Выдержка из текста работы
Сегодня самым большим общественным мероприятием в мире, привлекающим внимание наибольшего числа людей на планете Земля, являются Олимпийские Игры. Но интересно и очень примечательно то обстоятельство, что сами родоначальники Олимпийских Игр греки не используют такое древнейшее понятие как «Игры» в названии своих спортивных праздников, ибо они издревле называли (и называют по сей день) свои состязания-праздники Агонами.
Некоторые историки считают, что сами эти два понятия "агоны" и "эллины" исторически нераздельны. В подтверждение данного мнения они приводят свидетельства, зафиксированные на мраморной таблице, известной миру как "Паросский мрамор" (Marmor Parium). Согласно этому важнейшему письменному источнику греческой хронологии самые первые из известных историкам агонов были учреждены в честь бога Пана ещё в 1521 году до нашей эры, когда прежде называвшиеся граиками получили имяэллинов. Именно с той поры агоны начали быть самой главной частью всех более или менее крупных эллинских праздников. К сожалению, история не сохранила данных о том, что из себя представляли самые первые эллинские агоны. Однако достоверно известно, что задолго до начала проведения Олимпийских Игр, а именно между 1399 и 1259 годами до нашей эры в Элевсине были учреждены первые эллинские гимнические агоны, то есть музыкально-поэтические состязания.
Сегодня о самых крупных "спортивных" агонах, проводившихся в Древней Элладе, — Олимпийских играх, известно уже немало.
Древнегреческое слово «агон» как выражение состязательного, спорного и противоречивого начала, имеет фундаментальную значимость не только в античной философии, не только в напряженных, драматических, а порою трагических полисных отношениях, но и в повседневной, обыденной жизни древних греков и римлян: это постоянные войны Олимпийские игры, разнообразные празднества, вакханалии и т. д. Безусловно, прежде всего «агональное» начало выражается в противопоставлении древнегреческой философии, где истина никоим образом несокрыта и предельно высказываема, восточной мудрости, имеющей эзотерически-сакральный характер. Древнегреческий «агон» находит свое выражение в мифологическом сознании, в идее военного противостояния в историческом понимании Геродота, Фукидида и Ксенофонта, в философских учениях досократиков, в космополитических идеях Гесиода, Акусилая и Ферекида. В «агональном» проявлении особое место занимает учение Гераклита о логосе и диалектике перехода в противоположное, а также противопоставление бытия и не- бытия в философии Парменида; апории Зенона как противоречие между потенциальным и актуальным; учение о четырех «корнях» всего сущего, «дружба» и «вражда» как противоположные элементы в космологии Эмпедокла. Существенным образом «агональное» начало проявляется и в философии Сократа, где противопоставляется истинное знание и неистинное мнение, особенно выделяется противоречие и парадоксальность природы добродетели. Совсем иным образом «агон» и «субъективная диалектика» выражаются в софистической мысли, в противопоставлении этических и социальных воззрений софистов. Понимание природы «агонального» в учении о «эйдосах» в философии Платона выражается в противопоставлении мира идей миру чувственно воспринимаемых вещей, а в учении о государстве — в различных формах государственного устройства. Особую значимость имеет «агон» материи и формы и в философии Аристотеля. В дальнейшем природа «агонального» в философии эллинистического и римского периодов выражается прежде всего в эклектическом характере философской мысли, где философия «против» понимается как истинная философия. Представляется абсолютно важным рассмотрение «агонального» начала в античном сознании для понимания и реконструкции природы «противоречивого» в античных обществах.
ГЛАВА I . ОЛИМПИЙСКИЕ ИГРЫ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ
1.1 Истоки, условия, место проведения Олимпийских игр
История Олимпийских игр насчитывает 1169 лет. Естественно, что за более чем тысячелетнее существование программа игр и условия их проведения не оставались неизменными. Но основные традиции долгое время свято сохранялись. Одна из них — сроки проведения игр.
Олимпийский праздник всегда отмечался раз в четыре года, в високосный год, в «священном» месяце иеромении, начинавшемся с первого полнолуния после летнего солнцестояния, т. е. в конце июня — начале июля. Он повторялся через каждые 1417 дней, которые составляли одну Олимпиаду. По Олимпиадам древние греки вели свой календарь.
Как видим,Олимпийские игры не имели постоянной точной даты проведения. Поэтому каждый раз в конце весны первого олимпийского года во все греческие государства направлялись специальные посланники — глашатаи. Они оповещали народ о времени начала очередных Игр, приглашали в Олимпию и провозглашали традиционный призыв: «Пусть будет свет без убийств и преступлений, без войн и бряцания оружием». И во всей Греции, исходя из договора легендарного Ифита, устанавливалось священное перемирие – экехерия. На время экехерии, которая продолжалась примерно три месяца, на всей территории Греции прекращались всякие войны, и каждый, кто вступал на территорию Элиды, не должен был иметь оружия. Экехерия распространялась и на многочисленных гостей, следовавших на игры со всех концов Эллады, и на самих участников соревнований. Греки свято верили, что все они — гости Зевса и находятся под его покровительством.
Что же представляла собой Олимпия – место проведения игр? Это был крупный комплекс культовых и спортивных сооружений. Сердцем Олимпии была священная роща — Альтис. В юго-западной части Альтиса высился величественный храм Зевса, сооруженный зодчим Либоном в V веке до н. э. — уникальный памятник античной архитектуры. На фронтонах храма была установлена фигура Аполлона и изображены сцены из 12-ти подвигов Геракла. Внутри храма была установлена грандиозная статуя восседающего на троне Зевса — творение гениального скульптора Фидия, которое вошло в историю как одно из чудес света. Высота статуи достигала почти 13-ти метров. Трон был выточен из кедрового дерева и украшен резьбой и драгоценными камнями. Лицо и руки Зевса были выполнены из слоновой кости, волосы — из чистого золота. Золотым был и венок на его голове. На правой руке Зевса стояла крылатая богиня Победы Ника, в левой руке был скипетр, увенчанный орлом. Скульптура возвышалась перед мраморным бассейном, наполненным оливковым маслом. Это придавало статуе неповторимый блеск и величие.[1]
К северу от храма Зевса находился холм, окруженный оградой, — Пелопион — святилище Пелопса. А позади храма росло священное оливковое дерево, посаженное, по легенде, самим Гераклом. На площади Альтиса находился еще один храм, меньший по размерам и более скромный по виду, построенный в честь жены Зевса Геры. Там и находился диск с текстом договора об экехерии. В конце Альтиса, на террасах Кроносского холма, располагалось множество сокровищниц, где хранились драгоценности, принесенные в дар богам. По всей площади Альтиса размещались статуи Зевса, других богов и героев греческой мифологии, а также скульптуры победителей Олимпийских игр.
У подножия холма Кроноса находился стадион, соединенный с Альтисом 32-метровым тоннелем-криптой, через который участники соревнований и судьи выходили на него. Сам стадион представлял собой утрамбованную и посыпанную песком площадку размером примерно 214×30 м. Место старта бегунов было выложено каменными плитами шириной 80 см. Плиты были прорезаны поперек двумя параллельными мелкими бороздками на расстоянии примерно 16 см друг от друга, предположительно — для упора ног бегунов. По торцовым концам стадиона в землю были врыты на расстоянии 124—141 см друг от друга небольшие столбы с метр высотой, по-видимому разделявшие дорожки в местах старта и финиша. Трибун не было, зрители, а их набиралось до 50 тыс. человек, размещались прямо на склонах Кроносского холма в палатках, шатрах, а то и просто на земле. Для судей и наиболее знатных гостей имелось специальное мраморное возвышение, где стояли кресла.
Для конных соревнований был выстроен один из самых больших греческихипподромов, длина беговой дорожки которого составляла 1154 м. В середине ипподрома имелись стойла для упряжек, а между ними находился алтарь Посейдону — покровителю коневодства. На ипподроме имелось оригинальное стартовое устройство в виде орла с распростертыми крыльями и дельфина. В момент старта орел «взлетал» вверх, а дельфин «нырял» вниз. В дальней части ипподрома на самом опасном участке разворота колесниц был сооружен еще один алтарь — злому демону коней Тараксиппу («лошадиный ужас»), куда возничие, участвующие в гонках, приносили дары, чтобы умилостивить демона. По данным манускрипта, найденного в Константинополе, ипподром примыкал к стадиону, и судьям, сидящим на возвышении, достаточно было повернуть свои кресла, чтобы оказаться на линии старта конных ристаний.
К числу спортивных сооружений Олимпии относились также гимнасий и палестра, расположенные вдоль Кладея. Гимнасий, площадью 200×120 м, был окружен колоннадой. Внутри были устроены дорожки для бега, места для метаний, прыжков и борьбы. Вдоль были проложены тенистые аллеи, где атлеты отдыхали после упражнений. Аллеи были украшены мраморными скульптурами наиболее знаменитых олимпиоников. Здесь же находилось здание палестры размером 66,35×66,76 м. Палестра имела помещения для игр в мяч, с мешками для тренировок кулачных бойцов, комнаты для массажа, смазывания тела маслом и обсыпания песком — так поступали атлеты перед упражнениями. Имелись бани и купальни, где они могли принять теплую или прохладную ванну. С юга к гимнасию и палестре примыкала гостиница для проживания прибывающих на Игры атлетов. Имелись и другие служебные и подсобные помещения.
Кто же были участниками соревнований на Олимпийских играх? По установившимся в Олимпии правилам в состязаниях могли участвовать только свободнорожденные мужчины эллинского происхождения, кроме тех, кто когда-либо был судим или виновен в нечестных поступках. Сначала в соревнованиях участвовали только взрослые атлеты, но с 37-й Олимпиады (632 г. до н. э.) это право было предоставлено и юношам.
Рабы участвовать в состязаниях не могли. Известно, что их допускали лишь в качестве наездников в конных состязаниях, где победителем считался не наездник, а хозяин лошади.
Запрещено было участвовать в празднике и иностранцам – варварам, как их называли греки.
Ограничение состава участников лишь свободнорожденными греками объясняется тем, что Олимпийские игры являлись, при всем их культовом происхождении, смотром, проверкой физической подготовки греческих атлетов-воинов. Выступая в соревнованиях, они демонстрировали перед всей Грецией мощь армий своих полисов, воинами которых могли быть только свободные греки. Участники Игр выступали как представители полисов, и их победа на соревнованиях воспринималась как триумф того или иного полиса. Естественно, что ни рабам, ни иностранцам при этом делать было нечего.
Но далеко не всем греческим гражданам свободное рождение открывало доступ к участию в Играх. Ряд требований, предъявлявшихся к участникам, фактически лишал возможности выступать в соревнованиях работающим небогатым грекам — мелким землевладельцам, торговцам или ремесленникам. По олимпийским правилам каждый атлет, изъявивший желание участвовать в празднике, должен был доказать, что он в течение не менее 10-ти месяцев перед играми систематически готовился к состязаниям. Кроме того, он обязан был за месяц до начала игр прибыть в Элиду и под руководством учителей гимнастики — гимназиархов продолжать подготовку. Он должен был принимать участие в церемониях жертвоприношений, оплачивая за свой счет все эти расходы, включая дорогу в оба конца, питание, проживание в гостинице и др. Таким образом, участие в олимпийских соревнованиях было связано с длительным отрывом от работы и с немалыми расходами, что доступно было лишь состоятельным гражданам. Тем не менее, известны случаи, когда в числе участников и победителей Игр были и небогатые люди. Их содержание брали на себя полисы, заинтересованные в том, чтобы их представляли талантливые атлеты.
Правила Олимпийских игр не допускали к участию в соревнованиях женщин. Более того, им под угрозой казни запрещалось присутствовать на них даже в качестве зрительниц. Только одной — жрице богини Деметры — позволено было присутствовать на празднике. Виновных в нарушении ждало суровое наказание: их сбрасывали в пропасть с горы Типайон, что высилась по дороге к морю. Это табу являлось следствием патриархального поклонения Зевсу, и никто не смел его нарушить. Женщины могли только выставлять упряжки или коней для конных соревнований, но сами на них не присутствовали. И все же в истории Игр известен случай, когда этот запрет был нарушен. Произошло это на Играх 94-й Олимпиады в 404 году до н. э. Каллифатерия, или, как ее многие называли, Ференика, пробралась на стадион в одежде гимназиарха, чтобы увидеть выступление своего сына Пейседора, участника юношеских соревнований по кулачному бою. Когда сын завоевал победу, она, не сдержав радости, бросилась его поздравлять и была разоблачена. Ее ждала суровая кара, но учтя, что она дочь прославленного олимпионика Диагора, сыновья которого также были олимпийскими чемпионами, ей сохранили жизнь. А чтобы впредь не возникали подобные ситуации, гимназиархам было велено также присутствовать на стадионе обнаженными.
Но запрет на посещение женщинами Олимпии действовал только на время проведения игр. Здесь же, в Олимпии, после их окончания, в сентябре, устраивались для незамужних девушек соревнования в честь жены Зевса Геры — героиды. По преданию, их основала Гипподамия. Девушки состязались в беге на дистанцию, равную 5/6 длины олимпийского стадиона.[2]
Руководство Олимпийскими играми возлагалось на судей – элланодиков. Их избирали по жребию за год до соревнований из числа наиболее почетных граждан Элиды. На протяжении 10-ти месяцев они проходили специальную подготовку, тщательно изучая все правила, связанные с проведением Игр. Обязанности элланодиков были весьма ответственными, а права — почти неограниченными. Им подчинялись все другие организаторы Игр, их помощники. Их слово было решающим и окончательным. Они определяли порядок организации праздника, следили за подготовкой мест соревнований, отбором участников, вели запись желающих участвовать в соревнованиях и проверяли их право на это. С наступлением Игр они наблюдали за ходом соревнований, точным соблюдением правил, а провинившихся в сговоре, подкупе, нанесении умышленных увечий строго наказывали, облагая штрафом или изгоняя вовсе. Кстати, на «штрафные деньги» сооружали статуэтки богов, их называли занами. На занах высекались надписи: «не деньгами, а быстротой ног и силой добывается олимпийская слава». Элланодики присуждали награды и вручали их победителям. Должность элланодиков была почетной, они носили пурпурные одежды и занимали на стадионе специально для них отведенные места.
1.2 Организация праздника
Вначале праздник проводился в течение одного дня, но потом, по мере роста популярности Игр, расширения программы соревнований и увеличения числа участников и зрителей, он вылился в грандиозное торжество, длившееся пять дней.
В эти дни Олимпия превращалась в крупнейший культурный, политический и экономический центр, где собирался весь цвет греческой аристократии.
Сюда со всех концов Греции прибывали целые делегации от полисов, чтобы принять участие в праздничных процессиях и насладиться перипетиями спортивных состязаний. В числе гостей Олимпии были известные ученые, философы, политические деятели, ораторы, поэты, скульпторы. Известно, что Олимпию в дни празднеств посещали выдающиеся мыслители Аристотель, Диоген, Лукиан, Сократ и Платон, знаменитый математик Пифагор; перед многочисленной аудиторией читали отрывки из своих произведений Геродот, удостоенный почетного звания «отца истории», и Фукидид; декламировали хвалебные оды — эпиникии, созданные в честь Олимпийских игр и их победителей, поэты Пиндар, Симонид и Вакхилид. Здесь же обращался к собравшимся с патриотической речью знаменитый афинский оратор Лисий, выступали видные политики Демосфен и Перикл. На празднике состязались в мастерстве исполнения музыканты, певцы, поэты и чтецы.
В Олимпии заключались важные политические договоры, торговые сделки, устраивались национальные ярмарки.
В период наивысшего расцвета Игр не было ни одного случая отмены или переноса сроков праздника. Олимпийские игры не были отменены даже тогда, когда над Грецией возникла угроза потери независимости, когда у границ отчизны находился опасный враг. Так, в 480 году до н. э., когда 300 спартанцев во главе с царем Леонидом сражались с персами у Фермопильского ущелья, пытаясь преградить им дорогу в страну, и все, как известно, погибли в неравном бою, в Олимпии не было прекращено празднование очередных — 75-х — Олимпийских игр.
Весьма торжественно открывался праздник. Ранним утром, еще до восхода солнца, зрители занимали места на холме Кронос. Под звуки фанфар через крипту торжественно вступали на стадион и шествовали к своему помосту увенчанные лавровыми венками, в праздничных одеждах элланодики. За ними, сопровождаемые глашатаями, выходили и выстраивались напротив «трибун» участники соревнований. Весь стадион замирал в молчании. Но как только небо пронзал первый луч солнца и фанфаристы громкими звуками труб оповещали собравшихся о начале новой Олимпиады, зрители вскакивали с мест и стоя славили Зевса, богов-олимпийцев, устроителей и участников празднества. Когда эмоции затихали, глашатай призывал всех к порядку и начиналась церемония представления участников состязаний. Поочередно, положив ладонь на затылок атлета, глашатай вместе с ним обходил стадион, громко объявлял его имя, имена родителей, полис, который он представляет, вид соревнований, в которых атлет собирался участвовать, и спрашивал, не известны ли присутствующим какие-либо порочащие его проступки.
После церемонии представления участников все направлялись в Альтис, где совершали ритуал жертвоприношений, участники и судьи давали клятву строго следовать правилам соревнований. В этот же день проводилась жеребьевка, составлялись предварительные забеги, формировались пары для соревнований в единоборствах.
Во второй день проводились соревнования юношей в беге, борьбе, кулачном бое и конных ристаниях.
В третий день проходили основные соревнования — в борьбу за первенство в отдельных видах программы вступали взрослые атлеты.
В четвертый день соревновались пятиборцы, а на ипподроме проходили конные соревнования. Еще устраивался бег в боевом вооружении — это был последний вид соревнований на Играх.
В пятый, последний, день состоялась процедура торжественного награждения победителей и закрытия праздника. Имена победителей заносились в специальные списки, хранившиеся в гимнасии. Победителей награждали венком, свитым из ветвей священного оливкового дерева, которые срезались золотым ножом. Элланодики прямо перед храмом Зевса возлагали их на головы счастливых атлетов и вручали победную ленту.
После награждения начиналось торжественное шествие по Альтису новых олимпиоников, возглавляемое элланодиками. Примечательно, что в этом «параде победы» гарцевали и самые быстроногие кони-победители состязаний, прославившие своих владельцев. За победителями шли празднично одетые, с драгоценными дарами богам в руках делегации из полисов. Это торжественное шествие сопровождалось ликующими возгласами гостей, пением импровизированных хоров, звуками флейт, благодарственными молитвами богам и другими праздничными поздравлениями — так Олимпия славила своих героев, так заканчивался великолепный праздник. Но нас больше интересует не культовая, а спортивная часть праздника, на ней и остановимся подробнее.
1.3 Программа соревнований, определение победителей, герои Олимпиад
Первым и долгое время единственным соревнованием на Олимпийских играх был бег. Сначала он проводился на дистанцию в один стадий (192,27 м) — стадиодром. С 14-й Олимпиады (724 г. до н. э.) в программу был включен двойной бег, на два стадия (384,54 м) — д и а у л, который тоже проводился по всей длине стадиона, но в конце первого стадия спортсмены обегали финишные столбы и заканчивали бег на месте старта. Подобным образом, только не с одним поворотом, проводился бег на выдержку — долиходром, введенный в программу с 45-й Олимпиады (720 г. до н. э.). Дистанция долиходрома колебалась на разных играх от 7 до 24 стадиев (около 5 км).И, наконец, с 65-й Олимпиады (520 г. до н. э.) беговая программа дополнилась состязаниями в беге в вооружении на две длины стадия — гоплитодром. Гоплит — тяжеловооруженный пеший воин греческого ополчения, имевший на вооружении большой круглый щит, меч, копье, шлем, панцирь и латы на голенях. Сначала так и бегали, но позже из всего снаряжения у бегунов остались только шлем и щит.[3]
О популярности бега свидетельствует то, что победитель в стадиодроме объявлялсяглавным олимпиоником. Его именем называли Олимпиаду, а сам он получал право зажечь священный огонь на алтаре Зевса.
При стадиодроме устраивали четыре забега, и по четыре лучших участника в каждом выходили в финал, окончательно определявший победителя. В остальных беговых состязаниях предварительные забеги не проводились. Были среди участников атлеты, стартовавшие в нескольких разных видах бега. В случае победы в трех видах (чаще всего стадиодром, диаул и гоплитодром) они получали почетное звание «триастес» — трехкратный победитель.
Техника бегана короткие и длинные дистанции различалась. Для «спринтеров» характерен был больший наклон туловища, широкий маховый беговой шаг, размашистые движения руками. У «стайеров» движения были более экономные, руки согнуты в локтях, корпус прямее, шаг короче.
Нам неизвестны результаты бегунов. Древние греки не имели еще секундомеров, и время, показанное участниками, не учитывалось. Победителем объявлялся тот, кто раньше других достигал финиша. Но история сохранила имена победителей. Самым лучшим бегуном на первых Олимпийских играх в 776 г. до н. э. был повар из Элиды Корэб. Он, выиграв состязание в стадиодроме, стал самым первым олимпиоником. Первым олимпийским чемпионом в долиходроме стал спартанец Акантосв 720 г. до н. э. на Играх 15-й Олимпиады. Прославленным бегуном был Астилос из Кротона. Он восемь раз побеждал на различных дистанциях на четырех Играх — с 488 по 476 г. до н. э. Дважды, на Играх 300 и 296 гг. до н. э., побеждал в стадиодроме однофамилец известного математика Пифагор из Магнесия. Выдающихся результатов добился Ермогениз Ксанфа, одержавший восемь побед в стадиодроме, диауле и гоплитодроме на трех Играх (81—89 гг.). Их смог превзойти, устано¬вив своеобразный рекорд, только Леонид с о. Родос, двенадцать раз победивший в беге на четырех Играх (196— 152 гг. до н. э.).
Как лучший бегун на длинные дистанции в историю вошел спартанец Лалас, жизнь которого рано оборвалась. Добившись трудной победы в долиходроме на 85-х Играх (440 г. до н. э.), Лалас пал замертво от перенапряжения. В память о нем скульптор Мирон создал одно из лучших своих творений —бронзовую скульптуру «Победитель».
Бег являлся не только самостоятельной частью олимпийской программы. Он также входил в состав пентатлона, включенного в программу с 18-х Олимпийских игр (708 г. до н. э.). Кроме стадиодрома, с которого начинались соревнования пятиборцев, в пентатлон входили, напомним, прыжок в длину, метание диска и копья и завершающий вид пентатлона — борьба.
Древние греки высоко ценили победу в пентатлоне, так как этот вид состязаний позволял атлетам в полной мере проявить разностороннюю физическую подготовленность, столь ценную для воина.
Победитель в пентатлоне определялся по системе, которую теперь называют олимпийской — побежденные выбывают из дальнейшей борьбы. Выиграть все виды пентатлона было весьма сложно. Поэтому по установившимся правилам для победы требовалось выиграть три вида из пяти, но обязательно последний вид — борьбу. Если это не удавалось ни одному участнику, победа присуждалась тому, кто успешнее всех выступал во всех видах пятиборья.
Первым победителем в пентатлоне стал Ламписиз Спарты. Трижды подряд — с 676 по 668 г. до н. э. — почетной победы в пентатлоне добился его земляк, прославленный спартанец Филомброт.
После стадиодрома вторым упражнением пентатлона были прыжки в длину. В палестрике применялись различные виды прыжков, но соревнования проводились только по прыжкам в дли¬ну с тяжелыми гантелями в руках. Гантели высекались из камня или были металлическими и имели вес от 1,5 до 4,5 кг. При начале прыжка после небольшого разбега или прямо с места атлеты выбрасывали руки с гантелями вперед, чтобы усилить эффект отталкивания. При приземлении в яму с песком резко, рывком переводи¬ли руки назад и выбрасывали гантели, чтобы устоять на месте. Место толчка и приземления отмечалось чертой. Соревнования прыгунов сопровождались игрой на флейте.
Древние авторы приводят маловероятные данные о длине прыжков. Так, об Эхионе из Спарты, неоднократном победителе, пишут, что во время состязаний он поверг всех зрителей в изумление, прыгнув в длину на 52 ступени, что равняется по нашим измерениям 16,66 м. О другом знаменитом пятиборце, Файле из Кротона, сообщали, что он показал результат в 55 ступеней (17,62 м). Современные исследователи полагают, что это, скорее всего, сумма двух или трех прыжков, учитываемая при объявлении окончательного результата.
Третьим видом пентатлона было метание диска. Оно относилось к одному из самых любимых упражнений древних греков. Первые диски делались из камня — тонкой пластины с закругленными краями. Позже появились бронзовые диски. Если судить по хранящимся в музеях экземплярам, вес дисков колебался от 1,35 до 4,75 кг, а размер — от 17 до 21 см в диаметре.
Диск метали с небольшого возвышения — «подестбальбис». Приемы метания значительно отличались от современных. Древний дискобол перед началом броска совершал поворот вокруг оси, перекладывая при этом диск из левой руки в правую, затем делал рукой с диском несколько взмахов, наклоняя туловище вправо и опираясь левой рукой в правое колено, и, наконец, выбрасывал диск снизу вверх и вперед. При таком способе метания полет диска происходил ребром к земле. Стартовое положение замечательно отразил в знаменитой скульптуре «Дискобол» древнегреческий скульптор Мирон.
Точных данных о результатах метаний не сохранилось. Эпиграмма о Файле говорит: «диск же метнул он легко на сто локтей без пяти», т. е. приблизительно на 42 м (локоть равен 44,40 см). Но сведений о размере и весе снаряда нет, поэтому оценить результат невозможно.
Метание копья,входившее в пентатлон, имело сугубо прикладное значение. Разница была в том, что в военных действиях греки применяли тяжелое боевое копье длиной до четырех метров, а при соревнованиях использовали более легкое и короткое копье, примерно в рост человека и весом до 1 кг. Копье имело металлический наконечник.
По одним данным, метание производилось в цель — деревянный столб или щит, или просто начертанный на земле круг. По другим данным, наоборот, метали на дальность. Перерывов не проводилось, борьба заканчивалась победой одного из участников.
При метании копья атлеты применяли кожаный ремешок, которым обматывали древко копья в месте хвата. Конец ремешка с петлей находился в руке метателя. Это приспособление позволяло при броске придавать копью вращательное движение, что по мнению греков обеспечивало ему устойчивость в полете. Сведений о дальности полета копья не сохранилось.
Почетное место в олимпийских состязаниях отводилось борьбе. С 18-х Игр (708 г. до н. э.) борьба была включена в программу и как заключительное упражнение в пентатлоне, и как самостоятельный вид олимпийских состязаний. Борьба проводилась в стойке. Во время схватки разрешались захваты рук, шеи, можно было подбрасывать борцов, подбивать ноги в коленях, ставить подножки. Захват ног не возбранялся.
В то время у борцов не существовало весовых категорий. Продолжалась схватка до тех пор, пока один из борцов не бросал другого трижды на землю. Падение одновременно обоих борцов не засчитывалось. Если «чистой» победы добиться не удавалось, поединок продолжался до полного изнеможения и отказа одного из атлетов от борьбы поднятием руки.
Первым олимпийским чемпионом по борьбе стал в 708г. до н. э. Еврипатос из Спарты. Но самым знаменитым борцом за всю олимпийскую историю по праву считался Милон из Кротона. Известно, что он обучался в аристократической школе у Пифагора и считал себя его учеником. В четырнадцатилетнем возрасте Милон на 60-х Играх в 540 г. до н. э. вышел победителем в юношеских соревнованиях, а став взрослым, выиграл борцовские поединки еще на пяти Олимпийских играх — с 532 по 516 год до н. э. Удивительное спортивное долголетие: на протяжении 24-х лет шестикратный олимпийский чемпион не знал поражений! И только в 40-летнем возрасте на 67-х Играх (512 г. до н. э.) уступил победу своему земляку Тимасифесу. О колоссальной силеМилона слагались легенды. Одна из них повествует о том, как однажды, после очередной победы, он поднял жертвенного быка над головой, взвалил его себе на шею и так обежал весь стадион.
С 23-й Олимпиады (688 г. до н. э.) в олимпийской программе появился кулачный бой. Кулачные бойцы тоже бились без учета времени до тех пор, пока один из них не признавал себя побежденным. Нередко схватка длилась несколько часов, так как признаваться в поражении считалось позорным.
Сначала бойцы вели бой голыми руками, но затем перед схваткой стали бинтовать кисти рук мягкими кожаными ремнями, чтобы защитить их от повреждения и одновременно увеличить силу удара. Со временем на ремнях появились кольца из твердой кожи и даже металлические бляхи. Соревнования проводились не на стадионе, а в Альтисе, около алтаря Зевса, и тоже сопровождались звуками флейты.
Первым олимпийским чемпионом в кулачном бою стал Ономастос из Смирны. Оливковым венком за победу в кулачном бою был однажды увенчан великий математик Пифагор. Но самым знаменитым кулачным бойцом былДиагор с о. Родос, одержавший победу на 79-х Олимпийских играх в 464 г. до н. э. и основавший целую олимпийскую династию Диагоритов: три его сына и два внука стали чемпионами. Через двадцать восемь лет после победы Диагора, в 436 г. до н. э., сразу два его сына стали олимпиониками: Акусилай — в кулачном бою, Дамагет — в панкратионе. После награждения сыновья подбежали к присутствовавшему на торжестве отцу и возложили свои венки победителей на седую голову отца, подняли его на плечи и понесли вокруг стадиона. «Чего же еще ты ждешь от жизни?» — воскликнул один из зрителей. Но Диагор этого вопроса уже не услышал — сердце старика не выдержало ликования и остановилось.[4]
С 33-й Олимпиады (648 г. до н. э.) в программе появился еще один вид соревнований —панкратион, представлявший единоборство, соединившее элементы кулачного боя и борьбы. Это был один из наиболее жестоких, безжалостных видов греческих боевых искусств.
Соревнования начинались кулачным боем, только руки у бойцов оставались свободными, без ремней. Это понятно, так как возник панкратион в условиях боя, когда противники бросали оружие и переходили к рукопашной схватке.
Стоя твердо на расставленных ногах, с туловищем, слегка отклоненным назад, бойцы начинали наносить друг другу изматывающие удары руками, применяли при этом приемы самозащиты, увертывания и обманные движения. В случае падения одного из соперников на землю схватка продолжалась в виде борьбы в партере.
Разрешалось применять различные захваты, броски, удары ногами и даже болевые приемы. Запрещалось только царапаться и кусаться, а также наносить увечья ударами пальцев в глаза, рот и нос. Борьба продолжалась до тех пор, пока один из атлетов не признавал себя побежденным. Среди панкратионистов и кулачных бойцов на соревнованиях не было спартанцев, для которых признавать свое поражение считалось недопустимым (их девиз: «со щитом или на щите» — победить или погибнуть).
Греки считали панкратион самым красивым и мужественным видом поединка, требующим от атлета, по словам Пиндара, «силы льва и хитрости лисицы».
Первым олимпиоником -панкратионистом стал в 648 г. до н. э. Лигдам из Сиракуз. Известным борцом был Аррихиониз Фигалии, который, выиграв уже дважды соревнования на Играх 572 и 568 гг. до н. э., победил и на следующих — в 564 г. до н. э., но пал на площадке мертвым, так и не отдав победы и получив звание олимпионика посмертно.[5]
Прославленным панкратионистом был Феагениз Фозоса, в 480 и 476 гг. до н. э. увенчанный венком победителя Олимпийских игр, имея при этом еще много побед на других панэллинских соревнованиях. Греки называли его «сыном Геракла».
Огромной популярностью пользовался Полидам из Скотузы — победитель соревнований в панкратионе на Играх 93-й Олимпиады (408 г. до н. э.). О мощи Полидама ходило много легенд. Рассказывали, что он упражнял свои силы на поединках с самыми мощными быками, а однажды голыми руками задушил льва. И погиб он как герой, пытаясь удержать свод грота, угрожающе нависшего над его друзьями. Их он спас, но сам был заживо погребен под рухнувшей на него неимоверной тяжестью.
С 25-х Игр (680 г. до н. э.) в олимпийской программе появились состязания в беге колесниц, а с 33-х Игр (648г.дон.э.) добавились состязания в верховой езде — гонки на лошадях, которые иногда разнообразились скачками на необъезженных конях и мулах.
Владельцы коней чаще всего не принимали непосредственного участия в состязаниях. Вместо них выступали их рабы, специально обученные искусству возничих и наездников. Если они побеждали, венок победителя доставался не им, а владельцам коней. Рабу в этом случае полагалась лишь шерстяная повязка на голову.
Особенно высокой зрелищностью отличались гонки колесниц. Двуколки разных цветов, запряженные четверкой лошадей, выезжали на поле и выстраивались в одну линию. По сигналу трубы срабатывало стартовое устройство, колесницы срывались с места и в клубах пыли на бешеной скорости мчались по прямой, пытаясь быстрее достигнуть поворотного столба, обойти который было очень сложно, так как колесницы здесь нередко сталкивались и опрокидывались. Участники соревнований проезжали в общей сложности 12 кругов, составлявших примерно 72 стадия (13,84 км), делая при этом 23 поворота, что требовало исключительно высокого мастерства возничих. Особенно почетной считалась победа конной упряжки, достигнутая на двух Олимпиадах подряд. Мировой славой пользовались четверки коней спартанца Эвагора и афинянина Кимона старшего, добившиеся побед на трех Олимпийских играх. Четырех коней Кимона после его смерти похоронили рядом с фамильной гробницей, увековечив их славу бронзовым монументом.
Не менее легким делом былискачки на конях. Кони не имели ни седла, ни стремян. Управлять лошадью приходилось с помощью собственного тела и несовершенной уздечки. Всадники проезжали всего один круг, чуть больше километра. Лошадь, сбросившая наездника и пришедшая при этом первой, все равно считалась победительницей. Разновидностью конных состязаний были бега кобылиц — кальпа, в ходе которых на последнем этапе наездник соскакивал с лошади и бежал рядом до финиша, держа ее под уздцы.
Рассмотренные виды соревнований составляли основу программы Олимпийских игр. В каждом виде состязаний, включая пентатлон, победителем становился один атлет. Мы знаем, что наградой победителю служил оливковый венок. Никаких золотых медалей, драгоценных подарков или денежных наград. Скромно? Но венок был не просто почетной наградой, по убеждениям древних греков в нем содержалась волшебная сила, ибо он обеспечивал победителю покровительство Зевса.
Олимпийский герой увозил венок с собой на родину. Возвращение олимпионика домой выливалось в подлинный триумф. Одетый в пурпурные одежды, в сопровождении родных и друзей, он въезжал в родной город на колеснице, запряженной белыми конями. Нередко при встрече олимпионика земляки разрушали часть городской стены в знак того, что полису, имеющему таких славных героев, не страшны враги и не нужны крепости. Полис до конца его жизни даровал победителя почестями. Его избирали на самые почетные должности, отводили лучшее место в театре, кормили за счет казны, освобождали от налогов. В Спарте олимпионик удостаивался чести сражаться на войне рядом с царем. Видные греческие поэты посвящали олимпионикам стихи, их имена высекались на камне, изображения чеканились на монетах. Тем, кто побеждал на Играх не менее трех раз, ставили статуи лучшие скульпторы. Особых почестей удостаивались периодоники — победители всех панэллинских соревнований, проводившихся в четырехлетний период Олимпиады. Периодониками были уже известные нам Милон из Кротона, Феаген из Фозоса, Диагор с Родоса, Пифагор из Магнесия, дважды получивший этот титул, и другие.
Так обстояли дела в период наибольшего расцвета Олимпийских игрр . Но уже к IV веку до н. э. стали проявляться первые признаки кризиса греческой рабовладельческой системы, заметно повлиявшего на судьбу Олимпийских игр.
ГЛАВА II . АГОНАЛЬНОЕ НАЧАЛО В ЭЛЛИНСКОЙ КУЛЬТУРЕ
2.1 Агональность в античной философии
Слово «агональность», вынесенное в заглавие, сразу же вызывает недоумение, подозрения в искусственных, мнимых новациях, загрязняющих ноосферу науки. Хотя подобное можно сказать и о других, уже заслуженных и почетных словах, дослужившихся до звания научных терминов, т. е. слов, превосходящих своих лингвистических собратьев точностью, доказательностью, определенностью и последовательностью своих значений. Кто может уверенно доказать, что, например, термин «экономика» более простой, ясный и очевидный, чем та же агональность?
Но дело здесь серьезней, гораздо серьезней. Смысловой императив термина «агональность» вызывает внутреннее сопротивление мысли, не желающей впускать в свой мир нового работника, напоминающего ей о ее далеком прошлом и скором будущем. А вот ди-агональность уже стала привычной, а ее рассекающая и разрушительная работа вовсе не воспринимается в качестве угрозы мысли и человеку, хотя умножающая диагональность умножает и криминальность. И если ди-агональность рассекает, расчленяет вещи и фигуры, то агональность сохраняет их исходную организацию в качестве целостных интегральных форм и образований. Агональность выражает «трудовую» причину целостности, которая сохраняет и воспроизводит себя посредством своеобразных хозяйственно-подобных творческих взаимодействий. Ибо всегда находятся «все вещи в труде…».
Но агональность выражает не просто любые целостности, а иные целостности. Есть вертикаль, горизонталь, диагональ, а есть… иное, связанное с этими измерениями, но не совпадающее с ними. Есть Бог, творение, дьявол и иное — вечность. Агональность — форма вечности в нашем мире, изрезанном диагоналями, вертикалями и горизонталями. Агональность представляет естественные, несотворенные человеком целостности и единства, которые невозможно разложить на части и затем снова воссоздать из них. В агональном и посредством него действуют объективные миротворные силы, создающие такие типы целостностей. В этом плане агональное сродни идее всеединства Вл. Соловьева, который понимал его как особую целостность, образуемую свободными взаимодействиями частей, обретающими через это свое служение целому больше свободы, чем они могли иметь ее в иных своих состояниях. Агональность выражает единство (всеединство), целостность бытия, социума, человека, духа; но не всякое единство и не всякая целостность есть наличное бытие агональности. Системное, механическое, суммативное единство и целое не относятся к агональности, а проходят по ведомству диагональных или диалектических конструктов, зачастую вовсе выходя за их пределы в сферы постдиагональные.
Наиболее полным социальным выражением агональности был древний родовой строй, органически сочетающий в себе все виды игровой свободной соревновательной и состязательной деятельности с интересами целостности общин. Эти соревнования, например, поединки, могли быть суровыми, жестокими, но все они в итоге работали на сохранение и совершенствование целостности общины и человека, воспитывая в нем крепость тела и духа, сочетающуюся с беспредельной преданностью своему роду. Исход из родового строя исторически шел по нескольким сценариям.
Восточные монархии заменили дикую агональность и вольницу родового строя деспотией обычаев, законов, власти, монопольных рыночных цен и личного произвола властителей. Финикия и Карфаген перепрыгнули из агональной целостности родового строя в дикий рынок, перешли к диагональной конкурентной борьбе всех против всех за максимум богатства. Временный экономический успех подобных стран не выдержал испытания римским оружием.
И лишь древние греки сумели найти истинный путь из агональности родового строя в агональность социокультурной жизни, путь, пролегающий между деспотизмом восточных общин и тиранией рыночной хрематистики (ростовщического капитала), соединив агональную, кровнородственную целостность родового строя со свободной игровой агональностью рынка. В итоге агональность сущего впервые в истории обрела свою адекватную социальную форму. Древние греки сумели найти третий путь между мертвящей традицией сельских общин Востока, превращающих людей в живых роботов, и убийственной конкуренцией, произволом хрематистики (капиталистического рынка), превращающей людей в стаю преследуемых волков; между беспредельным произволом, беззаконием власти и беспредельным произволом и беззаконием конкуренции. В агональности они нашли меру сочетания общины, рынка, власти и личной свободы, меру сочетания ответственности граждан за общество и власти — за граждан.
В итоге на краткое время сложилась уникальная социальная структура, в рамках которой люди на основе свободного рынка могли решать свои общие гражданские проблемы, но при этом они могли максимально проявлять свои личные качества посредством игровых, состязательных и соревновательных действий, имеющих своей целью общее благо, а не выигрыш отдельных индивидов. Древние греки подарили миру Олимпийские игры, во время которых прекращались все войны (за исключением США в Ираке). Эти игры имели не только спортивные задачи, но и важные социальные цели; они учили людей добровольно и свободно становиться гражданами общества и беззаветно служить общему благу. Игры выполняли и заменяли роль собственности, разделения труда, производственных отношений, соединяя людей в общины и государства свободными игровыми и соревновательными традициями. И такие связи оказались сильнее рыночного монотеизма, деспотического тоталитаризма, анархического беспредела, ибо именно они заложили фундамент хозяйственного и культурного развития человечества.
Это была не маленькая и частная удача одной страны, а всемирно-историческая удача всего человечества, узревшего хотя бы на миг, хотя бы на краткое время агональную норму бытия, мира, общества, человека, мысли. И этого оказалось достаточным для феномена «греческого чуда», для создания объективных оснований общечеловеческой культуры во всем многообразии ее будущих национальных форм. Ибо древнегреческая культура и мудрость были национальными по форме и общечеловеческими по содержанию, агональными по содержанию и диагональными по форме. Агональность создала древнегреческое чудо, а сама скрылась в недрах диалектических и социальных отношений.
Эта жреческая категория исправно служила реальной жизненной практике древних греков, хотя она и не была адекватно осознана их мудростью. Поэтому Я. Буркхардт, Ф. Ницше, Ж. Лиотар, А.Ф. Лосев и другие авторы, не колеблясь, использовали категорию агональности для анализа специфики социального строя и культуры древних греков, для выявления социально-хозяйственных оснований высокой жизни, наполненной творческим горением.
(Согласно Й. Хейзингу, понятие «агональное» («агона») означает состязание, игру; агон устраняет все тягости, связанные с жизнью, мыслями и поступками; агон охватывает такую важную область древних обществ, как игровое состязание и поединок. Ф. Ницше говрит об «агональном воспитании, целью которого было бы благо совокупности, благо государственного общества»[6] . Ж.-Ф. Лиотар рассматривает языковые акты как проявление агонистики жизни. Н. Калашникова замечает: «Агон представляет собой универсальное качество культуры, заключающееся в состязательности, вытекающей из потребности присваивать, сделать своим иное пространство»[7] .)
Из светлых глубин праистории многорукая агональность принесла и сохранила для нас феномен хозяйства, который лишь в начале ХХ в. и в начале XXI в. созрел и превратился в философию хозяйства, которая благородно взращивает этот иной тип целостности, соразмерный с природой человека, мысли, Бога и пользы. В этом плане философия хозяйства есть типичная агональная целостность, ибо все ее части, качества, принципы, идеи, образы смыслы исключают любое расчленение, любую ди-агональность, приемля лишь умножение целостностей, а не частей.
Внешне философия хозяйства выступает как междисциплинарное, комплексное, метасистемное, полисистемное учение, непринужденно охватывающее через категорию хозяйства смысловой космос знания. Во внутреннем же строении своем философия хозяйства рассматривает каждое свое явление, качество, каждый свой принцип как малый смысловой космос, своеобразно выражающий космос Большого смысла. Деньги, стоимость, труд, организация, финансы, рынок, государство и другие формы экономической жизни трактуются в философии хозяйства не просто как части общества, не просто как особые миры, но и как «миры миров». Агональность щедра, творчески преизобильна, даря каждой вещи, каждой ее части свой малый (и полноценный) космос смыслов, законов, функций, качеств, форм, движений, слов, орудий. Власть же разделяющей диагональности наступает тогда, когда люди, забыв об этой исходной целостности космоса и своей жизни, находят смысл в бесконечных расчленениях вещей, мало задумываясь о том, что целое им неподвластно, что целого-то как раз не могут создать никакие диагональные манипуляции.
Философствующая пошлость говорит, что нельзя объять необъятное. Скорее, наоборот, мысль и слово не могут не обнимать необъятное, ибо в этом заключается их сущность. Мысль, ум, слово агональны по своей сути, являясь неразложимыми на элементы целостностями, части которых связаны свободными, состязательными, игровыми взаимодействиями. Но в полной мере проявить эту свою метафизическую натуру мысль и слово могут лишь посредством философии хозяйства, которая ведь не только людьми создана, а шагнула к нам прямо из родового строя вместе с жизнью людей. Восприятие бытия вещей, людей, идей, слов как «мира миров» есть высший уровень синтетического, интегрального обобщения, высшая ступень методологической рефлексии, наивысшая единица исследовательского анализа. И первым таким «миром миров» стала идея хозяйства, понятая и воспринятая как универсальная миротворная категория.
Эти предельные состояния метода, обобщений, мыслей, слов специально фиксирует производный от агональности термин «агония», обозначающий крайне рискованное стояние у дикой бездны на краю, с одной стороны, и у светлой вечности на виду — с другой. Агональность фиксирует предельные точки, границы вещей, идей, слов, людей, знаний. Выше агональности могут быть лишь сакральные измерения бытия, а ниже ее — царство форм, изуродованных расчленяющей активностью диагональных сил борьбы, войны и конкуренции. Агональность — прообраз, светильник вечности, удерживающий от полного распада диагональный беспредел в мире земной жизни. В то же время агональность есть финальная, целевая причина философии хозяйства.
Агональный анализ вскрывает более глубокие корневые основания самой диалектики и ее противоречий. Суть данного метода заключается в том, чтобы изучать диалектические процессы не сами по себе, но как часть более общей агональной реальности (более общей онтологии противоречия). Характерными чертами этой онтологии являются, во-первых, единство (всеединство), целостность предмета, человека, знания, а во-вторых — гармоничная, конструктивная состязательность частей, игровые взаимодействия которых эту целостность сохраняют.
И в этом плане философия хозяйства есть наиболее адекватный тип агональной целостности, которая держится свободными состязательными, соревновательными началами. Она никого ни к чему не принуждает, не требует отречения от своих взглядов и убеждений, требуя лишь максимальной искренности и самоотдачи в соревновательных состязаниях на благо истины. Философия хозяйства ни к чему не принуждает мысль, но в то же время не дает ей покоя своими парадоксами и вызовами, вызывая ее на Олимпийские состязания во имя блага истины и России, а не ради победы того или иного учения, того или иного корифея науки.
В методологическом плане агональность превосходит системную организацию бытия и знания, разворачивая свое содержание в рамках многообъемных целостностей, в рамках «мира миров». В философии хозяйства разрабатываются принципиально новые типы метасистемных, метадиалектических и метафизических методологий . Господствующие в познании и в практике системные методы уже к середине XX в. исчерпали свой конструктивный потенциал, превратившись в источник хаоса и энтропии. Система вступила в противоречие с развитием. Способ разрешения этого противоречия не найден и поныне; просто одна система разрушительно-революционным путем сменяет другую. Философия хозяйства утверждает, что конец системы порождает не только хаос, но и более высокий тип организации. Система превращается в целостность, которая охватывает своими законами системные и несистемные аспекты объектов. Открытие целостного метода познания Ю.М. Осиповым является эпохальным событием.
Пифагор любил, поучая, говорить: «Узрите треугольник, и проблема на две трети решена… Все вещи состоят из трех»[8] . Но лишь в философии хозяйства впервые в истории мысли были раскрыты конкретные процессы естественного самоотрицания диалектики в более совершенных и конкретных методологиях триалектики и полилектики.
В этих методологиях ведущую роль играют уже не простые категории и понятия, а идеи, которые охватывают в своей целостности вещи, хозяйственно-творящие деяния людей и суть знания. В идеях дается нам откровение мира, вещей; в идеях же выражаются сокровенные интуитивные озарения человека. Поэтому диалектику, признающую лишь спор, борьбу и войну, философия хозяйства преображает в триалектику. Духовные основания триалектики определяются Святой Троицей, преодолевающей дуализм, диалектику, противоречия и войны, преображая борьбу противоположностей в их живое общение ради сохранения и приумножения жизненного смысла во всех деяниях и знаниях человека. Триалектика философии хозяйства лишь выражает и примиряет на языке философии и науки вражду, борьбу, войну противоположностей в понимающей и размышляющей мысли. Причем для триалектики мир и согласие важны не как продукт борьбы, а как самостоятельные ценности, ибо лишь они могут (и должны) более эффективно решать проблемы жизни, чем это делают «боевые методологии» диалектики.
Трудно оценить сегодня все значение этого методологического прорыва, еще не вполне осознанного и оцененного критической рефлексией науки. Противоречия в составе триалектики не разрешаются, не уничтожаются, а преображаются в более творческие и конструктивные взаимодействия. Поэтому и предметом философии хозяйства являются не системы, а целостности особого рода, которые образуются не противоречивыми, «боевыми» столкновениями частей и противоречий, а творчески свободными, мирными и согласованными их взаимодействиями.
Агональность выражает, представляет такие типы целостностей, в которых все их противоположности и части устанавливают свое место, содержание, функции лишь посредством игровых взаимодействий, посредством соревновательности и состязательности, посредством своего свободного самоопределения. Агональное и есть целостность, реализуемая и осуществляемая игровыми взаимодействиями. Агональность не имеет противоположностей, ибо даже диагональность — всего лишь аспект агональной целостности (квадрата, прямоугольника). Диагонали невозможны без этих фигур, а данные фигуры вполне могут обойтись без этих агрессивных перестройщиков, желающих превратить цветущую сложность этих фигур в сумму унылых рыночных треугольников, а последние свести к бесформенной совокупности точек в пустоте. Агональность есть великая игра, служащая благу и величию целого, но не всякая игра причастна к добродетелям агональности. И через это двуединство целостности и игры агональность противостоит, с одной стороны, доагональным, предагональным и хаотическим состояниям бытия, а с другой — разгулу, произволу его диагональных, диалектических и механических расчленений.
Агональность выражает именно этот игровой, состязательный сценарий целостности и единства сущего. Если от борьбы идут импульсы, стимулы, мотивы конкуренции, соперничества ради никчемных побед никчемных частей, то от игры исходят стимулы и цели ради торжества правого дела всех частей как единой целостности. Ибо в такой целостности части приобретают больше свобод и самоидентификаций, чем в борьбе за права свои. Агональность есть власть целостности плюс игра и всеединство сущего. Агональность есть игровая фактичность бытия, его логическая динамичность и метафизическая антиномичность.
2.2 Агонистика. Развитие системы игр в Греции
Олимпийские игры — самые крупные и самые популярные международные спортивные соревнования, на которые каждые четыре года съезжаются лучшие спортсмены всей планеты.
История современных Олимпийских игр насчитывает немногим более ста лет. Однако своими корнями они уходят в глубь веков и тесно связаны с историей древней Эллады — родоначальницы этого всемирногоспортивного праздника.
В Древней Греции зародилась культура, которой суждено было сыграть величайшую роль в истории человечества. В сокровищницу мировой культуры вошли легенды и мифы древних греков, «Илиада» и «Одиссея», которые связывают с именем Гомера, произведения греческих философов Аристотеля, Гераклита, Платона и Сократа, поэтов и драматургов Аристофана, Еврипида, Софокла и Эсхила, историков Геродота и Фукидида. И поныне, спустя многие столетия, мы восхищаемся бессмертными творениями скульпторов Мирона, Поликлета, Праксителя, Фидия.
Богатое наследство оставила Древняя Греция и в области физической культуры. Привычные нам термины — атлет, гимнастика, стадион — рождены эллинами. В созданной ими системе физического воспитания существовали два основных понятия — гимнастика и агонистика.
Гимнастикой (от слова «гимнос» — обнаженный; при выполнении физических упражнений греки не надевали никакой одежды) древние греки называли комплекс физических упражнений, который использовался в образовательных целях. Гимнастика подразделялась на три вида: палестрику, орхестрику и игры.
Палестрика включала разнообразные упражнения, которые обеспечивали общую всестороннюю физическую подготовку, направленную на решение главной задачи воспитания — подготовку воина. В нее входили различные виды бега и метаний, прыжки, единоборства, плавание, упражнения с пращой, стрельба из лука, верховая езда и др. Основу, ядро палестрики составлял пентатлон — пятиборье, включавшее короткий бег, прыжок в длину, метание диска и копья и борьбу.
Орхестрикавключала упражнения, направленные на формирование красивых форм тела и телодвижений. Это были всевозможные приготовительные акробатические упражнения для развития гибкости и пластики движений и танцы, важные при культовых обрядах и публичных зрелищах, в том числе и военные танцы с оружием. Игры использовались для общего физического развития детей, но были распространены и среди взрослых. Наиболее популярными были игры с мячом, с удержанием равновесия, перетягиванием каната или шеста, прятки и другие подвижные игры.
Физическое воспитание занимало важное место в общей системе воспитания эллинов. «Он не умеет ни писать, ни плавать» — презрительно говорили они о никчемном человеке. Осознавая важность физического воспитания, и дети и взрослые ежедневно посещали палестры и гимнасии — места для занятий, совершенствуя свои физические качества и обучаясь мастерству владения физическими упражнениями.
Вместе с тем, с юных лет эллинам прививались навыки спортивной борьбы, воспитывался вкус победы в состязаниях, требующих наивысшего напряжения физических и духовных сил. Эти состязания греки называли агонами, а систему публичных состязаний, применявшихся для демонстрации высших спортивных достижений, — агонистикой.
Состязания атлетов были непременной частью любого празднества. Они регулярно проводились в каждом греческом полисе и всегда в присутствии зрителей. Некоторые из них переросли местное значение и приобрели общегреческий, панэллинский статус.
Среди общегреческих агонов (мы не совсем верно называем их играми) наибольшей известностью пользовались Пифийские, Истмийские, Немейские, Панафинейские и Олимпийские игры. Древние греки были язычниками и посвящали агоны своим любимым богам и героям.
Пифийские игры посвящались богу Аполлону и проводи¬лись раз в четыре года около его святилища в Дельфах. Их происхождение связано с мифом о победе Аполлона над чудовищным змеем Пифоном, поселившимся в пещере горы Парнас.
Истмийские игры проводились в Коринфе у Истмийского перешейка, соединяющего Пелопоннес с материковой Грецией. Они устраивались каждые два года в честь бога морей Посейдона и, согласно преданию, вели происхождение от погребальных игр на могиле Меликерта — божественного покровителя моряков.
Немейские игры проходили раз в три года в Немейской долине, где, как повествует миф, Геракл, учредивший эти игры, совершил свой первый из 12-ти подвигов — задушил чудовищного льва, наводившего ужас на жителей Арголиды.
Панафинеи устраивались раз в четыре года как торжественный праздник в честь покровительницы полиса Афины- Паллады. Согласно греческой мифологии, основал эти игры чтимый в Афинах Тесей после того, как он освободил полис от кровавой дани критскому царю Минасу. Тесей проник в лабиринт и убил там Минотавра, пожиравшего афинских девушек и юношей, приносимых царем ему в жертву.
Но самыми крупными и популярными среди всех были Олимпийские игры, которые устраивались раз в четыре года в честь верховного греческого бога, «царя среди богов» — Зевса Олимпийского.
Если сопоставить сроки и периодичность проведения общегреческих соревнований, то вырисовывается довольно стройная система следующих друг за другом и образующих четырехлетний цикл соревнований, вершиной которых были Олимпийские игры.
Древнегреческий поэт Пиндар, известный одами в честь победителей панэллинских соревнований, писал о них: «Как родниковая вода среди других даров природы считается лучшей, как золото — лучшее из сокровищ человеческих, так и Олимпийские игры среди всех иных игр Наипрекраснейшие. Они затмевают все иные, как солнце, что своим ярким светом затмевает звезды на небосводе».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Погружение в мир олимпийской культуры и искусства побеждать, которые сформировались в античной Греции, — единственно возможный путь к правильному осмыслению не только политической истории, но и фактов культурной жизни, самым тесным образом связанных со Священными Олимпийскими играми и множеством других празднеств эллинов, которые не уступали по блеску и торжественности играм, проводившимся в Олимпии. Многочисленные игры-празднества, требовавшие согласованности в сочетании внешнего и внутреннего, телесного и духовного, то есть гармонии, для греческих городов-государств были главным условием выживания, важнейшим элементом общественной жизни, способствовавшим сплоченности и единению. Праздничные состязания проводились повсюду, где утверждались язык и законы эллинов. Олимпийская культура, родившаяся в недрах эллинской агонистики (состязательности), утверждала достоинство, доброжелательность и величие человека. Элли- ны первыми в истории человечества возвели в культ тело, красоту и победу, положив начало универсальной системе педагогики состязаний, вершиной которой стала олимпийская культура, которая возвела состязания в нравственный принцип и смысл жизни.
Жизнь эллинов — потомков современных греков — была во многом похожа на соревнование везде и во всем. Явная или скрытая соревновательность постоянно присутствовала в отношениях между племенами, населявшими Пелопоннес. Состязательность была заложена в самих нормах жизни, в действиях людей в самых различных сферах — политической, военной, хозяйственной, интеллектуальной, художественной и, конечно, спортивной.
Эллины всегда стремились к красоте. Идеалом красоты считалось тренированное тело юноши-атлета. Скульптурные произведения великих греческих мастеров правдиво передают состояние атлета в момент наибольшего напряжения сил, когда каждый мускул подчинен одному стремлению. Темы творцам реалистического искусства Эллады давала агонистика, создавшая исключительно благоприятные условия для развития олимпийской культуры, эхо которой сегодня торжественно звучит и объединяет землян, призывая к миру и согласию. Выдающиеся творцы Эллады преуспели в искусстве скульптуры, наблюдая борьбу и бег юношей, пляски и бег девушек и другие виды агонов, представлявшие им самым непринужденным образом целый ряд благодарных мотивов для изучения человеческого тела и в его движении, и в моменты покоя. Так начали свою жизнь "Дискобол" и "Бегун" Мирона, "Дорифор" и "Диадумен" Поликлета и многие другие шедевры. В творческом воображении эллинов типически обобщенный образ совершенного человека всегда был связан прежде всего с обликом юноши-атлета.
Олимпийская культура помогала эллинам познавать самое сложное — человека, но, способствуя познанию человека, она еще и воспитывала эллинов. Олимпийская культура объединила в единое целое многочисленные творения гениальных эллинов. Эллины — творцы уникальной олимпийской культуры, хорошо понимали, что искусство — это не только путь к познанию, но и средство познания жизни. Среди окружающего мира эллин всегда искал лучшее, наиболее гармоничное и воплощал в прекрасную форму. Всегда ясное построение художественного образа в произведениях античного искусства эллинов способствовало легкости его понимания и доступности для восприятия. В этой простоте и неизменной близости к природе, вероятно, и заключается причина непреходящей, неисчерпаемой ценности олимпийской культуры. Подлинно великие творения искусства, в какую бы эпоху они ни были созданы, неизменно служат движению человечества вперед. А искусство Эллады — это взлет души гениальных эллинов!
Плодами наследия Эллады человечество пользуется до сих пор, что подтвердили успешно прошедшие очередные Игры XXVIII Олимпиады на своей исторической родине, доказав всему миру, что спорт — это тоже искусство. Тысячи спортсменов доказали, что они верны традициям олимпийской культуры — искусства побеждать, оставаясь при этом гражданами своего отечества и сыновьями своего времени.
Для общего первоначального представления и понимания истории Древней Греции, ее народа и созданной этим народом уникальной олимпийской культуры, традиции которой свято чтут современные греки, приводится краткая историческая справка, дающая начальную информацию. Более же глубокие знания можно почерпнуть из предлагаемого словаря-справочника "Олимпийская культура".
Олимпийская культура — это искусство побеждать прежде всего себя, это путь к миру, согласию и совершенству, это путь к светлой счастливой жизни. Наше будущее — это гармония человеческих усилий, интересов и возможностей. Гениальный трагик античности Софокл в 406 г. до н. э. сказал: «Много в мире сил великих. Но сильнее человека нет в природе ничего». Олимпийская культура, Олимпийские игры — это торжественный гимн Человеку.
Воздадим должное гениальным эллинам, которые создали никак не менее четырех столетий спустя после битв за Трою, античный эпос о войне и мире, о котором они услышали не позже VIII века до н. э. — того века, когда эллины создали еще одно чудо — Священные Олимпийские игры, покорившие не только весь античный мир, но и современный, спустя десятки веков полного забвения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Андреев Ю.В. Цена свободы и гармонии. – СПб.: Алетейя, 1998.
2. Белова Т.В. Культура и власть. — М.: Философское общ. СССР, 1991.
3. Вернан Т.П. Происхождение древнегреческой мысли. – М.: Наука, 1988.
4. Горан В.П. Древнегреческая мифологема судьбы. – Новосибирск: Наука, 1990.
5. Зайцев А.И. Культурный переворот в Древней Греции VIII–V вв. до н.э. – СПб.: СПбГУ, 2001.
6. Ионин Л.Г. Социология культуры. – М.: Логос, 1996.
7. Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. – М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2001.
8. Калашникова Н.К. Агональные основы культуры донского казачества. Дис. … канд. философ. наук. Ростов н/Д, 2005.
9. Кессиди Ф.Х. К проблеме «греческого чуда». – Ростов н/Д.: Приазовский край, 1998.
10. Левек П.А. Эллинистический мир – М.: Наука, 1989.
11. Ницше Ф. Гомеровское состязание // Ницше Ф. Философия в трагическую эпоху. – М.: REFL-book, 1994.
12. Петров М.К. Античная культура. – М.: РОССПЭН, 1997.
13. Петров М.К. История европейской культурной традиции и ее проблемы. – М.: РОССПЭН, 2004.
14. Резник Ю.М. Культурология как незавершенный научный проект // Личность. Культура. Общество. – М.: Академический проект, 2007.
15. Сапронов П.А. Культурология – СПб.: СОЮЗ, 1998.
16. Холл Мэнли П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. – Новосибирск: ВО «Наука», 1992.
[1] Левек П.А. Эллинистический мир – М.: Наука, 1989, с. 63.
[2] Петров М.К. Античная культура. – М.: РОССПЭН, 1997, с. 252.
[3] Петров М.К. Античная культура. – М.: РОССПЭН, 1997, с. 155.
[4] Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. – М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2001, с. 84.
[5] Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. – М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2001, с. 88.
[6] Ницше Ф. Гомеровское состязание // Ницше Ф. Философия в трагическую эпоху. – М.: REFL-book, 1994, с. 93.
[7] Калашникова Н.К. Агональные основы культуры донского казачества. Дис. … канд. философ. наук. Ростов н/Д, 2005.
[8] Холл Мэнли П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. – Новосибирск: ВО «Наука», 1992, с. 224.
