Пример курсовой работы по психологии: Гендерные стереотипы и семейные конфликты

Содержание

Введение…………………………………………………………………………..3

Глава 1. Социально-психологические аспекты гендерных стереотипов……..5

1.1. Гендер как социальная категория…………………………………………..5

1.2. Стереотипы межличностного взаимодействия мужчин и женщин………10

Глава 2. Социально-психологические проблемы семейных конфликтов……16

2.1. Понятие семейного конфликта…………….……………………………….16

2.2. Основные неконструктивные стереотипы, проявляющиеся в ситуациях семейного конфликта……………………………………………………………20

Заключение……………………………………………………………………….26

Список литературы………………………………………………………………28

Выдержка из текста работы

Изучение психологии мужчины и женщины их отличий друг от друга имеет непосредственное отношение не только к человеку как к таковому, но так же ко всему обществу в целом.

Вопросы, связанные с особенностями пола человека и его психологическими различиями, в последнее время часто входят в число наиболее активно обсуждаемых в обществе. Ведь роль мужчины и женщины в общественной среде сегодня претерпевает значительные изменения.

Насколько значимы, закономерны и оправданы различия мнений, суждений, действий «мужских» и «женских» групп на социально психологическом уровне? Являются ли эти различия в большинстве своем следствием фундаментальной биологической разницы между мужчиной и женщиной или же они обусловлены в большей степени культурой, господствующей в обществе, определяющей взгляды и диктующей соответственно свои законы и правила?

Ситуация с половыми различиями постоянно меняется: они то являются, то исчезают, то усиливаются, то ослабевают. Например, массовые увлечения девочек компьютерами могут привести к тому, что некоторые психические процессы у них изменятся, приближаясь к тому, что характерно для мальчиков.

Социальная психология гендера является огромным полем для изучения установок, предрассудков, дискриминации, социального восприятия и самовосприятия, самоуважения, возникновения социальных норм и ролей.

Цель исследования: выявление гендерных отличий у молодых людей юношеского возраста в особенностях восприятия ими будущей семейной жизни.

Объект исследования: 30 юношей и девушек в возрасте от 17 до 21 года. Средний возраст составил 18,5 лет.

Предмет исследования: отношение молодых людей (юношей и девушек) к браку и будущей семейной жизни.

Гипотеза исследования: в стереотипах восприятия современных юношей и девушек их будущей семейной жизни существуют гендерные отличия.

Задачи исследования:

1. анализ психологической литературы, в которой рассматривается изучаемая нами проблема;

2. раскрытие общего значения понятия «гендер» в историческом контексте его изучения;

3. рассмотрение сущности понятия «стереотип»;

4. разработка методики эмпирического исследования на выявление гендерных различий в восприятии будущей семейной жизни;

5. проведение методики и обработка полученных результатов.

Глава 1. Теоретический анализ гендерных отличий в стереотипах восприятия будущей семейной жизни

1.1 Гендер

1.1.1 Общее представление. История гендерной психологии

Гендер — одно из основных понятий современной социологии, которое обозначает ролевые социальные ожидания представителей разного пола друг от друга. Гендер в отличие от понятия пола касается не сугубо физиологических свойств, по которым отличаются мужчины и женщины, а социально сформированных черт, присущих «женственности»(feminity) и «мужественности»(masculinity).

В социологическом энциклопедическом словаре можно увидеть, что «пол» имеет два значения.

Первое — совокупность морфологических и физиологических особенностей.

Второе — комплекс соматических, репродуктивных, социокультурных и поведенческих характеристик, обусловливающих личный, социокультурный и правовой статус мужчины и женщины. [10]

Считается, что впервые термин «гендер» — был введен в науку американским психоаналитиком Робертом Столлером, когда в 1968 году был опубликован его труд «Пол и гендер»: про развитие мужественности и женственности. По мнению Р. Столлера, гендер — это понятие, которое основывается на психологических и культурных объяснениях достаточно независимых от тех, которые трактуют(биологический) пол. Другими словами, совсем не обязательно прямо связывать бытие женщины с бытием «женственности» и бытие мужчины с «мужественным» поведением. Такой подход в рассмотрении социального поведения людей, в дальнейшем был поддержан многими социологами, в особенности феминистского направления, получил название «гендер» и основал новое направление социальных исследований — «гендерные исследования».

Современная социально-психологическая наука различает понятия пол и гендер (gender). Традиционно первое из них использовалось для обозначения тех анатомо-физиологических особенностей людей, на основе которых человеческие существа определяются как мужчины или женщины. Пол (т.е. биологические особенности) человека считался фундаментом и первопричиной психологических и социальных различий между женщинами и мужчинами. По мере развития научных исследований стало ясно, что с биологической точки зрения между мужчинами и женщинами гораздо больше сходства, чем различий. Многие исследователи даже считают, что единственное четкое и значимое биологическое различие между женщинами и мужчинами заключается в их роли в воспроизводстве потомства. Сегодня очевидно, что такие «типичные» различия полов, как, например, высокий рост, больший вес, мускульная масса и физическая сила мужчин весьма непостоянны и гораздо меньше связаны с полом, чем было принято думать. Например, женщины из Северо-Западной Европы в целом выше ростом, чем мужчины из Юго-Восточной Азии. На рост и вес тела, а также на физическую силу существенно влияют питание и образ жизни, которые, в свою очередь, находятся под влиянием общественных взглядов на то, кому — мужчинам или женщинам — необходимо давать больше еды, кому нужнее калорийная пища, какие спортивные занятия приемлемы для тех или других. [8]

Помимо биологических отличий между людьми существуют разделение их социальных ролей, форм деятельности, различия в поведении и эмоциональных характеристиках. Антропологи, этнографы и историки давно установили относительность представлений о «типично мужском» или «типично женском»: то, что в одном обществе считается мужским занятием (поведением, чертой характера), в другом может определяться как женское. Отмечающееся в мире разнообразие социальных характеристик женщин и мужчин и принципиальное тождество биологических характеристик людей позволяют сделать вывод о том, что биологический пол не может быть объяснением различий их социальных ролей, существующих в разных обществах. Таким образом, возникло понятие гендер, означающее совокупность социальных и культурных норм, которые общество предписывает выполнять людям в зависимости от их биологического пола. Не биологический пол, а социокультурные нормы определяют, в конечном счете, психологические качества, модели поведения, виды деятельности, профессии женщин и мужчин. Быть в обществе мужчиной или женщиной означает не просто обладать теми или иными анатомическими особенностями — это означает выполнять те или иные предписанные нам гендерные роли.

Гендер создается (конструируется) обществом как социальная модель женщин и мужчин, определяющая их положение и роль в обществе и его институтах (семье, политической структуре, экономике, культуре и образовании, и др.). Гендерные системы различаются в разных обществах, однако в каждом обществе эти системы асимметричны таким образом, что мужчины и все «мужское/маскулинное» (черты характера, модели поведения, профессии и прочее) считаются первичными, значимыми и доминирующими, а женщины и все «женское/фемининное» определяется как вторичное, незначительное с социальной точки зрения и подчиненное. Сущностью конструирования гендера является полярность и противопоставление.

Гендерная система как таковая отражает асимметричные культурные оценки и ожидания, адресуемые людям в зависимости от их пола. С определенного момента времени почти в каждом обществе, где социально предписанные характеристики имеют два гендерных типа (ярлыка), одному биологическому полу предписываются социальные роли, которые считаются культурно вторичными. Не имеет значения, какие это социальные роли: они могут быть различными в разных обществах, но то, что приписывается и предписывается женщинам, оценивается как вторичное (второсортное). Социальные нормы меняются со временем, однако гендерная асимметрия остается. Таким образом, можно сказать, что гендерная система — это социально сконструированная система неравенства по полу. Гендер, таким образом, является одним из способов социальной стратификации общества, который в сочетании с такими социально-демографическими факторами, как раса, национальность, класс, возраст организует систему социальной иерархии.

Важную роль в развитии и поддержании гендерной системы играет сознание людей. Конструирование гендерного сознания индивидов происходит посредством распространения и поддержания социальных и культурных стереотипов, норм и предписаний, за нарушение которых общество наказывает людей (например, ярлыки «мужеподобная женщина» или «мужик, а ведет себя как баба» весьма болезненно переживаются людьми и могут вызывать не только стрессы, но и различные виды психических расстройств). С момента своего рождения человек становится объектом воздействия гендерной системы — в традиционных обществах совершаются символические родильные обряды, различающиеся в зависимости от того, какого пола родился ребенок; цвет одежды, колясок, набор игрушек новорожденного во многих обществах также определены его полом.

Проведенные исследования показывают, что новорожденных мальчиков больше кормят, зато с девочками больше разговаривают. В процессе воспитания семья (в лице родителей и родственников), система образования (в лице воспитательниц детских учреждений и учителей), культура в целом (через книги и средства массовой информации) внедряют в сознание детей гендерные нормы, формируют определенные правила поведения и создают представления о том, кто есть «настоящий мужчина» и какой должна быть «настоящая женщина». Впоследствии эти гендерные нормы поддерживаются с помощью различных социальных (например, право) и культурных механизмов, например, стереотипы в СМИ. Воплощая в своих действиях ожидания, связанные с их гендерным статусом, индивиды на микроуровне поддерживают (конструируют) гендерные различия и, одновременно, построенные на их основе системы господства и властвования.

Дифференциация понятий пол и гендер означала выход на новый теоретический уровень осмысления социальных процессов. В конце 80-х годов феминистские исследовательницы постепенно переходят от критики патриархата и изучения специфического женского опыта к анализу гендерной системы. Женские исследования постепенно перерастают в гендерные исследования, где на первый план выдвигаются подходы, согласно которым все аспекты человеческого общества, культуры и взаимоотношений являются гендерными. В современной науке гендерный подход к анализу социальных и культурных процессов и явлений используется очень широко. В ходе гендерных исследований рассматривается, какие роли, нормы, ценности, черты характера предписывает общество женщинам и мужчинам через системы социализации, разделения труда, культурные ценности и символы, чтобы выстроить традиционную гендерную асимметрию и иерархию власти.

Существует несколько направлений разработки гендерного подхода (гендерной теории). К основным теориям гендера, принятым сегодня в социальных и гуманитарных науках, относятся теория социального конструирования гендера, понимание гендера как стратификационной категории и интерпретация гендера как культурного символа. Помимо этого, весьма популярным в отечественных работах остается псевдогендерный подход. Псевдогендерными исследованиями называются те, где это понятие используется как якобы синоним слова пол или как синоним социополовой роли. Такая ситуация складывается в том случае, когда авторы/исследователи осознанно или неосознанно стоят на биодетерминистских позициях, т. е. считают, что биология человека совершенно четко определяет мужские и женские социальные роли, психологические характеристики, сферы занятий и прочее, а слово гендер используют как «более современное». Содержательно ситуация не меняется даже тогда, когда пол как биологический факт и гендер как социальная конструкция авторами все же различаются, но наличие двух противоположных «гендеров» (мужского и женского) принимается как отражение двух биологически разных полов. Типичным примером социополового, а не гендерного подхода является традиционный вопрос социологов, адресованный только женщинам: «Хотели бы Вы сидеть дома, если бы имели такую материальную возможность?» или пресловутые опросы на тему «Может ли женщина быть политиком?» Такого рода социологам просто невдомек, что результаты их исследований уже предрешены самой методологией.

Псевдогендерными исследованиями являются также и популярные исследования по социологии труда, в которых описание «мужских и женских» профессий или рабочих мест не сопровождается анализом причин и смысла этой дифференциации. С позиций социополового подхода невозможно объяснить, почему подавляющую часть врачей, судей или банковских служащих в СССР составляли женщины, а в Европе и США это были в подавляющей массе мужчины. Ситуация проясняется только тогда, когда с позиций гендерной теории исследователь анализирует, каковы престижность той или иной профессии в обществе и размер оплаты труда. Очевидно, что женщин среди врачей в СССР больше было не потому, что они «от природы более милосердны и склонны к самоотверженности» (как сказали бы биодетерминисты), и не потому, что такова социальная роль представительниц их пола (как сказали бы приверженцы социополовой теории), а потому, что эта работа была низкооплачиваемой (по сравнению, например, с работой в военно-промышленном комплексе) и в целом малопрестижной (например, рабочие имели гораздо больше социальных льгот, чем врачи).

Теория социального конструирования гендера основана на двух постулатах:

1) гендер конструируется (строится) посредством социализации, разделения труда, системой гендерных ролей, семьей, средствами массовой информации;

2) гендер конструируется и самими индивидами — на уровне их сознания (т.е. гендерной идентификации), принятия заданных обществом норм и ролей и подстраивания под них (в одежде, внешности, манере поведения и т.д.). Эта теория активно использует понятия гендерной идентичности, гендерной идеологии, гендерной дифференциации и гендерной роли.

Гендерная идентичность означает, что человек принимает определения мужественности и женственности, существующие в рамках своей культуры. Гендерная идеология — это система идей, посредством которых гендерные различия и гендерная стратификация получают социальное оправдание, в том числе с точки зрения «естественных» различий или сверхъестественных убеждений. Гендерная дифференциация определяется как процесс, в котором биологические различия между мужчинами и женщинами наделяются социальным значением и употребляются как средства социальной классификации. Гендерная роль понимается как выполнение определенных социальных предписаний — то есть соответствующее полу поведение в виде речи, манер, одежды, жестов и прочего. Когда социальное производство гендера становится предметом исследования, обычно рассматривают, как гендер конструируется через институты социализации, разделения труда, семьи, масс-медиа. Основными темами оказываются гендерные роли и гендерные стереотипы, гендерная идентичность, проблемы гендерной стратификации и неравенства.

Гендер как стратификационная категория рассматривается в совокупности других стратификационных категорий (класс, раса, национальность, возраст). Гендерная стратификация — это процесс, посредством которого гендер становится основой социальной стратификации.

Понимание гендера как культурного символа связано с тем, что пол человека имеет не только социальную, но и культурно-символическую интерпретацию. Иными словами, биологическая половая дифференциация представлена и закреплена в культуре через символику мужского или женского начала. Это выражается в том, что многие не связанные с полом понятия и явления (природа, культура, стихии, цвета, божественный или потусторонний мир, добро, зло и многое другое) ассоциируются с «мужским/маскулинным» или «женским/фемининным» началом. Таким образом, возникает символический смысл «женского» и «мужского», причем «мужское» отождествляется с богом, творчеством, светом, силой, активностью, рациональностью и т.д. (и, соответственно, бог, творчество, сила и прочее символизируют маскулинность, мужское начало). «Женское» ассоциируется с противоположными понятиями и явлениями — природой, тьмой, пустотой, подчинением, слабостью, беспомощностью, хаосом, пассивностью и т.д., которые, в свою очередь, символизируют фемининность, женское начало. Классификация мира по признаку мужское/женское и половой символизм культуры отражают и поддерживают существующую гендерную иерархию общества в широком смысле слова.

Итак, мы видим, что понятие гендер обозначает, в сущности, и сложный социокультурный процесс формирования (конструирования) обществом различий в мужских и женских ролях, поведении, ментальных и эмоциональных характеристиках, и сам результат — социальный конструкт гендера. Важными элементами создания гендерных различий являются противопоставление «мужского» и «женского» и подчинение женского начала мужскому началу.

Современная гендерная теория не пытается оспорить существование тех или иных биологических, социальных, психологических различий между конкретными женщинами и мужчинами. Она просто утверждает, что сам по себе факт различий не так важен, как важна их социокультурная оценка и интерпретация, а также построение властной системы на основе этих различий. Гендерный подход основан на идее о том, что важны не биологические или физические различия между мужчинами и женщинами, а то культурное и социальное значение, которое придает общество этим различиям. Основой гендерных исследований является не просто описание разницы в статусах, ролях и иных аспектах жизни мужчин и женщин, но анализ власти и доминирования, утверждаемых в обществе через гендерные роли и отношения.

1.1.2 Основные гендерные отличия между людьми. Маскулинность, феминность, андрогинность

Анализ процесса половой дифферентации вплотную подводит к проблеме психологических различий между полами. Здесь возникает 3 вопроса:

1. Какие психологические различая между полами установлены строго научно, в отличие от ходячих мнений и стереотипов массового сознания?

2. Какова степень этих различий, насколько жестко разграничиваются мужские и женские качества?

3. Какова природа этих различий, являются ли они универсально-биологическими или отражают исторически преходящие формы полового разделения труда?

Наличие существенных психологически различий между мужчинами и женщинами само по себе ни у кого не вызывает сомнений. Однако эмпирические данные на этот счет, несмотря на огромное число исследований, недостаточны и часто противоречивы.

Э. Маккоби и К. Джеклин критически проанализировали и обобщили большинство американских и западноевропейских исследований о половых особенностях восприятия, обучаемости, памяти, интеллекта, когнитивного стиля, мотивации, самосознания, темперамента, уровня активности и эмоциональности, общительности, доминантности и т.д., опубликованных до 1973 г. По мнению Маккоби и Джеклин, твердо установлено, что девочки превосходят мальчиков в вербальных способностях; мальчики сильнее девочек в визуально-пространственных способностях; у мальчиков выше математические способности; мужчины более агрессивны.

Напротив, мнения: что девочки «социальнее» и более внушаемы, чем мальчики; у девочек ниже уровень самоуважения; девочки лучше справляются с простыми, рутинными задачами, тогда как мальчики — с более сложными познавательными процессами, овладение которыми предполагает преодоление ранее установленных реакций, мужской когнитивный стиль более «аналитичен», чем женский; на девочек больше влияет наследственность, а на мальчиков — среда; у девочек слабо развита потребность в движении, у девочек больше развито слуховое, а у мальчиков — зрительное восприятие — кажутся необоснованными.

На нормативном уровне издавна шел спор, считать ли более желательной поляризацию мужского и женского начала, при максимальном совпадении индивидуальных качеств с соответствующим культурным стереотипом (сильный, грубый энергичный мужчина и слабая, нежная, пассивная женщина). Причем на боле высоких уровнях развития культуры и философской рефлексии предпочтение обычно отдается второй модели, сулящей большую степень взаимопонимания полов, тогда как в первом случае их отношения мыслятся как иерархические, основанные на господстве и подчинении.

Если рассматривать этот вопрос исторически, нельзя не заметить, что традиционная система дифференциации половых ролей и связанная с ними стереотипов маскулинности — фемининности отличались следующими характерными чертами:

1) мужские и женские виды деятельности и личные качества различались очень резко и казались полярными;

2) эти различия освящались религией или ссылками на природу и представлялись ненарушимыми;

3) мужские и женские функции были не просто взаимодополняющими, но и иерархическими — женщине отводилась роль, так что даже идеальный образ женщины конструировался с точки зрения мужских интересов.

Сегодня положение радикально изменилось. Половое разделение труда потеряло былую жесткость, количество исключительно мужских занятий резко уменьшилось, а взаимоотношения мужчин и женщин в семье и на производстве стали в принципе равноправными. Очень многие социальные роли и занятия вообще не разделяются на «мужские» и «женские». Совместное обучение и совместная трудовая деятельность мужчин и женщин в известной мере нивелируют также традиционные различия в их нормах поведения и психологии.

Психологические исследования показывают, в частности, что женщины, занятые преимущественно «мужскими» профессиями, обнаруживают и более маскулинный тип — стиль мышления и черты характера (хотя остается открытым вопрос, выбирается ли род занятий в соответствии с индивидуальными свойствами, или же последние формируются под влиянием деятельности. Происходит, конечно, и то и другое, но в каком соотношении?)

Эти необратимые и в целом прогрессивные социальные сдвиги вызывают перемены и в культурных стереотипах маскулинности — фемининности, которые стали сегодня менее отчетливыми и полярными. Некоторая неопределенность ролевых ожиданий (женщина ждет от мужчины рыцарского поведения в быту и в то же время не без успеха соперничает с ним на работе) вызывает у многих людей психологический дискомфорт и тревогу. Одни говорят об опасности феминизации мужчин, другие — об угрозе маскулинизации женщин. Фактически же происходит лишь ломка традиционной системы половых ролей и соответствующих ей культурных стереотипов.

Идеалы маскулинности и фемининности сегодня, как никогда, противоречивы. Во-первых, традиционные черты в них переплетаются с современными. Во-вторых, они значительно полнее, чем раньше, учитывают многообразие индивидуальных вариаций. В-третьих, и это особенно важно, они отражают ее только мужскую, но и женскую точку зрения. Согласно идеалу «вечной женственности», буржуазной морали ХIХ в., женщина должна быть нежной, красивой, мягкой, ласковой, но в то же время пассивной и зависимой, позволяя мужчине чувствовать себя по отношению к ней сильным и энергичным. Эти качества и сегодня высоко ценятся, составляя ядро мужского понимания женственности. Но в женском самосознании появились также новые черты: чтобы быть с мужчиной на равных. Женщина должна быть умной, энергичной, предприимчивой, т.е. обладать некоторыми свойствами, которые раньше составляли монополию мужчин.

Неоднозначен и образ мужчины. Раньше ему предписывалось быть сильным, смелым, агрессивным, выносливым, энергичным, но не особенно чувствительным (другое дело — проявление «сильных» чувств вроде гнева). Эти качества и сегодня очень важны. Для мальчика-подростка важнейшие показатели маскулинности: высокий рост и физическая сила; позже на первый план выступают сила воли, а затем интеллект, обеспечивающий успех в жизни. В подростковом и юношеском возрасте соответствующие нормативные представления особенно жестки и стереотипны; желая утвердиться в своей мужской роли, мальчик всячески подчеркивает свое отличие от женщин, стараясь преодолеть все, что моет быть воспринято как проявление женственности. У взрослых эта поляризация ослабевает. Мужчина начинает ценить в себе и других такие тонкие качества, как терпимость, способность понять другого, эмоциональная отзывчивость, которые раньше казались ему признаками слабости. Но эти качества весьма трудно совместить с несдержанностью и грубостью. Иначе говоря, нормативные наборы социально-положительных черт мужчины и женщины перестают казаться полярными, взаимоисключающими, и открывается возможность самых разнообразных индивидуальных их сочетаний. Человек, в этих условиях чувствует себя неуютно.

Отсюда — переориентация теоретической психологии. Первоначально понятия маскулинности и фемининности конструировались строго дихотомически, альтернативно, а всякое отступление от норматива воспринималось как патология или шаг в направлении к ней (умная женщина — «синий чулок» и т.п.). Затем женский нормативизм уступил место идее континуума маскулинно-фемининных свойств. На основе этой идеи западные психологи в 1930-1970 гг. сконструировали несколько специальных шкал для измерения маскулинности — фемининности умственных способностей, эмоций, интересов и т.д. (тест Термана — Майлз, шкала М — ФММРI, шкала маскулинности Гилфорда и др.). Эти шкалы предполагают, что индивиды могут в пределах какой-то нормы различаться по степени М и Ф. Однако свойства М-Ф представлялись при этом альтернативными, взаимоисключающими: высокая М должно корелировать с низкой Ф, и обратно, причем для мужчины нормативна, желательна высокая М, а для женщины — Ф. Вскоре, однако, выяснилось, что далеко не все психические качества поляризуются на «мужские» и «женские». Кроме того, разные шкалы (интеллекта, эмоций, интересов и т.д.) в принципе не совпадают друг с другом — индивид, имеющий высокую М по одним показателям, может быть весьма феминным в других отношениях.

Новые, более совершенные тесты рассматривают М и Ф уже не как альтернативы, а как независимые автономные измерения. Сравнение показателей одного и того же индивида по шкалам М и Ф позволяет вычислить степень его психологической андрогинии; андрогинными считаются индивиды, обладающие одновременно фемининными и маскулинными чертами, что позволяет им менее жестко придерживаться полоролевых норм, свободнее переходить от традиционно женских занятий к мужским и т.д. При этом выяснилось, что максимальное соответствие установок и реакций полоролевому стереотипу, т.е. высокая М у мужчин и высокая Ф у женщин, отнюдь не является гарантией психического благополучия. Высокая Ф у женщин часто коррелирует с повышенной тревожностью и пониженным самоуважением; эти черты тоже входят в набор фемининности.

Высокомаскулинные мальчики-подростки чувствовали большую уверенность в себе и удовлетворенность своим положением среди сверстников, но после 30 лет эти мужчины оказались более тревожными, менее уверенными в себе и менее способными к лидерству. Высокофеминные женщины и высокомаскулинные мужчины хуже справляются с деятельностью, не совпадающей с традиционными нормами полоролевой дифференциации. Дети, поведение которых строже всего соответствует требованиям их половой роли, часто отличаются более низким интеллектом и меньшими творческими способностями. Напротив, индивиды, относительно свободные от жесткой половой типизации, обладают более богатым поведенческим репертуаром и психологически более благополучны.

Происходящая в нашем обществе ломка традиционной системы половых ролей и стереотипов серьезно влияет на психику и поведение мужчин и женщин. Жесткая нормативность и поляризация деятельности установок постепенно уступают место принципу индивидуальной вариабельности, которая зависит от половой принадлежности индивида, но отнюдь не сводится к ней. В условиях, когда мужчины и женщины взаимодействуют друг с другом в небывало широком спектре социальных ролей, которые не организованы иерархически и принципиально сменяемы, такая психологическая гибкость, безусловно, является более адаптивной, нежели жесткая приверженность традиционным полодеморфическим стандартам. Однако здесь очень много спорного, проблематичного, неясного.[39]

1.2 Стереотипы

1.2.1 Общее представление о стереотипах

Термин “стереотип” был введен в социальную науку в США в 1922 году У. Липпманом при построении им концепции общественного мнения. Согласно У. Липпману, “стереотипы — это упорядоченные, схематичные, детерминированные культурой картинки мира в голове, которые экономят его усилия при восприятии сложных социальных объектов и защищают его ценности, позиции, права” [1; 136].

С тех пор было предложено большое количество конкретных определений социального стереотипа. В зависимости от теоретической ориентации автора на первый план выдвигаются соответствующие аспекты этого социального явления. Так, С.Ю. Головин считает, что “стереотип — нечто, повторяемое в неизменном виде, шаблон действия, поведения и пр., применяемый без раздумий, рефлексии, даже неосознанно” [33; 786]. Р. Таджури понимает под социальным стереотипом “склонность воспринимающего субъекта легко и быстро заключать воспринимаемого человека в определенные категории в зависимости от его возраста, пола, этнической принадлежности, национальности, профессии и тем самым приписывать ему качества, которые считаются типичными для людей этой категории” [1; 136]. Т. Шибутани, например, говорит о том, что стереотип — это “популярное понятие, обозначающее приблизительную группировку людей с точки зрения какого-то легко различаемого признака, поддерживаемое широко распространенными представлениями относительно свойств этих людей” [35; 101].

В психологическом словаре под редакцией А.В. Петровского и М.Г. Ярошевского предлагается следующее определение: “Стереотип (от греч. stereos-твердый, typos-отпечаток) — относительно устойчивый и упрощенный образ социального объекта, группы, человека, явления, события, складывающийся в условиях дефицита информации как результат обобщения личного опыта индивида и нередко предвзятых представлений, принятых в обществе” [29; 384].

Итак, социальный стереотип-это “устойчивый образ или представление о каких-либо явлениях или людях, свойственное представителям той или иной группы” [15; 44].

Сам термин стереотип встречается в самых различных контекстах, где он имеет следующий возможные значения: стандарт поведения или восприятия, образ человека или явления и пр.

Отечественный психолог П.Н.Шихирев выделяет четыре аспекта социального стереотипа:

1. Когнитивный аспект. С этой точки зрения стереотип изучается как элемент когнитивного процесса, как результат процесса стереотипизации, генерализации и схематизации. Сюда же следует отнести гносеологический анализ стереотипа: выявление степени истинности содержащегося в нем знания; и структурный анализ: изучение таких свойств стереотипа как фиксированность и устойчивость.

2. Аффективный аспект, или исследование стереотипа как элемента процесса эмоционально — оценочного. С этой точки зрения стереотип изучается различными теориями установки в рамках проблемы фиксации и измерения установки, а так же анализа взаимодействия ее компонентов.

3. Социально-психологический аспект, тесно связанный с изучением аффективного компонента. Сюда относятся исследования стереотипа как образа человека, представителя той или иной категории людей. Большую часть исследований стереотипа в этом аспекте составляют исследования этнического предрассудка.

4. Социологический аспект, или исследование стереотипа как элемента, участвующего в процессе функционирования социальной группы или общности.

Н.А. Рождественская выделяет так же и поведенческий или конативный компонент, который характеризуется готовностью человека к определенному поведению в отношении объекта познания.

В исследованиях, изучающих стереотип как элемент когнитивного процесса, он рассматривается с точки зрения истинности его содержания; как результат формирования представлений и умозаключений (стереотипизация), как понятие, как образ.

Представление о мере истины, содержащейся в стереотипе, проделали определенную эволюцию. У. Липпман считал, что “стереотип не обязательно ложен, иногда может быть абсолютно правилен” [цит. по 37; 114]. Ф. Райс экспериментально подтвердил это мнение.

Несмотря на это, в дальнейшем гораздо большее распространение получили определения стереотипа как “совокупности мифических признаков, приписываемых группам, как широко распространенной ложной информации, традиционной бессмыслицы” [36; 171]. Некоторые авторы предлагали даже новый термин “социотип” для обозначения готового, стандартного, но в отличие от стереотипа, истинного знания.

На сегодняшний день все большее признание находит впервые выдвинутая в 1950 году О. Клайнбергом гипотеза о “зерне истины” в стереотипе, согласно которой общий объем истинных знаний превышает объем знаний ложных. Исследования стереотипа пошли по пути выявления факторов, влияющих на объем “зерна истины”. Количество исследований, в которых стереотип изучался в этом плане, огромно, но не соответствует научной и практической ценности полученных результатов.

А.В. Петровский и М.Г. Ярошевский убеждены в том, что ”определение истинности или ложности социального стереотипа должно строиться на анализе конкретной ситуации. Любой стереотип, являющийся истинным в одном случае, в другом может оказаться совершенно ложным или в меньшей мере отвечающий объективной действительности, следовательно, не эффективным для решения задач ориентации личности в окружающем мире” [27; 384].

Анализ стереотипа с точки зрения его истинности, соответствия действительности не является единственным способом исследования его когнитивного аспекта. В большой группе исследований стереотип изучается как результат процесса стереотипизации, которая в духе общего подхода к специфике стереотипа определяется как процесс “низшего уровня”, как процесс поспешного обобщения, генерализации по немногим признакам, воспринимаемым как существенные для данного объекта.

Однако данные целого ряда исследований не подтверждают вывода, который часто делают на основе приведенных выше квалификаций процесса стереотипизации, а именно вывода о якобы неизбежной неполноценности, как самого процесса, так и его конечного результата — стереотипного представления. Как бы суммируя эти данные, М. Яхода делает следующий вывод: ”Нельзя высказывать никакого общего замечания о степени или типе искажения, преувеличения или упрощения наблюдаемых в этих убеждениях…Стереотип нельзя так же представить как чрезмерное упрощение свойств внешнего мира. Многие стереотипы, фактически, представляют собой детерминацию этих свойств” [цит. по 36;171].

И интересного мнения придерживается У. Вайнеки. Специфику стереотипа как особого класса понятий он пытается выявить, анализируя процесс формирования представлений об объекте, в котором необходимо различать представления об интенсиональных (суть свойства объекта, выделяемые субъектом, как имеющие для него личное значение) и экстенсиональных (свойства, имеющие всеобщее значение) свойствах объекта. Стереотип, по мнению У.Вайнеки, — это такое понятие, которое может формироваться на основе как тех, так и других свойств. Рациональное зерно этой концепции состоит в том, что вместо вопроса об истинности стереотипа он ставит в центр внимания проблему абсолютизации тех или иных свойств объекта, возведения их в ранг сущностных, критерием чего является их социальная значимость. При этом не важно, истинно данное знание или ложно, поскольку главное в стереотипе, считает У. Вайнеки, — не сама истинность, а убежденность в ней, причем отличительной особенностью убежденности является ее устойчивость и прочность. К такому выводу приводят попытки исследовать специфику стереотипа в его когнитивном аспекте.

В механизм формирования стереотипов вовлечена каузальная атрибуция, или объяснение человеком причин своего и чужого поведения. Люди объясняют поведение влиянием внутренних (личностных, субъективных) и внешних (средовых, субъективных) факторов, при этом они склонны свои успехи объяснять своими внутренними качествами, а неудачи — внешними обстоятельствами. Напротив, успехи других чаще объясняются внешними, а неудачи — внутренними. Этот факт неразрывно связан с функцией, которую в психологической структуре личности выполняет ”Я — образ”, складывающийся как результат взаимодействия базовых оценочных отношений человека к миру, себе и другим людям. Эта функция состоит в защите положительной самооценки самыми разнообразными способами: от завышения своей самооценки до занижения оценки других.

Исследования аффективного аспекта стереотипа неразрывно связаны с исследованиями социальной установки, или аттитюда (от фр. attitude — поза).

Какова же связь стереотипа и установки? В настоящее время существует два ответа на этот вопрос. По мнению Л. Дууба, наиболее распространенным и принятым является представление о стереотипе как когнитивном элементе одной конкретной установки — этнического предрассудка. С этой точки зрения стереотип является выражением установки в сознании человека.

Однако есть и иная точка зрения: стереотип является разновидностью установки.

Несмотря на эти расхождения в понимании взаимосвязи установки и стереотипа, большинство авторов имело единое мнение относительно того, что стереотип отличается повышенной интенсивностью аффективного элемента и устойчивостью к изменениям, причем явно или имплицитно констатируется взаимозависимость этих двух свойств стереотипа.

Основной аспект феномена стереотипа — социально-психологический. Он был выделен еще У. Липпманом, который говорил, что “помимо экономии усилий есть и другая причина того, почему мы так часто придерживаемся наших стереотипов, когда могли бы использовать более непредвзятые способы поведения. Системы стереотипов могут быть ядром наших личных традиций, защитой нашего положения в обществе. Модель стереотипов не нейтральна. Это не просто способ замены порядком великой, цветущей и шумной путаницы настоящего. Это не просто схематизация, это и то, и другое, и еще кое-что. Это гарантия нашего самоуважения. Это проекция на мир нашего собственного чувства, наших собственных ценностей, нашей собственной позиции и наших собственных прав. Поэтому стереотипы в высшей степени заряжены теми чувствами, с которыми они связаны. Не удивительно тогда, что любое посягательство на стереотип представляется посягательством на основы мироздания…” [цит. по 37; 117].

Объекты, представляющие ценность для группы, — вот что защищают стереотипы. Объяснение специфики действия стереотипа не врожденными свойствами психологического мышления и восприятия, а функцией защиты социальных ценностей, функцией ориентира при определении отношения личности к объекту или явлению, составляют одну из сильных сторон в концепции У. Липпмана. Этой же защитной функцией объясняется еще одна отличительная особенность стереотипа — его эмоциональная насыщенность. Чем тверже оценка, те, как правило, большую эмоцию вызывает любая попытка подвергнуть ее сомнению, и, наоборот, чем интенсивнее эмоция, тем категоричнее выражающее ее мнение.

Пожалуй, единственным специфическим признаком стереотипа, относительно которого существует почти всеобщее единодушие, — это интенсивность эмоционального фона, сопровождающего его реализацию. О природе эмоционального наполнения стереотипа существует две точки зрения:

1. эмоциональная энергетика — проявление личностных процессов и соответственно устойчивость стереотипа объясняется их константностью, следовательно, индивид сохраняет стереотип потому, что он выражает и защищает его личные интересы.

2. эмоциональный заряд стереотипа объясняется фактом его прочной фиксации в структуре личности, индивид сохраняет его, так как он выражает интересы социальной общности.

Г. Тэджфел выделяет две функции социальных стереотипов на индивидуальном и две на групповом уровне:

Выделяя эти функции, Г. Тэджфел подчеркивает, что они не могут анализироваться только в психологических понятиях, поскольку детерминированы отношениями власти и конкуренции между группами.

Это означает, что при психологическом анализе необходимо выявить содержание стереотипов своей и чужой групп как взаимодополняющих групповых образов. С этого, по мнению Г. Тэджефла, надо начинать исследование социальных стереотипов и лишь, потом, установив, какую роль они играют на уровне группы, переходить к их функциям на уровне индивидуальном. Соответственно перспективы исследования социальных стереотипов состоят в изучении взаимосвязи функций стереотипов на этих двух уровнях.

Резюмируя основные содержания своей концепции, Г. Тэджфел пишет: ”Существование и функционирование социальных стереотипов — это один из примеров того, как социальные процессы участвуют в ткани объективной межгрупповой социальной ситуации…Однако, возникнув, они сами по себе становятся одним из детерминирующих факторов, которые необходимо учитывать при анализе межгрупповых отношений” [цит. по 37; 270].

Функционируя внутри группы, стереотип и поляризует группу, и сам поляризуется в групповой динамике, обусловленной, в свою очередь, динамикой межгрупповых отношений. В результате того или иного существующего социального противоречия, феноменологически поляризуясь в противоположных, во взаимодополняющих образах, психологически концентрируют вокруг себя и мобилизуют реальных субъектов социального действия — индивидов, социальные группы, классы — для разрешения их силами обострившегося противоречия.

Пути усвоения стереотипов очень разнообразны. Л.Н. Надолинская, например, ведущую роль приписывает коммуникативным процессам. “Коммуникативные процессы, пишет она, играют важную роль в формировании стереотипов как искусственным способом: через целенаправленную деятельность СМИ, пропаганды; так и естественным путем: через аккумулированный индивидуальный и групповой опыт, отражающий определенные исторические, национальные и культурные формы общественного сознания, выраженные в виде обыденных представлений и в виде научного знания. Те социокультурные данности, которые окружают ребенка с самого рождения, воспринимаются им как единственно правильные, так как подтверждаются в ежедневной практике” [22; 32]. У. Липпман отмечает, что часто стереотипы некритически заимствуются у авторитетных людей.

Н.А. Рождественская, говоря о психологических факторах, способствующих изменению стереотипов, выделяет следующие:

- общение и совместная деятельность с объектом познания,

- объединение людей во имя общезначимой цели,

- увеличение знаний об объекте общения,

- некоторые факты групповой динамики, являющиеся результатом межгруппового взаимодействия,

- определенные личностные черты,

- сильные эмоциональные впечатления.

Н.А. Рождественская убеждена в том, что “дефицит общения, такие черты личности, как авторитаризм и замкнутость, состояние фрустрации, определенный стиль познания людей, характеризующийся некритичностью, способствуют костности стереотипов”[32;74].

Рассмотрим место стереотипизации среди эффектов межличностного восприятия.

Подобно другим межгрупповым механизмам, сопровождающим механизмы социальной перцепции, стереотипизация выполняет объективно необходимую функцию, позволяя быстро, просто и достаточно надежно категоризовать, упрощать социальное окружение индивида. В.С. Агеев сравнивает такой процесс с устройством “грубой настройки”, наряду с которым существует и устройство “тонкой настройки”, аналогами которых в сфере социального восприятия выступают такие тонкие и гибкие механизмы межличностного восприятия, как, например, эмпатия и рефлексия.

Явление стереотипизации, бесспорно, существует объективно. По мнению П.Н. Шихирева, оно обусловлено принципом экономии, свойственным человеческому мышлению, его способностью двигаться от единичных конкретных случаев к их обобщению и обратно к этому факту. Этот процесс вызван необходимостью упорядочить, классифицировать, категоризовать окружающую действительность.

Так что же такое стереотипизация?

М.Р. Битянова определяет стереотипизацию как “процесс формирования впечатления о воспринимаемом человеке на основе выбранных группой стереотипов” [12; 147]. Более конкретное определение стереотипизации дает И.Р. Сушков, говоря, что это “специфический групповой феномен, являющийся адаптивным процессом, переводящим взаимодействие индивидов на категоризационный, групповой уровень взаимодействия элементов социальной системы. Он делает возможной деперсонализацию индивидов и приведение их к одному групповому знаменателю” [34; 387].

Е.В. Андриенко убеждена, что стереотипизация необходима каждому человеку, “поскольку включает в себя упрощение образа в шаблонных социальных ситуациях и при взаимодействии со знакомыми людьми” [7; 212].

Если бы этот консервативный механизм перестал бы вдруг действовать, то человек, с точки зрения В.С. Агеева, “утонул бы в хаосе информации, поступающей как из внешнего мира, так и от его собственного организма” [1; 221].

Стереотипизация актуализируется на любом уровне межгруппового взаимодействия. Данные, полученные В.С. Агеевым, так же как и огромный массив знаний, полученных другими отечественными и зарубежными психологами, дают для такого вывода весомые доказательства. Идет ли речь о межэтнической, половой, профессиональной, религиозной или возрастной межгрупповой дифференциации, везде возникает один и тот же феномен — тенденция максимизировать воспринимаемое различие между группами и минимизировать различия между членами одной и той же группы. Именно это является, по мнению В.С. Агеева, самой существенной психологической характеристикой и отличительной чертой процесса стереотипизации, а отнюдь не враждебность, предубежденность или другие негативные характеристики. Это лишь частный случай, хотя и распространенный, конкретного содержания стереотипа, но не существенная характеристика стереотипизации как механизма социального восприятия. Абсолютная и относительная выраженность этой тенденции, так же как и степень поляризации оценочных суждений, относящихся к собственной и чужой группе, может сильно варьировать в зависимости от типа групп и уровня межгруппового взаимодействия.

По мнению Г.М. Андреевой, стереотипизация в процессе познания людьми друг друга может привести к двум различным последствиям. “С одной стороны, к определенному упрощению процесса познания другого человека; в этом случае стереотип не обязательно несет на себе оценочную нагрузку: в восприятии другого человека не происходит сдвига в сторону в сторону его эмоционального принятия или непринятия. Остается просто упрощенный подход, некоторая констатация закрепленных черт, которая хотя и не способствует точности построения образа другого, заставляет заменить его часто штампом, но, тем не менее, в каком-то смысле необходима, ибо помогает сокращать процесс познания”.

Во втором случае, «как только констатация заменяется оценкой, стереотипизация приводит к возникновению предубеждения. Если суждение строиться на основе прошлого ограниченного опыта, а опыт этот был негативным, всякое новое восприятие представителя той же самой группы окрашивается неприязнью” [6; 128]. Особенно распространенными являются этнические стереотипы, когда на основе ограниченной информации об отдельных представителях каких-либо этнических групп строятся предвзятые выводы относительно всей группы.

М.Р. Битянова, рассуждая о процессе стереотипизации, рассматривает еще два механизма межгруппового восприятия, которые, по ее мнению, являются частными случаями стереотипизации.

Физиогномическая редукция, исходя из определения М.Р. Битяновой, — это “попытка судить о внутренних психологических особенностях человека, его поступках и прогнозировать его поведение на основе типичных для некоторой группы черт его внешности” [12; 149].

Внутригрупповой фаворитизм, согласно М.Р. Битяновой, — это “тенденция благоприятствовать в оценке членам своей группы по сравнению с представителями других групп” [12; 149]. То есть “наши” в целом всегда лучше “не наших”. Фаворитизм присущ не всем группам, а только сильным, благополучно развивающимся, с позитивной системой внутригрупповых ценностей, мощными силами сплочения. Тем группам, которые переживают времена конфликта, распада, переструктурирования целей и ценностей, может быть не до фаворитизма. В них даже может возникнуть явление противоположное этому: тенденция благоприятствовать в оценке членам других групп.

А.Ребер выделяет такое понятие как стереотипное поведение, определяя его как “жесткое, негибкое поведение, которое имеет тенденцию осуществляться, несмотря на изменения в контексте и последствиях, которые обычно вызывают изменения в том, как человек действует” [14; 314]. Стереотипное поведение является характеристикой стереотипии.

Л.Г. Почебут и В.А. Чикер рассматривают стереотипизацию в ситуации группового группомыслия. Авторы считают, что этот вид стереотипизации “проявляется в виде стереотипности мышления, склонности выбирать стандартные, уже знакомые решения, приводившие ранее, возможно в иных ситуациях, к успеху” [26; 106].

Таким образом, везде, где можно выделить различные группы, существуют и стереотипы, определяющие представления этих групп друг о друге, и адекватно они могут использоваться только в межгрупповых отношениях для быстрой ориентировки в ситуации и определении людей как представителей различных групп. Ориентировка и определение происходят мгновенно — по знакам групповой принадлежности срабатывает механизм стереотипизации и актуализируется соответствующий социальный стереотип. При этом совершенно не важно, что происходит в действительности, каков личный опыт владельца стереотипа,- главное, не ошибиться в определении.

В настоящее время стереотипы рассматриваются многими социальными психологами как когнитивные категории (схемы) социальных групп. Другими словами, как и любая другая схема, они воздействуют на восприятие и запоминание социальной информации. Стереотипы могут быть чрезмерно обобщенными, неточными и резистентными к новой информации [11].

1.2.2 Стереотип восприятия людьми друг друга

В настоящее время изучены следующие виды стереотипов: этнические, физиогномические, стереотипы ожидания, возрастные профессиональные, религиозные, этнических стереотипов, гендерные и другие.

Н.А. Рождественская по содержанию делит стереотипы на две категории:

ь стереотипы, “характеризующие людей как членов определенных национальных, социальных и политических групп”,

ь стереотипы, “характеризующие личностные особенности людей по их поведению, физическим особенностям, оформлению внешности и т.д.” [32; 71].

Многие отечественные и зарубежные исследователи пытаются выяснить механизм возникновения стереотипов. И.П. Павлов смог с физиологической точки зрения объяснить его.

И.П. Павловым было введено такое понятие как динамический стереотип, такой стереотип отражает интеграцию условно-рефлекторных процессов в коре больших полушарий головного мозга, которое достигается при многократном предъявлении одних и тех же положительных или тормозных условных раздражителей, следующих с постоянным интервалом времени. В результате создается стереотип ответных реакций коры, т.е. цепь условных рефлексов, осуществляющихся в строгой последовательности. Условный сигнал в этом случае воспринимается не как изолированный раздражитель, а как элемент определенной системы сигналов, находящийся в связи с предыдущими и последующими раздражителями.

Формирование динамического стереотипа требует существенных энергозатрат, которые в дальнейшем окупаются за счет повышения эффективности работы нервной системы, т.к. после каждой реакции происходит автоматическая подготовка к последующей.

В естественных условиях образования динамического стереотипа лежит в основе выработки привычек, умении и навыков, определенной системы поведения животных и человека. В отношении человека необходимо подчеркнуть:

ь на формирование динамических стереотипов в различных повторяющихся ситуациях влияет его отношение к обстановке;

ь при образовании стереотипов определяющую роль играет вторая сигнальная система и выражающие через нее социальные воздействия и реакции на них.

Этнический стереотип — наиболее частая разновидность социальных стереотипов, подвергающаяся психологическим исследованиям на Западе и у нас. В.С. Агеев причину этого видит в их “яркости, рельефности, отчетливости, представленности в общественном и индивидуальном сознании, а так же в их практической остроте и актуальности” [1; 137].

С.Ю. Головин определяет этнический стереотип как “относительно устойчивые представления о моральных, умственных и физических качествах, присущих представителям различных этнических общностей” [33; 787].

Так, этнические стереотипы подразделяются на;

1. аутостереотипы — мнения, суждения, оценки, относимые к собственной этнической общности; обычно содержат комплекс положительных оценок.

2. гетеростереотипы — совокупность оценочных суждений о других народах; бывают как положительными, так и отрицательными — в зависимости от исторического опыта взаимодействия данных народов.

Признаком истинности этнического стереотипа принято считать меру согласованности между аутостереотипами группы и присваиваемым ей стереотипом.

Г.У. Кцоева пишет, что “в основе формирования этнических стереотипов лежат системы этнических представлений. Этнические стереотипы складываются в исторической практике межэтнических отношений, выступая одним из регуляторов межэтнического восприятия и поведения” [19; 41]. Формирование этнических стереотипов на основе традиционных представлений, зачастую устаревших и некритичных, определяет ограниченность, а и иногда и искаженность их когнитивного содержания.

В содержании нужно различать:

ь относительно устойчивое ядро — комплекс представлений о внешнем облике представителе этого народа, о его историческом прошлом, особенностях образа жизни и трудовых навыках;

ь ряд изменчивых суждений относительно коммуникативных и моральных качеств этого народа. Изменчивость оценок этих качеств тесно связано с меняющейся ситуацией в межнациональных и межгосударственных отношениях.

А. Асмолов считает, что стереотипы “подобны двуликому Янусу:

a) они могут выступать как индивидуальные нерефлексируемые способы решения проблемы данным социумом, данной социальной группой, которая отражает индивидуальность данной социальной общности, ее отличность, если на нее взглянуть из другой точки социального пространства, из другой культуры;

b) эти же стереотипы выступают для личности в данной группе как ее функционально-ролевые качества, как социотипическая характеристика личности, о которой она узнает, сталкиваясь с другой культурой” [11; 302].

И. Дулаев верно заметил, что “этностереотип характеризует выработанные в пределах этнической общности нормы поведения и ценности, устойчивые во времени, передающиеся от поколения к поколению и закрепленные на уровне обыденного познания повседневной деятельности” [38; 259].

Гипотезе контакта в этнопсихологии всегда уделялось большое внимание. По мнению Р. Кэмпбелла, прямые контакты разрушают и размывают этнические стереотипы. Однако В.С. Агеев вносит существенные оговорки и коррективы: далеко не всякое межэтническое общение разрушает межэтнические стереотипы. В ряде случаев предшествующая напряженность в межгрупповых отношениях, недостаток информированности друг о друге, отрицательные социальные установки по отношению друг к другу и т.п. в результате непосредственного общения лишь усугубляют взаимные негативные оценки. Этот эффект может быть снят лишь при соблюдении определенных условий организации контакта: признания равенства сторон, наличия доверительной обстановки, принятия значимых для обеих сторон решений, уважения к традиционным нормам, ценностям и образу жизни. Только при таких контактах этностереотипы подвергаются изменению.

Лев Гумилев в статье “Психологическое несходство этносов” пишет: “Каждый этнос имеет свою внутреннюю структуру и свой неповторимый стереотип поведения” [29; 66]. Структура такого стереотипа, по мнению Л. Гумилева, — это строго определенная норма отношений:

ь между коллективом и индивидом;

ь индивидов между собой;

ь внутриэтнических групп между собой;

ь между этносом и внутириэтническими группами;

“Эти нормы, — пишет Л. Гумилев,- в каждом случае своеобразные, изменяясь то быстро, то очень медленно, негласно существуют во всех областях жизни и быта, воспринимаясь в данном этносе и в каждую отдельную эпоху как единственно возможный способ общежития, поэтому для членов этноса они отнюдь не тягостны” [29; 66].

Особый интерес вызывает работа О.В. Булавкиной по исследованию этнических стереотипов русских учителей по отношению к детям различных этногрупп. В частности, она пишет о том, что “в случае жесткости этнических установок появляются противоречия, нетерпимость взрослых, что приводит к нарушению адаптации и социализации детей в современных условиях” [11; 29]. О.В. Булавкина провела исследование с тремя сотнями русских учителей для изучения этнических стереотипов. Методом свободных описаний она получила следующие результаты:

1. самыми “главными” качествами, характерными для русских детей, являются: доброта, дружелюбие, великодушие, сердечность, коммуникабельность, безволие, леность, бесхозяйственность;

2. у детей армянской национальности: уверенность в себе, гостеприимность, подвижность, щедрость, заносчивость, конкурентность, импульсивность;

3. цыганские дети гордые, независимые, выносливые, равнодушные к окружающим, раскованные и безответственные;

4. чеченские дети гордые, дисциплинированные, сдержанные, замкнутые, жесткие, мстительные, подозрительные.

В результате своего исследования она приходит к выводу, что у учителей города Армавир Краснодарского края выработаны определенные установки и стереотипы по отношению к детям разных этногрупп. Наиболее положительные установки они демонстрировали по отношению к русским детям, а более отрицательные — к чеченским и цыганским учащимся.

Т.В. Иванова изучила этнические стереотипы при помощи проективных рисунков (респондентам предлагалось изобразить русского, американца и украинца). Вот такие результаты она получила: преобладающее большинство респондентов предоставили конкретные изображения, если же респонденты изображали абстрактно, то при этом образ русского представлялся в виде куба либо квадрата, образ украинца — в виде круга, образ американца — в виде вытянутого прямоугольника.

Т.В. Иванова по результатам своего исследования выделила следующие описательные характеристики этноса:

ь бытовые особенности жизнедеятельности,

ь обычаи, традиции, проведение свободного времени,

ь экономическая жизнь (техника, элементы рекламы),

ь политическая жизнь (государственно-политические символы),

ь природная среда проживания этноса (животные, растения)

ь отдельный индивид как представитель данного этноса (человек, отдельные элементы облика)

Респонденты преимущественно изображали мужчин (90%), изображения женщин отмечались у испытуемых только женского пола (8%), другие 12% рисовали одновременно и мужчину и женщину.

Образ русского в 54% случаев был представлен в виде человека в деловом костюме, в 46% — в национальной одежде, либо в одежде, которая может быть отнесена к деревенско — бытовой (шапка — ушанка, валенки, телогрейка).

Образ украинца в 79% случаев был представлен в виде человека в национальном костюме (шаровары, кушак, вышитая сорочка), в 21% случаев украинец изображался в деловом костюме. Встречались такие изображения, которые включали элементы усов и казацкого чуба.

Американец в 72% рисунков представал в виде человека в деловом костюме, в 14% — в спортивном костюме, в 10% — в костюме ковбоя, в 4% в виде толстого “буржуя”.

Национальную кухню русских символизировали рисунки хлеба с солью, селедки, меда, молока, чая с баранками. При изображении украинцев рисунки пищи символизировались салом, варениками, луком. Образ американца символизировали только напитков (кока-кола, пепси-кола).

Что касается спиртных напитков, то русские ассоциируются с водкой, украинцы с самогоном, а американцы с виски и ромом.

Из объектов природной среды русского символизировали рисунки медведя, лошади, волка, тайги и берез, украинца — лошади, коровы, свиньи, пшеницы и цветов, а американца — лошади, пальмы и кактуса.

Государственно-политическая символика наиболее разнообразно была представлена в рисунках, относящихся к образу русского: серп и молот, государственный флаг, Кремль, изображения Ленина, Сталина, Ельцина, митинги, транспаранты. Образ украинца ассоциировался, главным образом, с современной государственной символикой Украины: национальный флаг и трезубец. При изображении американца доминировали рисунки статуи Свободы, Белого Дома и флага.

Национально-бытовая символика при изображении русских представляла собой рисунки избы, печи, бани, валенок. Образ украинца символизировали изображения хаты под соломенной крышей, вышитых рушников. При изображении американцев к национально-бытовой символике были отнесены элементы городской культуры: городские улицы, небоскребы, виллы.

Таким образом, Т.В. Иванова делает вывод, что “представления об этносе включают ядерную и периферическую составляющие. Ядерная составляющая воспроизводит стабильный традиционно-бытовой уклад жизнедеятельности этноса. Периферическая составляющая включает информацию об экономическом, политическом, научно-техническом развитии этноса. Представления о своем этносе формируются со стороны ядерной составляющей” [16; 25]. По результатам исследования наиболее динамичным в воспроизведении испытуемых оказался образ американца, статичным — образ украинца, а образ русского занял промежуточное положение.

Как зарубежные, так и отечественные исследователи занимались изучением так называемых “стереотипов ожидания”, в частности, Марк Снайдер писал: “Стереотипы могут создавать собственную реальность. Они направляют социальное взаимодействие в такое русло, что стереотипно воспринимаемый индивид начинает своим поведением подтверждать стереотипные впечатления о себе другого человека” [цит. по 12; 150]. Это и есть “стереотип ожидания” (“самореализующееся пророчество”, “эффект Пигмалиона”). Механизм, обеспечивающий работу этого стереотипа, заложен в механизме социальной перцепции: наблюдатель на основе “перцептивных” изысканий формирует собственную стратегию поведения по отношению к наблюдаемому и реализует ее. Наблюдаемый, строя свое поведение, отталкивается от этой стратегии, а, следовательно, и от субъективного мнения о нем. Если наблюдатель — авторитарный человек, наблюдаемый будет стараться вписаться в ту модель поведения, которую ему предложили. “Пророчество” начинает действовать.

Этот стереотип хорошо работает в области воспитательных отношений. Один из важнейших результатов педагогической стереотипизации — формирование в сознании учителя образа идеального ученика (ученик, который подтверждает учителя в роли успешного педагога). Детей, похожих на этот идеал, учитель воспринимает не только как хороших учеников, но и как хороших людей, приятных в общении, порядочных и развитых. Дети, подходящие под противоположный образ, воспринимаются как безразличные, агрессивные, плохие люди и являющиеся источником плохих эмоций педагога.

Ожидания, формирующиеся у учителя по отношению к ребенку, и в самом деле начинают определять его реальные достижения.

Стереотип ожидания может формироваться даже на основе имени ребенка. Исследования Гарвуда показали, что дети, носящие имя, которое нравиться учителю, обладает более позитивным внутренним отношением к себе по сравнению с детьми, носящим неприятные педагогу имена. Имя может влиять и на ожидания учителя, связанные с успехами в учебе данного ребенка.

Стереотип ожидания может иметь и позитивные последствия, если в отношении слабого ученика учителю удалось выработать положительные ожидания.

На сегодняшний день особый интерес вызывают стереотипы, связанные с профессией. По мнению А.А. Бодалева, эти стереотипы оказывают большое влияние на формирование впечатления о другом человеке. Они актуализируются в сознании оценивающего лица, когда оно располагает информацией об общественно-профессиональном статусе оцениваемой личности.

В.Ф. Петренко тоже интересовала проблема профессиональных стереотипов. Автором было проведено исследование, целью которого являлась реконструкция одной из форм социальных стереотипов — образов-типажей. Профессиональным стереотипом — типажом В.Ф. Петренко называет “персонифицированный образ самой профессии, или, другими словами, обобщенный образ типичного профессионала” [25; 133].

Сегодня менее изучены возрастные стереотипы, которыми являются представления о какой-либо возрастной группе людей. Изучением таких стереотипов занимался Ф. Райс. Автор пишет про подростков: “первое, что приходит к нам в голову, когда мы думаем о подростках, это то, что они шумные, вульгарные, невоспитанные, аморальные, неблагодарные, безответственные, непослушные и пр.” [31; 20].

Формирование психологических знаний о человеке в процессах житейского общения является центральной проблемой социальной перцепции. гендерный стереотип молодежь брак

“Ситуация первого знакомства, — пишет В.Н. Куницына, — относится к межгрупповому уровню общения, поскольку для людей, как социальных существ, главное — решить вопрос о групповой принадлежности партнера” [18; 312]. Поэтому наиболее важными характеристиками партнера в данной ситуации являются те, которые позволяют отнести его к какой-то группе, категории. Именно эти характеристики воспринимаются более точно. Все остальные черты и особенности, оказавшиеся не в фокусе, попросту достраиваются по определенным схемам.

Один из способов усвоения и переработки информации — сличение вновь поступившей информации с социальными эталонами и стереотипами, которые вырабатываются обществом, являются частью данной культуры, усваиваются человеком с детства.

Шаблоны поведения и деятельности познаваемого в сознании познающего преобразуются в эталоны социально-психологических качеств личности. Эталоны внешности на уровне восприятия существуют для познающего как некоторый конституциональный тип личности. Типичный пример по этому поводу приводит В.Н. Панферов: “Эталон внешнего облика боксера ассоциируется с приплюснутым носом, квадратным подбородком, коротко стрижеными волосами, пружинистой походкой” [24; 139]

Эталоны внешности выполняют роль своеобразных “пусковых механизмов” процесса интерпретации субъективных свойств человека. Структура этих эталонов, согласно В.Н. Панферову, есть синтез анатомических и экспрессивных свойств внешнего облика человека.

В.Н. Панферов выделяет три класса эталонов и стереотипов интерпретации личности по внешности:

1. антропологические (конституциональные признаки, формализованные в понятиях “национального типа внешности”, “полного типа внешности”, “анатомически похожего на знакомого человека типа внешности”);

2. социальные (эталоны внешнего облика как признаки общественного положения воспринимаемого человека и его ролевых функций, которые заключаются в конституциональных особенностях внешности, экспрессии, оформлении внешности одеждой и косметикой). В социальных эталонах и стереотипах взаимопонимания происходит более адекватное отражение личностной сущности человека по сравнению с антропологическими.

3. эмоционально-эстетические.

Для каждого человека познаваемый в общении человек является значимым эмоциональным объектом. Эмоциональные отношения предопределены особенностями физической красоты и экспрессией внешнего облика. Результаты опытов показали, что при первом впечатлении наблюдателя зависимость оценки психологических качеств личности от эмоционально-эстетического отношения к внешности воспринимаемого человека. Человек, получивший положительную оценку внешности, получал, как правило, согласно исследованию В.Н. Панферова, и положительную характеристику личности и наоборот. Д. Майерс уточняет, “что при прочих равных условиях более красивые люди счастливей, сексуальней, коммуникабельней, умней и удачливей, правда, не честнее и не заботливее по отношению к другим” [20; 409]. Эта закономерность выразилась в коэффициенте корреляции между оценками внешности и личности, равном 0,92.

Согласно мнению Э. Пайнс и К. Маслач, “в нашей культуре из-за широко распространенного стереотипа предполагается, что привлекательные люди как личности социально более желательны, и ожидается, что их личная, профессиональная и социальная жизнь лучше, чем у не привлекательных людей” [23; 141].

Влияние таких стереотипов может заходить дальше, и изменять восприятие человеком самого себя и влиять на его собственное поведение. А. Анастази настаивает на том, что “то, что люди утверждают о ком-то по его внешним признакам, может быть очень важным фактором, определяющим его поведение” [5; 161]. Чем более распространенным является представление, тем более оно способно влиять на восприятие индивида окружающими и на его самовосприятие, тем больше находится свидетельств, которые, как кажется, подтверждают изначальное мнение окружающих о нем.

Эмоциональный путь интерпретации может идти как от отношения к лицу в целом (эмоционально-интегративный), так и от эстетической оценки его отдельных черт (эмоционально-аналитический). При этом экспрессия является наиболее информативным признаком психологических качеств личности.

Итак, в повседневной жизни нам приходится сталкиваться со всевозможными ситуациями, на которые мы не в состоянии реагировать творчески, тогда при восприятии окружающей реальности мы вынуждены использовать разнообразные стереотипы.

А.А. Бодалев по этому поводу пишет, что “стереотипы выполняют в акте познания, образно говоря, роль одежек, в которых одевает познаваемого человека познающее лицо, после того, оно отнесло его к определенной категории людей” [13; 135].

1.2.3 Гендерные особенности стереотипов восприятия

Веками у людей складывались стереотипные представления об образе мужчины и женщины, которые до сих пор распространяются на всех представителей того или иного пола, независимо от их индивидуальных особенностей и возраста. Эти стереотипы касаются как личностных черт мужчин и женщин, так и особенностей их поведения.

Научно-психологические исследования в этой области начались в конце 40-х — начале 50-х годов 20 века. Подытоживая эти исследования Мак-Ки и Шеррифс в 1957 году заключили, что типично мужской образ — это набор черт, связанный с социально неограничивающим стилем поведения, компетенцией и рациональными способностями, активностью и эффективностью. Типично женский образ, напротив, включает ряд черт, связанных с социальными и коммуникативными умениями, с теплотой и эмоциональной поддержкой. При этом чрезмерная акцентуация, выраженность как типично мускулинных, так и типично фемининных, приобретает уже негативно оценочную окраску. Типично отрицательными качествами мужчин признаются грубость, авторитарность, излишний рационализм, женщин — формализм, пассивность, излишняя эмоциональность [17].

В.Г. Горчакова выявила, что в стереотипном массовом сознании женщина воспринимается как носитель эстетической функции: красивая, обаятельная, женственная. Об этом заявили 60% мужчин и 68% мужчин. Мужчина в общественном сознании должен быть мужественным, сильным, надежным. Так считают 69% женщин и 61% мужчин. Подобных результатов добились Ю.Е. Алешина [4], О.В. Митина [21], О.М. Разумникова [30].

Вызывает интерес исследование, проведенное Д. Бестом и Дж. Уильямсом. Они предложили испытуемым из 25 стран использовать 300 наиболее употребительных прилагательных, описывающих личностные черты, для характеристики мужчин и женщин.

Качества, ассоциирующиеся только с мужчинами или только с женщинами минимум в 19 странах из 25 (количество стран указано в скобках).

качества, ассоциируемые с мужчинами	качества, ассоциируемые с женщинами
Агрессивный (24), активный (23), амбициозный (22), бесстрастный (20), властный (24), громкий (21), грубый (23), дерзкий (24), доминирующий (25), жестокий (21), жестокосердный (21), заносчивый (20), изобретательный (22), инициативный (21), искусный (19), крепкий (23), ленивый (21), логичный (22), мудрый (23), мужественный (25), напористый (20), недобрый (19), независимый (25), неорганизованный (21), неосторожный (20), неотесанный (21), несносный (19), неумолимый (24),неэмоциональный (23), оппортунистический (20), прогрессивный (20), рациональный (20), реалистический (20), самоуверенный (21), серьезный (20), сильный (25), склонный к риску (25), суровый (23), трезвомыслящий (21), тупоголовый (21), убедительный (25), уверенный (19), хвастливый (19), храбрый (23).	боязливая (23), добрая (19), жеманная (20), женственная (24), зависимая (23), застенчивая (19), кроткая (19), любопытная (21), мечтательная (24), мягкая (21), мягкосердечная (23), нежная (24), очаровательная (20), покорная (25), привлекательная (24), приятная (19), разговорчивая (20), сексуальная (22), сентиментальная (25), слабая (23), спокойная (21), суеверная (25), тревожная (19), чувствительная (24), эмоциональная (23).

Начиная с 60-х годов большую популярность приобретают исследования стереотипных представлений о способностях мужчин и женщин, их компетентности в различных сферах деятельности и причинах их профессиональных успехов. Так, П. Голдберг обнаружила известную долю предубежденности женщин против самих себя в сфере научной деятельности; студентки колледжей выше оценивают статьи, написанные мужчинами, чем женщинами. Приблизительно такие же данные были получены и в эксперименте, где испытуемые обоих полов должны были оценить предлагаемые им на обозрение картины, одни из которых были якобы написаны мужчинами, а другие — женщинами. Еще одной независимой переменной в этом исследовании был статус художника: в одном случае авторы картин — мужчины и женщины — представлялись испытуемым как начинающие художники, а в другом — как победители конкурсов. Здесь также имела место переоценка картин, написанных мужчинами, но это было справедливо только по отношению к условиям первой серии, когда художники представлялись новичками. В.С. Агеев считает, что “сам факт победы на конкурсе как бы уравнивал в глазах испытуемых профессиональное мастерство художников, независимо от их половой принадлежности, и это действовало в противовес стереотипу о заведомо меньших способностях женщин в области живописи” [1; 153].

Получив сходные с предыдущими результаты, К. Доу попыталась интерпретировать их с помощью теории каузальной атрибуции, в соответствии с которой успех или неудача в какой-либо деятельности объясняется по-разному в зависимости от того, являются ли они неожиданными или, напротив, ожидаемыми, вероятными. Ожидаемому поведению обычно приписываются так называемые стабильные причины, а неожиданному не стабильные. Поэтому в соответствии с поло-ролевыми стереотипами хорошее выполнение задачи, высокий результат в чем-либо, достигнутый мужчиной, чаще всего объясняется его способностями (стабильные причины), а точно такой же результат, но достигнутый женщиной, объясняется ее усилиями, случайной удачей или другими нестабильными причинами. Более того, сама типология стабильных и нестабильных причин оказывается неодинаковой в зависимости от того, чье поведение объясняется — мужчины или женщины. В частности, С. Кислер установила, что и “способности” и “усилия” могут иметь различные оценочные коннотации при объяснении поведения женщин и мужчин. Так, например, при объяснении успеха женщин фактор усилий рассматривается чаще всего как нестабильный и в целом имеет некоторую отрицательную оценочную окраску, а применительно к профессиональным успехам мужчины этот фактор интерпретируется как стабильный и имеющий положительную оценочную окраску, как необходимое условие “естественной мужской потребности в достижениях, как средство преодоления барьеров и трудностей, возникающих на пути к цели” [цит. по 1; 153].

В реальном межличностном взаимодействии и в чисто личностном плане, по мнению В.С. Агеева, компетентность оказывается для женщин скорее отрицательным, чем положительным фактором: высококомпетентные женщины не пользуются расположением ни у мужчин, ни у женщин. Такой вывод подтвержден экспериментально: мужчины и женщины стремятся исключить из своей группы компетентных женщин, причем эта тенденция наблюдается и в условиях кооперативного, и соревновательного взаимодействия. Это интерпретируется следующим образом: высокая компетентность женщины опровергает существующие стереотипы. При этом, пишет В.С. Агеев, возникает несколько способов реакции на это противоречие:

ь изменить стереотип

ь опровергнуть факт наличия компетентности

ь устранить противоречие путем исключения компетентной женщины из группы.

Два последних чаще всего используются в реальной жизни.

Это исследование — попытка объяснить существующие полоролевые стереотипы, апеллируя к более широкому социальному контексту. Исследования такого рода ставят своей задачей не просто описать содержание полоролевых стереотипов, но и выяснить их функции. Наиболее важными из таких функций большинство исследователей считают оправдание в защиту существующего положения вещей, в том числе фактического неравенства между полами. Так, например, О. Лири прямо пишет о существовании в американском обществе норм предубежденности против женщин, имеющих какой-либо приоритет над мужчинами того же возраста и социального положения. Она исследовала связь между полоролевыми стереотипами и оправданием задержки продвижения женщин по служебной лестнице в промышленности. По мнению автора, без каких бы то ни было объективных оснований женщинам приписываются следующие установки на работу: они работают только ради “булавочных” денег; в работе их интересуют чисто коммуникативные и эмоциональные моменты; женщинам больше нравиться работа, не требующая интеллектуальных усилий; они ценят самоактуализацию и продвижение по службе меньше, чем мужчины. Основа таких взглядов — расхожие полоролевые стереотипы, согласно которых у женщин отсутствуют черты, связанные с компетенцией, независимостью, соревновательностью, логикой, притязаниями и т.д., и которые, напротив, постулируют у них подчеркнутую выраженность эмоциональных и коммуникативных характеристик.

Специальная область исследований, где, по убеждению специалистов, с особой наглядностью демонстрируется оправдательная и защитная функции полоролевых стереотипов,- это исследования изнасилований. Широкое изучение этой проблемы началось с середины 70-х годов, за очень короткое время проведено около трех сотен исследований, расширился и спектр изучаемых вопросов. Так, например, Г.Филд установила, что в целом мужчины по сравнению с женщинами приписывают большую часть ответственности за случившееся самой жертве. При этом мужчины с консервативными взглядами склонны интерпретировать изнасилование как прежде всего вину или ошибку самой жертвы, пологая при этом, что женщина теряет свою привлекательность. Мужчины с более либеральными взглядами приписывают жертве приблизительно такую же ответственность, но не отказывают ей в привлекательности. Самым интересным результатом этой работы оказался вывод о том, что мнение широкой публики и полицейских по поводу ответственности за изнасилование оказались более сходными с точкой зрения самих насильников, чем адвокатов и жертв. По мнению автора, суть полученных данных сводится к тому, что в целом мужчины демонстрируют более снисходительное отношение к сексуальному насилию, чем женщины, а полицейские разделяют стереотипы, превалирующие в мускулинной культуре.

В исследованиях Кэлхауна специально анализировался такой фактор, как привлекательность жертвы. Было установлено, что, по мнению представителей обоих полов, вероятность изнасилования привлекательной женщины выше, чем непривлекательной, вместе с тем привлекательной жертве приписывается большая ответственность, чем непривлекательной. Однако в ряде других работ было показано, что женщины приписывают жертве большую ответственность, чем мужчины, хотя в большей степени, чем мужчины, склонны считать жертву заслуживающей уважения, снисхождения и сострадания. Фактор привлекательности жертвы так же оказался не однозначным в этом исследовании. Разноречивость данных С. Канекар объясняет различной модальностью понятия ответственности, которое нередко обозначает два различных аспекта: вероятность самого факта насилия (каузальный аспект) и вину за случившееся (моральный аспект). Результаты исследования показали следующее:

ь соблазнительность жертвы (в одежде и манере поведения) увеличивает приписываемую ей вину и воспринимаемую вероятность изнасилования (т.е. моральную и каузальную ответственность жертвы);

ь замужним женщинам, по сравнению с незамужними, приписывается большая вина, но не более высокая вероятность быть изнасилованной;

ь привлекательность жертвы увеличивает вероятность изнасилования, ноне вину за него.

Авторская интерпретация полученных данных сводится к констатации полученных закономерной и естественной асимметричности в позициях женщин и мужчин по отношению к ситуации изнасилования: женщины вынуждены идентифицироваться с жертвой, а мужчины — с насильником. Поэтому применительно к этой ситуации поло-ролевые стереотипы выполняют одновременно защитную функцию для женщин и оправдательную — для мужчин. Защитная функция представлений, типичных для женского контингента испытуемых, по сравнению с мужским, заключается в снижении не только моральной ответственности (вины), но каузальной (вероятности), приписываемой жертве, но и в стремлении как можно сильнее отличаться от жертвы по используемым в эксперименте критериям: привлекательности, провокационности в одежде и поведении, социальному статусу. Соответственно, оправдательная функция представлений, свойственных мужскому контингенту испытуемых, напротив, проявляется не только в преувеличении моральной и каузальной ответственности, приписываемой жертве, но и более снисходительном отношении к преступнику.

В последнее время анализу подвергся ряд других функций поло-ролевых стереотипов, например, регулятивная, объяснительная, трансляционная и др.

Ряд авторов полагает, понятие поло-ролевых стереотипов может быть применено не только к описанию эмоционально-когнитивной сферы человека, но и к непосредственно наблюдаемому поведению людей. “В качестве важной задачи при этом,- отмечает В.С. Агеев,- выдвигается изучение типичных различий между мужчинами и женщинами в манере поведения, в проигрывании половых ролей и ритуалов” [2; 155]. Например, методом естественного эксперимента изучались различия в манере женщин и мужчин переходить улицу на красный свет в нарушения правил уличного движения. Было установлено, что женщины реже, чем мужчины, переходят улицу на красный свет первыми, но чаще нарушают правила вслед за более решительным нарушителем. Главный вывод сводится к тому, что, по-видимому, женщины более податливы к требованиям, запрещающим нарушение правил, но и одновременно и более конформны к групповому давлению в подобной ситуации. Другим примером исследования регулятивной функции является изучение влияния этнической и половой принадлежности на помогающее поведение. Четверо белых англичан) (2 мужчин и 2 женщин и четыре гражданина Великобритании(2 мужчин и 2 женщин) просили белых англичан разменять монету для таксофона-автомата. Результаты показали, что и женщины, и мужчины демонстрируют расовую дискриминацию, однако только по отношению своего пола, но не противоположного.

Все более популярными становятся такие исследования ретрансляционной функции поло-ролевой стереотипизации. В частности, обсуждаются очень важные вопросы о том, каким образом различные социальные институты, литература, искусство, СМИ и т.д., способствуют (или препятствуют) формированию и распространению поло-ролевых стереотипов. Так, например, для выяснения того, существуют ли различия в изображении потребителей и потребительниц, и если да, то в чем они заключаются, Мэнстед и Мак Калач изучали образы мужчин и женщин в рекламных программах Британского телевидения. В целом суть обнаруженных различий совпадала с традиционными мнениями полоролевой стереотипизации.

Мужчины чаще всего изображаются как рассуждающие и оценивающие товар, понимающие объективные причины его покупки, занимающие автономные роли и связанные с практическим использованием приобретаемых предметов; женщины, напротив,- не как обсуждающие и оценивающие достоинства товара, а как движимые субъективными причинами (эмоции, желания) при покупке, занимаемые дополнительные зависимые роли (жены, подруги, любовницы) и связанные с социально престижным и символическим значением покупаемых предметов. “К сожалению,- замечает В.С. Агеев,- в работах подобного рода недостаточно эвристичны ответы на главный вопрос: что, в конечном счете, является причиной, а что следствием?” [1; 186]. Выводы авторов чаще всего сводятся к констатации того, что, с одной стороны, СМИ черпают свои образы из существующих стереотипов, а с другой, что последние подкрепляются и распространяются СМИ.

Другое, очень важное направление в изучении трансляционной функции полоролевой стереотипизации связано с генетическими, возрастными аспектами проблемы. Анализируется роль полоролевых стереотипов в формировании и развитии половой идентичности в детском и подростковом возрасте. Например, изучая как мальчики и девочки оценивают поведение в школе представителей собственного и противоположного пола, Д. Хартли обнаружил, что мальчики оценивают поведение девочек только в положительных тонах, а собственное и в положительных, и в отрицательных, в то время как девочки определяют свое собственное поведение как хорошее, а поведение мальчиков — как плохое.

Авторская интерпретация полученных данных сводится к тому, что роль школьника и школьницы по-разному соотносятся с полоролевыми стереотипами. По мнению Д. Хартли, быть “хорошей” школьницей и “настоящей” женщиной — в общем, не противоречат друг другу; но быть “хорошим” школьником и в то же время чувствовать себя “настоящим” мужчиной — это вещи в определенном смысле противоречивые.

Сейчас предпринимаются попытки теорию социальной идентичности, разработанную Дж. Тернером и Г. Тэджефлом, к объяснению полоролевой стереотипизации. Большое внимание в этой теории отводится дифференцирующей функции стереотипов, заключающейся в тенденции минимизировать различия между членами, входящими в одну и ту же группу, и максимизировать различия между членами различных групп. Важным пунктом этой теории является так же описание тех потенциальных стратегий, которые могут быть исследованы во взаимодействии групп, обладающим различным социальным статусом. Основываясь на этой теории, К. Гуучи считает, что мужчины и женщины могут быть рассмотрены в целом как социальные группы, обладающие разным социальным статусом. Высокостатусные группы чаще всего оцениваются в терминах компетентности и экономического успеха, а низкостатусные — в терминах теплоты, добросердечия, гуманности и т.д. По мнению автора, все позитивные моменты женского стереотипа — лишь типичная компенсация за отсутствие достижений в “силовой позиции”. Обнаруженные в ряде исследований данные о том, что женщины разделяют с мужчинами тенденцию переоценивать мужские достоинства и достижения и недооценивать свои собственные, так же интерпретируются К. Гуучи как прямое следствие различий в социальном статусе: женщины как бы перенимают точку зрения более высокостатусной группы — мужчин. Как у членов низкостатусной группы, и именно по этому, у женщин, по сравнению с мужчинами, меньше развито чувство идентификации с собственной группой, чем и объясняется многие содержательные и структурные характеристики поло-ролевых стереотипов, в том числе меньшая согласованность представлений женщин о самих себе, менее высокая самооценка и т.д.

М. Айзенк интересовался вопросом возникновения и развития гендерных стереотипов. Он пишет, что “уже в 2,5 года дети обладают некоторыми представлениями о стереотипах половых ролей. Половое стереотипизирование со временем усиливается и в среднем школьном возрасте становиться прочным. К восьми годам стереотипы у детей начинают напоминать стереотипы у взрослых”[3;307].

О.М. Разумникова исследовала взаимодействие гендерных стереотипов как факторов выбора профессии. Проведенный ею опрос среди первокурсников технического университета (200 человек) показал, стереотип представления о мужском доминировании сохранился не только для таких специальностей как военное дело или строительство, но и сельское хозяйство, политика, экономика, инженерное дело и программирование. В качестве “женской” деятельности с большим перевесом было выбрано только домоводство. Кроме того, доминирование женщин, хотя и не столь явное, было отмечено в кулинарии, педагогике, медицине. Минимальными половыми различиями характеризовались такие области, как наука, искусство и спорт. [30]

Л.Н. Надолинская посмотрела на проблему гендерных стереотипов с другой стороны, занявшись изучением стереотипов отношений между мужчинами и женщинами. Она верно заметила, что для современного общества характерна поливариантность стереотипов отношений между полами.

До середины 20 века в культуре и массовом сознании преобладал патриархальный (маскулинный) стереотип, согласно которому активность принадлежала мужчине, а женщина рассматривалась как пассивное, зависимое низшее существо. Этот стереотип был принят и разделялся как мужчинами, так и женщинами. На рубеже 20 века, по словам автора, возникает в явной форме новый стереотип отношений — феминный, который предполагает реализацию в женском поведении момента активности и самостоятельности. Он утверждает культурное равенство полов, не смотря на естественный половой диморфизм. В лучшем своем проявлении фемининный стереотип приводит к формированию гармоничных партнерских отношений. Его основной принцип — толерантность, взаимопомощь, взаимозависимость, уважение ценности личного, индивидуального начала и “двусубъектность” в отношениях.

Наряду с этим в условиях современного “культурного промежутка” формируется отрицательный стереотип отношений мужчины и женщины — эклектический. Он характеризуется смешением в сознании человека старого, маскулинного, и нового, фемининного, стереотипов, попытками их механически совместить. Эклектический стереотип часто возникает в результате столкновения традиционного патриархального воспитания женщины с реалиями индустриального и постиндустриального, где она вынуждена быть самостоятельной во всех сферах жизни, а так же феминистического воспитания мужчины, желающего видеть женщину самостоятельной, но в то же время сохраняющего маскулинные иллюзии.

Негативная роль гендерных стереотипов

В последнее время представления о мужских и женских половых ролях подвергаются критике со стороны ряда авторов. Представители новой точки зрения считают, что традиционные половые роли ограничивают и сдерживают развитие не только женщин, но и мужчин. Они служат источником психической напряженности мужчин и не пригодны для воспитания мальчиков. Такие стереотипы не подходят многим мужчинам. Более того, замечает И.П. Ильин, “они вредны, потому что мужчины, не принимающие их, подвергаются общественному осуждению; те же, кто пытается им следовать, совершают над собой насилие” [17; 59].

Необходимо признать, что гендерные стереотипы, присутствующие в обществе, действительно могут играть негативную роль, во многом искажая реальную картину.

И.П. Ильин выделяет три негативных эффекта гендерных стереотипов. Первый отрицательный эффект заключается в том, что “существующие стереотипы образов мужчин и женщин действуют как увеличительное стекло, и различия между мужчинами и женщинами подчеркиваются в гораздо большей степени, чем есть в действительности” [17; 59].

Второй отрицательный эффект, согласно И.П. Ильину,- это разная интерпретация и оценка одного и того же события в зависимости от того, к какому полу принадлежит участник этого события. Это наглядно проявляется при восприятии взрослыми детей разного пола. Маленькие девочки, по мнению взрослых, имеют более приятную внешность, чем мальчики. Миловидных младенцев почти всегда считают девочками.

Дж. Рубин с коллегами опросили родителей, имевших однодневный опыт общения со своим младенцем в первый день его появления на свет. Младенцы мужского и женского пола не различались в оценках по активности и другим поведенческим признакам. Однако девочек описывали как маленьких, хорошеньких, красивеньких, а мальчиков как более настороженных, уверенных и сильных.

Сходный эффект выявлен и при оценке родителями способностей своих детей. Эккиз показала, что родители, исходя из существующего стереотипа, оценивали способности своего сына к математике как более высокие, нежели дочери, даже в том случае, когда их успеваемость была одинаковой. В исследованиях ряда авторов показано, что родители объясняют хорошую успеваемость по математике мальчиков их способностями, а такую же успеваемость девочек — их старанием.

Третий отрицательный эффект, который выделяет И.П. Ильин, заключается в торможении развития тех качеств, которые не соответствуют данному половому стереотипу.

Считается, например, пишет Н.Н. Обозов, что мужчина должен быть выдержанным, уравновешенным, беспристрастным во взаимоотношениях с другими людьми. Женщина же может позволить себе каприз, а когда ее обидят, она может и поплакать. Большая эмоциональность женщин является одним из устойчивых гендерных стереотипов. М. Джекмен и М. Сентер выявили, что только 22% считают, что оба пола в равной степени эмоциональны. Из оставшихся 78% соотношение тех, кто считает более эмоциональными женщин, и тех, кто считает более эмоциональными мужчин, составляло соответственно 15:1.

Для лиц мужского пола прослезиться — значит нарушить норму мужественности. В результате у мальчиков может развиться фемифобия, т.е. страх перед проявлением у себя женственности.

Об отрицательном влиянии гендерных стереотипов так же пишет Л.Н. Надолинская: “в связи с ростом безработицы и мизерной оплатой многих видов труда мужчине все сложнее поддерживать стандарт традиционной мужской роли. Из-за этого у него развиваются всевозможные комплексы, происходят стрессы, которые сопровождаются личностными расстройствами и доминированием иллюзий, неспособностью устанавливать и поддерживать межличностные взаимоотношения, выражать свои чувства и отвечать на чувства других” [1; 33]. Реалии индустриального и постиндустриального общества влияют и на женщину, заставляя ее быть самостоятельной, активной, сильной, образованной, лидирующей. У нее все меньше остается сил, времени, а зачастую пропадает и желание становиться матерью и заботливой женой.

Можно сделать вывод о том, что гендер является важным социальным критерием, влияющим на восприятие. Действуя подобно схемам, гендерные стереотипы управляют обработкой поступающей к нам информации, вследствие этого мы склонны воспринимать и запоминать только ту информацию, которая служит подтверждением данных стереотипов. В результате можно прийти к ошибочному заключению о том, что поведение человека связано с тем или иным гендером, хотя на самом деле статистика этого не подтверждает[11]. Поло-ролевое поведение, его специфически мужская или женская формы ни в коем случае не являются простым следствием физиологических преобразований. Гораздо важнее влияние воспитания и принятое в данном обществе представление о половой роли мужчины и женщины.

2.1 Цель, задачи, методики исследования

Целью изучения является выявление гендерных отличий у молодых людей юношеского возраста в особенностях восприятия ими будущей семейной жизни.

Объектом исследования являются 30 юношей и девушек в возрасте от 17 до 21 года. Средний возраст составил 18,5 лет.

Предметом исследования является отношение молодых людей (юношей и девушек) к браку и будущей семейной жизни.

Гипотеза исследования: в стереотипах восприятия современных юношей и девушек их будущей семейной жизни существуют гендерные отличия.

Задачи исследования:

1. разработка методики эмпирического исследования на выявление гендерных различий в восприятии будущей семейной жизни;

2. проведение методики и обработка полученных результатов;

Нами была составлена методика с десятью вопросами, связанных с восприятием будущей семейной жизни:

1. Как вы себе представляете идеальную семью?

2. Хотите ли вы создать семью?

3. Какими качествами должен(-а) обладать ваш(-а) будущий(-ая) супруг(-а)?

4. Сколько, по-вашему мнению должно быть детей в идеальной семье?

5. Кто на ваш взгляд должен быть источником доходов в семье?

6. Как бы вы хотели проводить своё свободное время(досуг)?

7. Как вы думаете, часто ли у вас будут в семье конфликты, ссоры?

8. Что вы ожидаете от партнёра по отношению к вам?

9. Вы хотели бы жить с родителями или отдельно?

10. Как вы считаете допустимы ли измены в семье?

2.2 Анализ полученных результатов

1. “Идеальная семья — это …”

47% девушек считают, что это жена, муж, дети + следующие характеристики семьи.

53% просто перечислили качества идеальной, на их взгляд, семьи:

— взаимопонимание — 40%;

— взаимопомощь — 20%;

— любовь — 13%;

— счастье — 13%;

— материальное обеспечение — 20%;

— общие интересы — 7%.

Так же как и девушки, 47% юношей считают, что идеальная семья — это муж, жена, дети + некоторые качества:

— взаимопонимание — 40%;

— любовь — 13%;

— счастье — 7%;

— доверие — 20%;

— материальное обеспечение — 27%.

Таким образом, из всего вышепредставленного материала видно, что отличий в восприятии идеальной семьи между юношами и девушками практически не существует.

2. “Хотите ли вы создать семью?”. 100% всех опрошенных ответили положительно. Как и девушки, так и юноши. Но встречались и те, которые отвечали, что они хотят создать семью, но не сейчас. Они говорили, что для этого нужна определённая материальная база и подготовка.

3. “Какими качествами должен(-а) обладать ваш(-а) будущий(-ая) супруг(-а)?”

Большинство девушек выделяло следующие качества:

— умный;

— добрый;

— понимающий;

— весёлый;

— любящий;

Также 40% девушек заостряли внимание и на материальную сторону. Например, богатый, чтобы умел сохранять средства. И только 7% — чтобы любил детей.

Юноше же хотят, чтоб жена была:

— красивая;

— умная;

— любящая;

— честная;

7% видят свою будущую жену материально обеспеченную. И только 13% — любящая мать.

Был один, очень непохожий на другие, ответ: “Гордая, принципиальная, честная.” Кстати, этот юноша единственный ответил, что хочет жить с родителями. Должно быть это связано с его воспитанием.

Очень жаль, что 10% всех опрошенных ответили, что супруг(-а) должны любить детей.

4. На вопрос: ”Сколько должно быть детей в идеальной семье?” — 10% всех опрошенных ответили — один, 57% — двое, 20% — трое, 7% — более, 7% — зависит от случая. Полученные результаты представлены в следующей диаграмме 1:

Диаграмма 1

Если сравнивать девушек и юношей, то незначительные разногласия обнаружились в ответе, что детей должно быть трое. 27% юношей и 13% девушек.

5. В этом вопросе о том, “Кто должен быть источником доходов в семье” 47% опрошенных ответили — оба, 53% — муж. И никто не ответил, что жена.

Теперь рассмотрим по-отдельности юношей и девушек. 60% девушек считают, что должны зарабатывать оба супруга. И 40% муж. У юношей взгляд по этому поводу немного другой. 33% решили, что оба. И 67% — муж.

Диаграмма 2

6. На вопрос “Как бы вы хотели проводить своё свободное время (досуг)”

23% всех опрошенных предпочли активный отдых,

43% — развлечения,

20% — путешествия,

3% — пассивный отдых.

Так же мы рассматривали, как опрошенные хотят проводить свободное время по трём пунктам:

1) с детьми;

2) с друзьями;

3) с семьёй.

Итак, девушки:

1) 20%,

2) 53%,

3) 87%.

Юноши:

1) 0%,

2) 27%,

3) 60%.

Сделаем вывод. Девушки больше чем юноши хотят проводить времени с детьми, с друзьями, с семьёй. У парней было замечено, что никто из них не хочет проводить время с детьми.

7. “Как вы думаете, часто ли у вас будут в семье конфликты, ссоры?”

“Нечасто, но будут” — так ответило 73% девушек, 23% сказали, что часто. Были такие, которые говорили, что “… если муж будет терпеть все мои капризы, то нечасто” Одна девушка сказала, что “…ссоры нужны, потому что без них скучно”.

У юношей немного другая позиция по этому вопросу. 40% — нечасто, 53% — часто, 7% — не знаю. Но, практически все ответы были односложными: “да” или “нет”.

8. В вопросе о том, “Что вы ожидаете от партнёра по отношению к вам?” все опрошенные выделяли такие качества как:

— уважение,

— понимание,

— доверие,

— любовь,

— честность и т.д.

Основное гендерное отличие в том, что 60% девушек ожидают от партнёра уважения. В свою очередь у юношей было зафиксировано 7%, которые хотят, чтобы их уважала супруга.

Был также единственный человек (девушка), которая хочет, чтобы супруг был также другом.

Но самое главное, с точки зрения юношей и девушек, это взаимопонимание. Так считают 60% опрошенных. И, конечно, любовь. Также 60%.

9. На вопрос “Вы хотели бы жить с родителями или отдельно?” 97% всех опрошенных ответило — отдельно. И только 3% — вместе с родителями. Это был юноша, про которого мы упоминали в третьем вопросе.

10. Один из наиболее интересных вопросов: “Как вы считаете допустимы ли измены в семье?”

Диаграмма 3

Большинство всех опрошенных (57%) считают, что “нет”, меньшинство (43%), что “да”. Сравним ответы девушек и юношей

Девушки:

ДА — 47%;

НЕТ — 53%.

Юноши:

ДА — 40%;

НЕТ — 60%.

Из этого видно, что девушки больше склонны к измене, чем юноши.

На этот вопрос юноши отвечали, что после измены нужно разобраться в своих отношениях или расстаться, или так “… измена тела — да, души — нет”.

А девушки говорили, что это зависит от характера измены, или, чтобы муж не узнал.

Выводы:

Можно сказать, что молодые люди довольно прагматичны по поводу будущей семейной жизни. Наша гипотеза, что в стереотипах восприятия современных юношей и девушек их будущей семейной жизни существуют гендерные отличия, подтвердилась. Хотя по некоторым критериям сходства существуют. Например, в вопросе о создании семьи и в вопросе об идеальной семье. А по все другим вопросам были обнаружены гендерные различия.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Нами была разработана и успешно проведена методика на выявление гендерных различий в стереотипах восприятия будущей семейной жизни, которая помогла нам выявить определённые гендерные отличия.

Целью нашей работы было выявление гендерных отличий у молодых людей юношеского возраста в особенностях восприятия ими будущей семейной жизни.

На основании теоретического анализа литературы и результатам исследования можно сделать следующие выводы:

1. В стереотипах восприятия современных юношей и девушек их будущей семейной жизни существуют гендерные отличия.

2. Можно сказать, что молодые люди довольно прагматичны по поводу будущей семейной жизни.

Таким образом, поставленная нами в начале исследования гипотеза о том, что в стереотипах восприятия современных юношей и девушек их будущей семейной жизни существуют гендерные отличия подтвердилась, но не по всем вопросам.

Данная проблема имеет перспективы, так как ситуация с половыми различиями постоянно меняется: они то являются, то исчезают, то усиливаются, то ослабевают.

ЛИТЕРАТУРА

1. Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. М.: 1990-239;

2. Агеев В.С. Психологические и социальные функции полоролевых стереотипов. //Вопросы психологии 1987, №2. С.: 152-157;

3. Айзенк М. Психология: комплексный подход. Мн.: 2002-832;

4. Алёшина Ю.Е., Волович А.С. Проблемы усвоения ролей мужчинами и женщинами. //Вопросы психологии 1991, №4 С.: 74-82;

5. Анастази А. Дифференциальная психология. Питер: 2001-752;

6. Андреева Г.М. Социальная психология. М.:2003-364;

7. Андриенко Е.В. Социальная психология. М.: 2000-268;

8. Антология гендерных исследований. Сб. пер. / Сост. и комментарии Е. И. Гаповой и А. Р. Усмановой. Минск: Пропилеи, 2000.

9. Асмолов А. Психология личности: принципы общепсихологического анализа. М.:2002-367;

10. Бердяев Н.А. Философия свободы.-М., 1989.

11. Берн Ш. Гендерная психология. М.:2002-320;

12. Битянова М.Р. Социальная психология. М.: 2000-576;

13. Бодалев А.А. Восприятие и понимание человека человеком. М.: 1982-200

14. Большой толковый психологический словарь. под ред. А. Ребер Т2 М.:2001-304;

15. Дыгун М.А., Лутович Т.Ф. Опоры по социальной психологии. М.:2002-46;

16. Иванова Т.В. Изучение этнических стереотипов с помощью проективных рисунков. // Вопросы психологии 1998,№2 С.: 23-30;

17. Ильин Е.П. Дифференциальная психофизиология мужчины и женщины Питер: 2003-544;

18. Куницина В.Н. Межличностное общение. Питер: 2001-544;

19. Кцоева Г.У. Опыт эмпирического исследования этнических стереотипов. //Психологический журнал 1986, №2 С.: 41-50;

20. Маерс Д. Социальная психология. М.: 2000-512;

21. Митина О.В., Петренко В.Ф. Кросскультурное исследование стереотипов женского поведения. // Вопросы психологии 2000, №2 С.: 68-86;

22. Надолинская Л.Н. Влияние гендерных стереотипов на воспитание и образование //Педагогика 2004, №5 С.:30-35;

23. Пайнс Э., Маслач К. Практикум по социальной психологии. М.: 2000-528;

24. Панферов В.Н. Когнитивные эталоны и стереотипы взаимопонимания людей. //Вопросы психологии 1982, №5 С.: 139-141;

25. Петренко В.Ф. Семантический анализ профессиональных стереотипов. //Вопросы психологии 1986, №3 С.: 133-143;

26. Почебут, Чикер Организационная социальная психология. М.:2002-269;

27. Психологический словарь под ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского М.: 1990-256;

28. Психология индивидуальных различий. / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и В. Я. Романова. Москва 2002. Психология половых различий И. С. Кон (154-159)

29. Психология национальной нетерпимости. сост. Черняковская Ю.В. М.: 1998-560;

30. Разумникова О.М. Взаимодействие гендерных стереотипов и жизненных ценностей как факторов выбора профессии. //Вопросы психологии 2004, №4 С.: 76-84;

31. Райс Ф. Психология подросткового и юношеского возраста. Питер: 2000-616;

32. Рождественская Н.А. Роль стереотипов в познании человека человеком. //Вопросы психологии 1986, №4 С.: 69-75;

33. Словарь психолога-практика. под ред. Головин С.Ю. Мн.; М.:2001-975;

34. Сушков И.Р. Психология взаимоотношений. Екатеринбург: 1999-447;

35. Шибутани Т. Социальная психология. М.: 1999-326;

36. Шихирев П.Н. Исследование стереотипа в американской социальной науке. //Вопросы философии 1971, №5 С.: 168-175;

37. Шихирев П.Н. Современная социальная психология. Екатеринбург: 2000-447;

38. Этнопсихологические проблемы: вчера и сегодня. сост. Сельченок К.В. Мн.: 2004-496;

Размещено на