной дееспособности имеет важное значение при обеспечении прав различных групп лиц (несовершеннолетних подозреваемых, беременных женщин подозреваемых, отдельных категорий граждан подозреваемых (глава 52 УПК РФ) и др.) в рамках осуществления уголовного преследования. Это позволяет дифференцировать процессуальные формы уголовного преследования с целью обеспечения реализации заложенных в Конституции России и УПК РФ демократических принципов.

4. Анализ существующей структуры уголовно-процессуального статуса, оснований его приобретения, а также действующих норм УПК РФ позволяет сделать вывод, что лицо утрачивает статус подозреваемого в следующих случаях:

1) при вынесении постановления о прекращении уголовного дела (ст. 24, 25, 213 УПК РФ);

2) при вынесении постановления о прекращении уголовного преследования (ст. 27, 28, 213, 439, 443 УПК РФ);

3. Пробелы в обеспечении конституционных прав подозреваемого по УПК РФ

Статья 22 Конституции РФ гарантирует право каждого на свободу и личную неприкосновенность. Она соответствует ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Указанные нормы являются правовым фундаментом соблюдения прав человека в Российской Федерации.

Конституционный принцип соблюдения прав и свобод человека и гражданина должен быть основным принципом уголовного судопроизводства. И действительно, новый УПК во многом отвечает этому требованию. Но не во всем. В нем есть ряд положений, противоречащих, как представляется, Конституции РФ, нормам международного права в области защиты прав человека. Прежде всего речь идет о некоторых нормах УПК, посвященных начальной стадии досудебного производства.

Привлечение человека к уголовной ответственности очень часто начинается с его задержания в качестве подозреваемого. Поэтому столь важно обеспечить права и свободы человека именно в этот момент, на самой ранней стадии уголовного судопроизводства, когда только начинается сбор основной доказательственной базы его предполагаемой виновности в совершении преступления. Законность действий должностных лиц имеет здесь особое значение.

Новый УПК, как и прежний, считает допустимым и целесообразным подозрение человека в совершении преступления без предъявления ему обвинения. Новый закон даже расширяет пределы такого подозрения.

Как в уголовном судопроизводстве советского периода, так и в настоящее время подозреваемый считается процессуальной фигурой. Однако необходимость сохранения этой фигуры в современном российском уголовном судопроизводстве вызывает серьезные сомнения. Ведь признание уже давно не считается «царицей доказательств». Думается, далеко не случайно, что нормы, посвященные подозреваемому, относятся к числу наименее разработанных норм нового УПК. Дело в том, что их содержание явно противоречит духу нового закона, его основополагающим принципам состязательности сторон и неприкосновенности личности. Этим, видимо, и обусловлена «ретушированность» указанных норм.

Не раскрыто, например, понятие «подозрение в совершении преступления», т.е. представитель власти имеет субъективное право принять решение о задержании исходя из своего личного впечатления, всегда отражающего объективную реальность с большей или меньшей степенью искажения. Так что единственной объективной гарантией неприкосновенности личности является срок допустимого по усмотрению органов дознания (или следствия) задержания. Но достаточна ли данная гарантия для соблюдения прав человека? Это мы и пытаемся выяснить в нашей статье.

Согласно ч. 1 ст. 46 УПК подозреваемым является лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, либо которое задержано, либо к которому применена мера пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения.

Следует, кстати, заметить, что возбуждение уголовного дела в отношении определенного лица — не новое для уголовно — процессуального права явление. Нелишне вспомнить, что уголовные дела «в отношении кого-то» возбуждались в сталинские времена. В период борьбы с культом личности Сталина и его последствиями возбуждение уголовных дел «в отношении лица» было справедливо признано одной из процессуальных предпосылок беззакония, всегда ведущей к приоритету одной из следственных версий.

Возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица не обязывает следственные органы к немедленному предъявлению обвинения этому лицу. Закон лишь требует допросить его в течение 24 часов после возбуждения дела (ч. 2 ст. 46 УПК). Если к данному лицу не применены меры процессуального принуждения, например задержание или заключение под стражу, то оно может находиться в статусе подозреваемого в течение неопределенного срока, вплоть до окончания расследования. За это время могут быть проведены следственные действия, о которых подозреваемый может и не знать, и лишь на конечном этапе расследования (дознания) ему будет предъявлено обвинение. И такие случаи, к сожалению, нередки в следственной практике.

УПК установил различные правовые основания появления в процессе фигуры подозреваемого, но он не предусмотрел равные правовые гарантии предъявления обвинения и реализации права подозреваемого на защиту. При применении меры пресечения к подозреваемому ему должно быть предъявлено обвинение не позднее 10 суток с момента избрания меры пресечения, а задержанному в качестве подозреваемого с последующим заключением под стражу — не позднее 10 суток с момента задержания (ст. 100 УПК).

В ст. 100 УПК сказано, что мера пресечения в отношении подозреваемого применяется только в исключительных случаях. Следовательно, предъявление подозреваемому обвинения в течение определенного срока, как правило, не предусмотрено, что существенно ущемляет его право на защиту и противоречит принципу состязательности уголовного процесса. И это при том что УПК дает органам дознания, следствия и прокурору почти неограниченные возможности произвольно подозревать то или иное лицо в совершении преступления.

Глава 12 УПК регулирует вопросы задержания подозреваемого. Сюда относятся основания и порядок задержания, личного обыска, освобождения задержанного, порядок содержания под стражей, уведомления родственников о задержании. Данная глава содержит не так много положений. Меньше, чем нужно, чтобы внести полную ясность и определенность в вопрос, столь остро затрагивающий право человека на свободу и личную неприкосновенность. Между тем известно, что неопределенность права порождает произвол правоприменителя.

Согласно ч. 2 ст. 91 УПК задержанным по подозрению в совершении преступления может быть любое лицо, в отношении которого имеются «иные данные, дающие основания подозревать лицо в совершении преступления», если оно пыталось скрыться, либо не имеет постоянного места жительства, либо не установлена его личность, либо если прокурором, а также следователем или дознавателем с согласия прокурора в суд направлено ходатайство об избрании в отношении указанного лица меры пресечения в виде заключения под стражу. Вполне очевидно, что по факту совершения неочевидного преступления, применяя эти «резиновые основания», можно задержать любого.

УПК, регулирующему предельно конфликтные и болезненные отношения, совершенно непозволительны «резиновые» положения. Такие, например, как в ч. 2 ст. 91 УПК, которая свободное усмотрение лица, производящего задержание, называет основанием задержания. Но это же основание для «законного» произвола.

Как свидетельствует судебная практика, задержания по так называемым неочевидным преступлениям нередко производятся при отсутствии достаточных оснований для подозрения того или иного лица в совершении им преступления. Не тех «берут».

Другой аспект проблемы подозреваемого заключается в том, что момент составления протокола о задержании определен в ч. 1 ст. 92 УПК так, что это не только существенно ограничивает право подозреваемого на защиту с помощью адвоката, но и делает ее во многих случаях просто невозможной. Начальный момент задержания определен п. 15 ст. 5 УПК РФ как момент фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления. Следовательно, моменты задержания и доставления в органы могут существенно разниться. Более того, законом отводится всего 24 часа с момента фактического задержания до допроса задержанного в качестве подозреваемого (п. 2 ч. 2 ст. 46 УПК РФ). Нетрудно представить, что время с момента фактического задержания до доставления лица в правоохранительные органы может быть и более 24 часов. Если сюда прибавить 3 часа для составления протокола, то времени на вызов адвоката не остается. Из этого следует, что, казалось бы, гарантированное подозреваемому право на защитника во многих случаях фактически не может быть реализовано. Юридическая осуществимость этого права тоже сомнительна, поскольку право задержанного на защиту не подкреплено соответствующей обязанностью должностного лица. В законе не сказано, что должностное лицо должно уведомить защитника, избранного задержанным, либо иным способом гарантировать реализацию его права на получение юридической помощи.

Между задержанием и доставлением подозреваемого в правоохранительные органы, а также последующим составлением протокола о задержании существует определенный отрезок времени, в течение которого лицо, еще не получив процессуальный статус подозреваемого, фактически уже лишается свободы. В течение этого времени никто не несет ответственности в отношении задержанного. Следователю или прокурору, если не они осуществляли задержание, еще не поступили документы о задержании. В изолятор временного содержания подозреваемый не может быть водворен, поскольку в соответствии с ч. 1 ст. 5 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» единственным основанием содержания под стражей лица, задержанного по подозрению в совершении преступления, является протокол о задержании.

По нашему мнению, протокол о задержании подозреваемого должен быть составлен немедленно после задержания лица в качестве подозреваемого. Это важно еще и потому, что иначе затруднительно или даже невозможно проверить обоснованность утверждений подсудимого об оказании психического или физического воздействия на него сотрудниками органа дознания.

«Вечный» вопрос о том, применялись ли к подозреваемому непроцессуальные способы воздействия с целью добиться от него «нужных» следствию показаний, может быть разрешен только путем более строгой правовой регламентации деятельности сотрудников правоохранительных органов в отношении подозреваемого.

Наше предположение о том, что до составления протокола о задержании к задержанному может быть применено физическое и психическое принуждение, направленное на то, чтобы он признался в совершении преступления, которое, вполне вероятно, он не совершал, не лишено оснований. Примеров тому в материалах следственной и судебной практики предостаточно. В одной из публикаций заместителем начальника организационно — методического управления ГСУ Генеральной прокуратуры РФ В. Камышанским были приведены такие данные: в 1996 — 1997 гг. в органы прокуратуры поступило более 15 тыс. жалоб на незаконные методы ведения расследования и дознания, по результатам проверок было возбуждено 1173 уголовных дела, третья часть из которых была направлена в суды, по ним осуждено 503 сотрудника внутренних дел. Из материалов уголовных дел следовало, что работники милиции именно в первые часы задержания применяли к задержанным недозволенные методы воздействия: насилие, пытки, длившиеся подчас сутками Было бы, впрочем, неправильно утверждать, что насилие — единственный метод в арсенале оперативных работников, используемый для выбивания показаний. Применяются и обещания, например, освободить под подписку о невыезде, ходатайствовать перед судом об условном осуждении и т.п. О недопустимых приемах со стороны оперативных работников осужденные пишут едва ли не в каждой второй кассационной или надзорной жалобе.

Все эти «случаи из практики» со всей очевидностью демонстрируют, что участие и помощь защитника с момента фактического задержания подозреваемого абсолютно необходимы. И закон такое право задержанному предоставляет (п. 3 ч. 3 ст. 49 УПК). Вопрос только в том, как реализовать это право на практике. В настоящее время в следственных документах обычно не отражается, что подозреваемому разъяснено право иметь защитника по назначению. Вместо этого делается запись о том, что отказ от услуг адвоката не связан с материальным положением задержанного. Наблюдается скрытое противодействие реализации права на защиту с помощью адвоката. Иногда противодействие вызову адвоката доходит до применения насилия. Один осужденный показал: «Меня ударили по лицу, когда я попросил адвоката».

Помощь защитника с момента фактического задержания необходима еще и потому, что закон предусматривает отражение в протоколе задержания заявлений подозреваемого (приложение 12 к УПК РФ). Эти заявления могут быть впоследствии использованы против задержанного. Отметим, что ст. 92 УПК не требует отражения в протоколе задержания заявлений подозреваемого. Следовательно, в этой части протокол не соответствует ст. 92 УПК.

В ч. 4 ст. 92 УПК сказано, что подозреваемый должен быть допрошен в соответствии с требованиями ч. 2 ст. 46, ст. ст. 189 и 190 УПК. Это значит, что обязанность допроса возлагается на органы дознания, предварительного следствия или прокурора, т.е. на сторону обвинения.

Было бы, однако, правильнее, чтобы допрос подозреваемого после его задержания производился судом, поскольку именно на него возложено решение вопроса о заключении задержанного под стражу. Такой порядок стал бы подлинной гарантией неприкосновенности личности.

В подтверждение обоснованности такого предложения представляется необходимым сослаться на судебную практику США.

В 1943 году судья Франкфуртер в решении по делу Макнэбба (США) отметил: «Полиция может арестовать не на основании лишь подозрения, а только если есть «вероятная причина». Следующей ступенью является незамедлительное, в присутствии судебного должностного лица, предъявление обвинения арестованному с тем, чтобы он мог получить совет относительно своих прав, и с тем, чтобы можно было быстро решить вопрос о том, насколько вероятна причина. Конечно, арестованного можно доставить в полицию. Однако его нельзя препровождать в полицейское управление для допроса, который, даже если такая цель не преследовалась, все же служит тому, чтобы получить наносящие вред арестованному заявления, могущие быть использованными для оправдания ареста и в конечном счете для подтверждения его вины»

Законность задержания имеет еще один очень важный аспект. Речь идет о заведомо необоснованном задержании. В этой связи возникает вопрос: вправе ли необоснованно задержанный не подчиниться распоряжению представителей власти и оказать сопротивление работникам либо спастись бегством? Допустима ли необходимая оборона против незаконных действий должностных лиц?

Отказ задерживаемого подчиниться требованию представителя власти может быть, в частности, обусловлен непричастностью лица к совершению преступления, по поводу которого осуществляется задержание. Возникает коллизия интересов, при которой право требования не совпадает с обязанностью подчинения требованию.

В ч. 1 ст. 301 УК предусмотрена уголовная ответственность за заведомо незаконное задержание. По смыслу закона уголовная ответственность должностного лица за незаконное задержание наступает при условии, если такое задержание производится при очевидном нарушении требований уголовно — процессуального закона, регламентирующего основания задержания.

С другой стороны, ст. 318 УК устанавливает ответственность за применение насилия в отношении представителя власти.

Не подлежит сомнению, что требования представителей государственной власти для граждан обязательны. Если такое требование (скажем, требование подчиниться задержанию) является незаконным (например, по причине заведомого несовершения лицом преступления), то по общему правилу задержанный имеет право обжаловать незаконные действия должностного лица. Представляется, однако, что помимо этого лицо в данном случае вправе защитить свою свободу всеми способами, если при этом не было допущено превышение пределов необходимой обороны. В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24 сентября 1991 г. «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» дается следующее разъяснение: «По каждому делу данной категории судам необходимо выяснить, были ли законными действия работников милиции, народных дружинников и военнослужащих при исполнении ими возложенных на них обязанностей по охране общественного порядка. В случае установления факта незаконности их действий суд, при наличии к тому оснований, должен решить вопрос о квалификации содеянного подсудимым по соответствующей статье Уголовного кодекса, предусматривающей ответственность против личности». Полагаем, что такое разъяснение подлежит пересмотру, поскольку не соответствует конституционному праву человека на свободу и личную неприкосновенность. По существу, постановлением необоснованно отказывается гражданину в реализации права на самооборону от незаконных действий представителей власти.

Право на самозащиту от необоснованного задержания возникает у задерживаемого с момента фактического ограничения его свободы. Задержанный вправе отказаться выполнить незаконное распоряжение представителей власти следовать в правоохранительные органы, а его противодействие насильственному задержанию следует рассматривать с учетом положений о необходимой обороне и пределах ее допустимости.

Стоит, впрочем, отметить, что вопрос о правомерности совершения действий, направленных на защиту человека от необоснованного посягательства на личную свободу и неприкосновенность, остается в теории уголовного права и уголовном законодательстве едва ли не самым неразработанным.

Резюмируя изложенное, полагаем, что институт подозреваемого в российском уголовно — процессуальном законодательстве нуждается в дальнейшей более детальной законодательной регламентации. Это означает, что отдельные положения нового УПК требуют новой редакции.

Основной недостаток рассмотренных в настоящей статье норм, регулирующих процессуальное положение подозреваемого, в том, что они противоречат Конституции РФ и существенным образом ущемляют права и свободы человека, оказавшегося под подозрением правоохранительных органов.

Требует дальнейшей научной разработки и правовой регламентации и институт необходимой обороны от незаконных действий должностных лиц, наделенных правомочиями по задержанию лиц, подозреваемых в совершении преступления.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Принятие Федеральным законом от 18 декабря 2001г. №174-ФЗ нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации является логическим этапом в системе мер по реализации положений судебно-правовой реформы, осуществляемой в нашей стране. Это событие само по себе не следует рассматривать как «революцию» в российском уголовном судопроизводстве. Многие нормы и институты нового УПК были подготовлены изменениями и дополнениями, вносимыми в УПК РСФСР в течение всего постсоветского периода его действия, положениями Конституции России, практикой деятельности Конституционного суда и руководящими разъяснениями Верховного суда Российской Федерации. Кроме того, оказались востребованными упомянутые выше наработки ряда авторских коллективов по подготовке проектов нового УПК. В результате российское уголовное судопроизводство обрело черты состязательного процесса охранительного типа, исключающего произвольное ограничение конституционных прав граждан.

Применительно к институту подозреваемого действующий УПК практически в полной мере воспринял формулировку понятия этого участника процесса, сложившуюся в уголовно-процессуальном законодательстве России накануне принятия этого кодекса. Согласно ч. 1 ст. 46 УПК, подозреваемым является лицо:

1) либо в отношении которого возбуждено уголовное дело по основаниям и в порядке, которые установлены главой 20 настоящего Кодекса (определяющей порядок возбуждения уголовного дела);

2) либо которое задержано в соответствии со статьями 91 и 92 настоящего Кодекса (определяющих основания и порядок задержания);

3) либо к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения в соответствии со статьей 100 настоящего Кодекса (определяющей порядок избрания меры пресечения в отношении подозреваемого).

Несмотря на многочисленные изменения и дополнения, вносимые в дальнейшем в УПК, в т.ч. и до вступления его в действие с 1 июля 2002г., эти изменения в минимальной степени затронули базовые нормы, определяющие общие основы процессуального статуса подозреваемого, содержащиеся в ст. 46 УПК. Вместе с тем, в связи с вносимыми изменениями и дополнениями УПК, наметилась тенденция о сближении процессуальных статусов обвиняемого и подозреваемого в сфере регулирования их прав и обязанностей специального характера, т.е. не обозначенных в ст. 46 и 47 УПК. Например, после внесения изменений и дополнений УПК в редакции федеральных законов от 29.05.2000 №58-ФЗ и от 24.07.2003 №92-ФЗ подозреваемый, наряду с обвиняемым, превратился в субъекта, к которому в полной мере применимы нормы института приостановления и возобновления предварительного следствия.

Таким образом, действующее уголовно-процессуальное законодательство России с наибольшей полнотой за всю отечественную историю регулирует институт подозреваемого вообще и его процессуальный статус в частности.

Институт подозреваемого в российском уголовном процессе в своем развитии прошел шесть основных этапов. Первый этап — этап его зарождения и развития — можно связать с принятием «Краткого изображения процессов и судебных тяжеб» в 1715г., где были определены некоторые основания для формирования подозрения, которые в дальнейшем находят развитие в Своде законов Российской империи, принятом в 1832г., в период действия которого получил развитие «институт оставления в подозрении». Второй этап связан с принятием УУС 1864г. и смежных с ним законодательных актов, действовавших до 1937г. На данном этапе законодатель уже пользуется термином «подозреваемый» по отношению к задержанным и лицам, в отношении которых избрана мера пресечения до предъявления обвинения. Законодатель не наделял подозреваемого процессуальными правами. Для позднего периода этого этапа (30-е годы XX столетия) характерно возникновение научной дискуссии о понятии подозреваемого и содержании его процессуального статуса. Третий этап развития института, начало которого следует связывать с принятием Прокуратурой СССР Циркуляра №41 /26 от 5 июня 1937г., характерен предпринятой на ведомственном уровне попыткой ликвидации института подозреваемого и свертыванием его исследований в теории уголовного процесса: он продолжался до конца пятидесятых годов. Четвертый этап, начавшийся с января 1959г. со вступления в силу Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик и принятием УПК РСФСР 1960г., длился до 1990г. Он стал наиболее продуктивным в виду законодательного определения понятия подозреваемого, формирования его процессуального статуса и наличия многочисленных монографических публикаций, посвященных этим проблемам. Пятый этап, начавшийся с принятия. Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик в 1990г. и длившийся до конца 2001г. характеризуется серьезным расширением прав подозреваемого и приведением его статуса в соответствие с мировыми стандартами прав личности в уголовном судопроизводстве. И наконец, шестой этап, начавшийся с принятием 18 декабря 2001г. нового УПК РФ (действующего по настоящее время). Этот закон еще более укрепил положение подозреваемого, доведя его по уровню до статуса обвиняемого. На данном этапе законодатель значительно систематизировал нормы, образующие институт подозреваемого, и определил место этого участника процесса в классификации других участников российского уголовного судопроизводства.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ:

Нормативно-правовые акты

1. Конституция РФ (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993г.) // РГ. — 1993. — № 237

2. Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996г. № 63 — ФЗ (в ред. ФЗ от 19 декабря 2005г. № 161 — ФЗ) // СЗ РФ. — 1996. — № 25. — Ст. 2954

Специальная литература

1.Аристархов А.Л. Подозрение как составная часть функции уголовного преследования//Российский следователь. — 2007. — № 212. — С. 40.

2. Бозров В. Процессуальный статус лица, задержанного в частном порядке//Законность. — 2005. — № 9. — С. 64.

3. Быков В. М. Подозреваемый как участник уголовного судопроизводства со стороны защиты//Российская юстиция. — 2003. — № 3. — С. 80.

4. Быков В. М. Правовое положение подозреваемого//Уголовный процесс. — 2007. — № 4. — С. 64.

5. Быков В. М., Козлова А.А. Подозреваемый в уголовном процессе России//Правоведение. — 2007. — № 4. — С. 272.

6. Дикарев И. Значение и проблемы участия законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого в уголовном судопроизводстве//Уголовное право. — 2007. — № 5. — С. 64.

7. Звездина Е.И. Исторический и процессуальный аспекты развития института подозреваемого//Право и политика. — 2007. — № 5. — С. 152.

8. Карцев А.В. Уголовно-процессуальный статус подозреваемого: понятие и содержание//Уголовное судопроизводство. — 2007. — № 4. — С. 48.

9. Карцев А.В. Новое основание признания лица подозреваемым//Уголовный процесс. — 2007. — № 10. — С. 64.

10. Карцев А.В. К вопросу о необходимости наделения лица статусом подозреваемого при возбуждении в отношении его уголовного дела//Российский судья. — 2007. — № 3. — С. 48.

11. Карцев А.В. Развитие института подозреваемого в советском уголовном процессе//Уголовное судопроизводство. — 2005. — № 2. — С. 48.

12. Карцев А.В. К вопросу о процессуальной форме и содержании института задержания лица по подозрению в совершении преступления// Уголовное судопроизводство. — 2006. — № 2. — С. 48.

13. Карнухин А.Д. Деятельность адвоката по защите прав и законных интересов подозреваемого на предварительном следствии// Уголовный процесс. — 2003. — № 3. — С. 48.

14. Маслов И.В. Задержание и заключение под стражу. Проблемы законодательной регламентации и практики применения// Уголовное судопроизводство. — 2006. — № 2. — С. 48.

15. Мельников В.Ю. Обеспечение прав подозреваемого и обвиняемого, в отношении которых применены меры процессуального принуждения в уголовном процессе России//Философия права. — 2005. — № 4. — С. 82.

16. Овсянников И.В. Предъявление подозрения как гарантия прав подозреваемого//Уголовный процесс. — 2006. — № 1. — С. 64.

17. Овсянников И.В. Можно ли наделить лицо процессуальным статусом подозреваемого путем применения к нему меры пресечения до предъявления обвинения//Закон и право. — 2004. — № 3. — С. 80.

18. Сероштан В.В. Искусственное сужение прав обвиняемого, подсудимого требует своего устранения//Российский судья. — 2006. — № 2. — С. 48.

19. Хозова Л.П., Рябцев А.А. О правах подозреваемого и обвиняемого в ходе расследования по действующему УПК РФ//Уголовное судопроизводство. — 2006. — № 2. — С. 48.

20. Цоколова О. Участие защитника при задержании подозреваемого//Уголовное право. — 2005. — № 2. — С. 64.

Размещено на