Выдержка из текста работы
Из старинного дворянского рода, к которому принадлежал В.Жуковский. Отец Б. — разорившийся помещик мелкий чиновник, промотавший приданое жены; из 9 их детей 5 умерли в раннем возрасте. Детство Б. прошло на хуторе Бутырки Орловской губернии в общении с крестьянскими сверстниками. В 1886 исключен из елецкой гимназии, но прошел затем гимназический курс со старшим братом Юлием, вел с ним «без конца …разговоры о литературе». Детские и юношеские стихи Б. подражательны; первое выступление в печати — стихотворения «На могилу Надсона» и «Деревенский нищий» в журнале «Родина» (1887). С осени 1889 сотрудничал в газете «Орловский вестник», приложением к ней вышел первый сборник Б. «Стихотворения 1887-1891 годов». Был мучительно и страстно влюблен в Варвару Пащенко (один из прототипов Лики в «Жизни Арсеньева»), оставившую Б. в 1894. Служил в Полтавской городской управе статистиком, печатался в провинциальных, а с 1892 ив петербургских журналах — «Вестник Европы», куда его ввел А.Жемчужников, «Русское богатство», «Северный вестник». На Украине встречался с толстовцами, в январе 1894 посетил в Москве Л.Толстого; отголоски этики Толстого, его критики городской цивилизации слышны в рассказах Б. Пореформенное оскудение дворянства вызывало в его душе ностальгические ноты («Антоновские яблоки», «Эпитафия», «Новая дорога»). Б. гордился своим происхождением, но был равнодушен к «голубой крови», а ощущение социальной неприкаянности переросло в стремление «служить людям земли и Богу вселенной, — Богу, которого я называю Красотою, Разумом, Любовью, Жизнью и который проникает все сущее».
Бросив службу, Б. жил в 1895-1900 в Москве и Петербурге, у родственников в деревнях Глотово и Огневка Орловской губернии, у знакомых в Одессе, где сблизился с местными художниками. В 1898 женился на Цакни, но вскоре порвал с ней. В эти годы познакомился с Д.Григоровичем, А.Эртелем, К.Бальмонтом, В.Брюсовым, А.Чеховым, сыгравшим огромную роль в его писательском становлении, В.Короленко, М.Горьким. В 1896 вышла в переводе Б. поэма Г.Лонгфелло «Песнь о Гайавате»; переводил также Алкея, Саади, Петрарку, Байрона, Мицкевича, Шевченко, Бялика и др. поэтов. В 1897 в Петербурге издана книга Б. «На край света» и другие рассказы», в 1898 в Москве — сборник стихов «Под открытым небом», упрочившие его известность. Восторженными отзывами был встречен сборник «Листопад» (1901), отмеченный вместе с переводом «Песни о Гайавате» Пушкинской премией Петербургской Академии наук (1903) и снискавший Б. славу «поэта русского пейзажа». Лирика «Листопада» явилась подступом к поэтическому выявлению (в частности, на основе впечатлений от многочисленных путешествий) места, занимаемого Россией среди других национальных культур. Продолжением поэзии явилась лирическая проза начала 900-х и путевые очерки («Тень птицы», 1908).
Не приемля символизм, Б. входил в объединения неореалистов — товарищество «Знание» и московский литературный кружок «Среда», где читал чуть ли не все свои произведения, написанные до 1917. «Высокий, стройный, с тонким, умным лицом, всегда хорошо и строго одетый, любивший хорошее общество и хорошую литературу, много читавший и думавший, очень наблюдательный и способный ко всему, за что брался, легко схватывавший суть всякого дела, настойчивый в работе и острый на язык, он врожденное свое дарование отгранил до высокой степени», — вспоминал о нем Н.Телешов. Горький считал тогда Б. «первым писателем на Руси». В издательстве «Знание» вышло собрание сочинений Б. (1902-9, 5 тт.; т. 6 в петерб. изд-ве «Общественная польза»); полное собрание сочинений в 6-ти томах в издательстве А.Маркса (1915). На революцию 1905-7 Б. откликнулся несколькими декларативными стихотворениями; писал о себе как о «свидетеле великого и подлого, бессильном свидетеле зверств, расстрелов, пыток, казней», В 1906 познакомился с В.Муромцевой, которая стала его «подругой до гроба» (они обвенчались в 1922). Совершил с ней в 1907 путешествие в Египет, Сирию и Палестину, в 1909 и 1911 был у Горького на Капри, в 1910-11 посетил Египет и Цейлон. В 1909 ему снова присудили Пушкинскую премию, он был избран почетным академиком, в 1912 — почетным членом Общества любителей русской словесности (до 1920 — товарищ председателя). Повесть «Деревня» (1910) — начало, по словам Б., «целого ряда произведений, резко рисующих русскую душу, ее своеобразные сплетения, ее светлые и темные, но почти всегда трагические основы». Повесть «Суходол» (1911) — исповедь крестьянки, убежденной в том, что «у господ было в характере то же, что и у холопов: или властвовать, или бояться». Герои рассказов «Сила», «Хорошая жизнь» (1911), «Князь во князьях» (1912) — вчерашние холопы, теряющие образ человеческий в стяжательстве; рассказ «Господин из Сан-Франциско» (1915) — о жалкой смерти миллионера. Параллельно Б. рисовал людей, которым некуда приложить свою природную одаренность и силу («Сверчок», «Захар Воробьев», «Иоанн Рыдалец» и др.). Заявляя, что его «более всего занимает душа русского человека в глубоком смысле, изображение черт психики славянина», Б. искал стержень нации в фольклорной стихии, в экскурсах в историю («Шестикрылый», «Святой Прокопий», «Сон епископа Игнатия Ростовского», «Князь Всеслав»). Усилила эти поиски 1-я мировая война, отношение к которой Б. было резко отрицательным. Той же теме посвящена проза предвоенного и военного периодов: сборники «Чаша жизни» (1915) и «Господин из Сан-Франциско» (1916). Октябрьская революция и гражданская война подытожили это социально-художественное исследование: «Есть два типа в народе. — писал Б. — В одном преобладает Русь, в другом — Чудь, Меря. Но и в том и другом есть страшная переменчивость настроений, обликов, «шаткость», как говорили в старину. Народ сам сказал про себя: «Из нас, как из древа — и дубина, и икона», — в зависимости от обстоятельств, от того, кто древо обработает».
Из революционного Петрограда, избегая «жуткой близости врага», Б. уехал в Москву, а оттуда 21.5.1918 в Одессу, где был написан дневник «Окаянные дни» — одно из самых яростных обличений революции и власти большевиков (полностью опубл. в 1935). В стихотворениях Б, называл Россию «блудницей», писал, обращаясь к народу: «Народ мой! На погибель / Вели тебя твои поводыри». «Испив чашу несказанных душевных страданий», 26.1.1920 отплыл в Константинополь и в конце марта прибыл в Париж. Вся последующая жизнь Б., не считая кратковременных поездок в Англию, Швецию, Германию, Эстонию, Югославию, Италию, прошла во Франции. С 1923 по 1945 большую часть времени проводил в Грассе (Южная Франция), на вилле Бельведер. В ближайшее литературное окружение Б. входили Н.Тэффи, Б.Зайцев, М.Алданов, Ф.Степун, Л.Шестов, а также его «студийцы» Г.Кузнецова (последняя любовь Б.) и Л.Зуров; напротив, антипатичны ему были З.Гиппиус, Д.Мережковский, И.Шмелев, М.Цветаева, а «имена Горького, Андреева, Блока, Брюсова порождали у него стихийный поток брани» (В.Яновский). До 1927 выступал в газете «Возрождение», затем (по материальным соображениям) в «Последних новостях», не примыкая ни к одной из эмигрантских политических группировок. Единственный в эмиграции поэтический сборник Б. — «Избранные стихотворения» (Париж, 1929) — вызвал положительные отклики В.Ходасевича, Тэффи, В.Набокова. В «блаженных мечтах о былом» Б. возвращался на родину, вспоминал детство, отрочество, юность, «неутоленную любовь». Те же поэтические мотивы Б. перенес в прозу; ключом к ней явилась миниатюра «Роза Иерихона» (вступление к изданной в 1924 в Берлине одноименной книге): роза Иерихона для Б. — символ Любви и Памяти о России, предстающей теперь в его произведениях в весенних, праздничных тонах. От рассказов о ней («Метеор», «Косцы», «Полуночная зарница», «В некотором царстве») Б. шел к самому значительному произведению периода эмиграции -роману «Жизнь Арсеньева» (1927-33; 1-е отд. изд. Париж, 1930; 1-е полн. изд. Нью-Йорк 1952). Ходасевич увидел в романе «вымышленную автобиографию», Г.Кузнецова зафиксировала в дневнике, как первоначально лишь «интимная» повесть постепенно превращалась в «картину жизни вообще», расширялась «до пределов картины национальной». Описание переживаний Алексея Арсеньева овеяно печалью о минувшем, о России, «погибшей на наших глазах в такой волшебно краткий срок». В поэтическое звучание Б. сумел перевести даже сугубо прозаический материал (серия коротких рассказов 1927-30: «Телячья головка», «Роман горбуна», «Стропила», «Убийца» и др.). 9.11.1933 ему была присуждена Нобелевская премия «за правдивый артистический талант, с которым он воссоздал в литературной прозе русский характер». В 1934-36 в Берлине издавалось новое собрание сочинений Б. В 1937 он завершил философско-литературный тракт «Освобождение Толстого» — итог продолжительных размышлений на основе собственных впечатлений и свидетельств людей, близко знавших Толстого. Для Б. Толстой — «величавший из великих», мерило не только эстетическое, но и этическое, учитель жизни, равный Будде и Христу; его учение ведет к очищении человека от земных страстей. Но собственная философия Б. — философия любви; подобно Вл. Соловьеву, он не считал целью любви продолжение рода, но воспевал не платоническую, а чувственную любовь, окруженную романтическим ореолом. Любви, по убеждению Б., противопоказаны будни, всякая длительность, пусть даже в желанном браке, она — озарение, «солнечный удар», нередко приводящий к гибели. Повесть «Митина любовь» (Париж, 1925), рассказы «Солнечный удар» (в одноименном сб., 1927), «Ида» и книга новелл «Темные аллеи» (Нью-Йорк, 1943; 1-е пол изд. Париж, 1946) уникальны по разнообразию женских типов, демонстрируют еще большую чем в дореволюционных рассказах, глубину в изображении этой темы, они приближаются стихам в прозе.
Во время 2-й мировой войны Б. не покидал Грасса, остро нуждался, внимательно следил за событиями на советско-германском фронте. Патриотическая позиция привела его к выходу из Союза русских писателей и журналистов в знак протеста против исключения из союза писателей-эмигрантов, принявших советское гражданство. Эта позиция изменила отношена к Б. советских властей: его уговаривали вернуться на родину (в июле 1946 К.Симонов) или хотя бы приехать на 2 недели в Москву; в Гослитиздате были подготовлены его избранные сочинения (изд. не осуществилось), но от Б. отвернулись многие его друзья, в том числе Б.Зайцев. Интересуясь литературной жизнью в СССР, Б. положительно отзывался о некоторых произведениях К.Паустовского, А.Толстого, А.Твардовского, что не мешало ему по-прежнему выступать против коммунистического режима. Молодые писатели русского зарубежья оценивали творчество Б. как локальное явление, находящееся в стороне от художественных исканий своего времени и потому неспособное привлечь внимание европейского и американского читателя. Письмо А.Жида, присланное к 80-летию Б., — свидетельство более сложного восприятия: «…Мне казалось почти невероятным видеть из окон вашей виллы в Грассе пейзаж французского юга, а не русскую степь, туман, снег и белые березовые рощи. Ваш внутренний мир брал верх и торжествовал над миром внешним: он-то и становится подлинной реальностью. Вокруг вас я ощущал ту необычайно притягательную силу, которая позволяет братски сближаться человеку с человеком, вопреки границам, общественным различиям и условностям». К юбилею (1950) были изданы «Воспоминания» Б. (о С.Рахматнове, И.Репине, Ф.Шаляпине, А.Куприне, М.Волошине; здесь же памфлеты — о Горьком, В.Маяковском, А.Толстом, А.Блоке и др,). Книгу «О Чехове» (Нью-Йорк, 1955) Б. не удалось завершить. 1952-м датирован его последний шедевр — стихотворение «Ночь». Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.
